Тезей и Ариадна. Нить любви - Наталья Павлищева

– А в чем выгода Крита?

– Никто не торгует в царстве Миноса, не уплатив десятую долю царю. И критские купцы возят больше всего товара сами, потому что именно их охраняет огромный флот Крита и не рискуют трогать пираты.

– Царь Минос так заботится о благополучии своих людей? Хвала ему.

– Царь Минос заботится о благополучии своих закромов, – фыркнул Дедал. – Одну из десяти заработанных пластин ты отдашь ему. И так каждый.

– Все равно у меня останется куда больше, чем было сначала. Почему же тогда бывшие рабы не выкупают свободу и не возвращаются домой? Почему на Крите, хоть и много богатых, но не все едят с золотых блюд и пьют из золотых кубков? Мне это не нужно, но другим-то нравится.

– Потому что не каждая поездка бывает удачной, корабль может попасть в бурю, тюки – намокнуть, или женщинам вдруг перестанут нравиться именно те ткани, которые привезли, или привезут слишком много одинаковых тканей… да мало ли причин? Или сосед может просто не вернуться, несмотря на охрану, немало кораблей просто пропадает. И тогда человек, отдавший пять пластин, останется ни с чем. Нужно все начинать сначала, а ни сил, ни желания уже нет. Это и называется риском, но без риска для жизни. Сосед, отправившийся в Египет, будет рисковать жизнью, а тот, кто дал ему золотые пластины, рискует только этими пластинами.

И все равно Тезей не верил.

– Неужели ни один из привезенных из дальних царств не пожелал вернуться, пусть даже нищим, в родной дом? Не поверю, что ни у кого из пленников любовь к родному очагу не оказалась сильней любви к золоту и достатку.

Дедал отводил глаза, лишь пожимая плечами в ответ.

Тезей вздыхал: скорей бы уж приехал этот царь Минос, без него к Минотавру не пускают. Неизвестно, пустит ли сам Минос, ведь чудовище его сын, а сыновей любят, даже самых уродливых. Калликрат рассказывал:

– Минотавр невиданно силен, у него бычья голова, но человеческое тело. Говорят, он таков, как если бы поставить быка на задние ноги!

Бычья мощь в человеческом теле… Это впечатляло, особенно если вспомнить рев, который сотрясал стены дворца по ночам. Тезей понимал, что ему предстоит встретиться действительно с чем-то чудовищным, а потому не сразу поверил, когда услышал, что старшая царская дочь Ариадна дружит с Минотавром.

– А как же ей не дружить? – пожимал плечами Дедал. – Это же ее брат, она видела Минотавра совсем малышом. Знаешь, так бывает, маленький теленок такой хорошенький, ты чешешь ему голову. Треплешь загривок, а потом он постепенно вырастает в огромное животное, но ты и не замечаешь как, ведь он растет понемногу каждый день.

– И за тем, как он пожирает своих жертв, царская дочь тоже наблюдает?

Дедал нахмурился, потом мотнул головой в сторону:

– Пойдем уже заниматься делом, хватит об этом уроде.

– Ты не ответил.

Изобретатель неожиданно разозлился:

– Откуда я знаю?! Чего ты от меня хочешь, чтобы я сходил и посмотрел на это чудовище, а потом все тебе подробно рассказал?

Возмущенно размахивая руками, Дедал удалился внутрь мастерской. Тезей, глядя ему вслед, тоже вздохнул. Похоже, эта Ариадна не меньшее чудовище, чем ее братец, разве что в женском обличье. Да и сам царь Минос хорош, почему бы не убить Минотавра давно, зачем держать этакое чудище, чтобы оно пожирало людей и ревело на весь дворец?

Теперь, когда он понял, что прибывшие в качестве дани греки вовсе не скормлены Минотавру, а работают на хозяев-критян, решимость юноши несколько поубавилась. Может, вообще не стоило приплывать на Крит и требовать сражения с Минотавром? Но почему не желает с ним биться никто из придворных, вздрагивающих от бычьего рева по ночам?

В самом дворце очень трудно не запутаться. Чем не Лабиринт? Каков же тогда настоящий?

– Дедал, я здесь словно все время в Лабиринте – не знаю чему верить, что правда, а что ложь…

Мастер вздохнул:

– Это и есть главный лабиринт Крита – ложь.

– А настоящий существует, или это тоже ложь?

– Существует. И Минотавр существует. И сейчас я тебе не лгу.

– Успокоил. – пробурчал Тезей.

Прошли уже два месяца с того дня, как Тезей видел мыс Сунион с Агиоса, а он ничего не сделал. Царя Миноса не было в Кноссе, и неизвестно, когда вернется. О судьбе тех, кто приплыл вместе с ним самим, ничего не известно. Но, главное – он не убил Минотавра!

Никто не желал говорить о быке, даже Дедал и Калликрат. Последний твердил, что ему будет тяжело справиться с Минотавром, лучше бы вообще в это не ввязываться, что Минотавр не тот Марафонский бык, которого Тезей сумел одолеть дома.

Однажды Тезей, твердо глядя в глаза новому другу, спросил:

– Колдовство?

– Да.

– Но ведь ты сказал, что я одолею?

– Но ты еще не готов. Завтра пойдем на арену.

– Куда?

– Дедал прав, когда твердит, что тебе нужно потренироваться, как акробату, пока царя Миноса нет в Кноссе.

– Вы хотите, чтобы я прыгал через быков, как те на арене?

– Как они, у тебя не получится, для этого нужно долго тренироваться.

Калликрат не мог придумать лучшего средства, чтобы заставить Тезея быстро освоить умение совершать акробатические прыжки через разъяренного быка, как усомниться в его способности научиться этому.

Вместо ответа Тезей вдруг подпрыгнул и сделал сальто прямо перед изумленным Калликратом.

– Еще?

– Хорошо, что ты так умеешь, но этого мало.

– Зачем мне что-то еще?!

– Никогда не знаешь, какое умение может пригодиться в следующую минуту.

– Ты прямо как мой дед, – проворчал Тезей, прекрасно понимая, что друг прав.

– Госпожа… – согнулся перед Верховной жрицей Акам.

– Говори.

– Сын Посейдона учится игре с Быком.

– Зачем?! Впрочем, пусть учится. Может, свернет себе шею до приезда Миноса.

– Как прикажете.

Гекала никак не могла решить, как ей поступать с нежданным гостем, прибывшим на Крит, чтобы убить царского сына Минотавра.

Хорошо это или плохо? И что делать с чудаком потом?

А Тезей действительно учился.

Калликрат отвел его на арену. Сначала акробаты напряглись при появлении столь странного гостя, но почти сразу поняли, что любопытный афинянин им не угроза.

А несколько продемонстрированных Тезеем сальто укрепили доверие. Пусть учится, если ему интересно. К тому же двое из прибывших с самим Тезеем афинян – Порфирион, сын Келея, и Перибея, дочь Алкафоя, а также двое из предыдущей дани – Симон и Евника тоже оказались в группе танцоров со смертью.