Опасные пассажиры поезда 123 - Джон Гоуди

Одна из служб Центра управления — отдел по связям с общественностью, который через репродукторы на станциях предупреждает пассажиров об изменениях в расписании и аварийных ситуациях. Если проблема действительно серьезная, тот же отдел связывается с газетами, радио и телевидением, чтобы держать их в курсе развития событий.

Все вышеизложенное Фрэнк Коррелл знал так же хорошо, как он знал самого себя, хотя и не смог бы, наверное, связно изложить свои знания. Впрочем, он и собственное тело вряд ли смог бы описать. Спроси Фрэнка, как он поднимает руку, и он нахмурится и ответит: «Да просто беру и поднимаю». Есть вещи, которые надо делать автоматически, а не анализировать. Именно так, считал Фрэнк, должен действовать Центр управления и он сам. Фрэнк был одним из трех главных диспетчеров; они дежурили в три смены круглосуточно.

Хотя главный диспетчер не обязан контролировать всякий поступающий вызов, он должен обладать интуицией, помогающей унюхать серьезные затруднения еще прежде, чем линейный диспетчер поставит босса в известность. И сейчас шестое чувство подсказывало Фрэнку Корреллу, что с поездом «Пэлем Сто двадцать три» все очень серьезно. Связавшись с Башней на станции «Гранд-Сентрал» и приказав им разобраться, он пытался установить связь с поездом с собственного пульта. Сидя на самом краешке стула, он вытянул шею вперед, словно змея, готовая ужалить микрофон, висящий над пультом.

И все равно он не представлял себе масштаба проблемы, пока «Пэлем Сто двадцать три» наконец не вышел на связь. Поэтому Фрэнк выдержал секундную, но все равно не характерную для себя паузу и лишь затем разразился ревом, а по всему обширному залу Центра управления пошли смешки. Даже среди главных диспетчеров — ярчайших звезд Транспортного управления, отрабатывающих свое жалованье на сто процентов, — Фрэнк Коррелл выделялся. Тощий, жилистый, нетерпеливый, заряженный избыточной энергией, он подходил для этой должности, как никто другой. Так что ни у кого из слышавших его крик не было оснований подозревать, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

Успокоившись — ну или, по крайней мере, притушив пламя своего темперамента, — Коррелл заговорил:

— Я слышал, что вы сказали. Что значит «поезд захвачен»? Объясните. Нет, подождите секунду. Вы вырубили ток. Почему вы это сделали и почему не сообщили о причине в Центр? Прием. И постарайтесь, чтобы я вам поверил!

— Главный диспетчер, у вас есть под рукой карандаш?

— Что это еще за чертов вопрос, мать твою? Ты там с ума сошел, машинист?

— Это не машинист. Слушайте меня внимательно. Карандаш у вас есть?

— А кто это тогда, черти бы вас там всех разобрали? Кто позволил вам войти в кабину? Кто вы такой?

— Слушайте внимательно, — продолжал голос. — Слушайте и записывайте. Мы захватили ваш поезд. Мы вооружены до зубов. Ток, как вы знаете, отключен. Мы находимся в первом вагоне поезда. Мы взяли в заложники шестнадцать пассажиров и машиниста. Мы не задумываясь убьем их всех, если понадобится. Нам терять нечего, главный диспетчер. Конец связи.

Коррелл нажал на пульте кнопку номер шесть — экстренная связь с Транспортной полицией. От ярости у него тряслись руки.

Лейтенанту Клайву Прескотту позвонили из приемной начальника Транспортного управления и сообщили, что очень важные гости из Бостона, только что отобедавшие с начальником, в данный момент спускаются на лифте с тринадцатого этажа на второй: «И не забудьте, пожалуйста, — это личные друзья начальника».

— Ага, сейчас постелю красную дорожку, только вот закончу ее пылесосить, — пробурчал лейтенант Прескотт, повесил трубку и вышел к лифту — встречать драгоценный груз.

Приветствуя гостей, он злорадно наблюдал за их реакцией: они не сумели скрыть легкого замешательства, так как явно представляли его другим — чуть-чуть другим, подумал он с легкой иронией. Впрочем, надо признать, гости оправились быстро и пожали ему руку без малейших признаков неприязни или смущения. В конце концов, ничего нельзя исключить: кто знает, а вдруг он когда-нибудь переедет в Бостон, где голос черного, как это ни печально для многих, засчитывают на выборах наравне с голосом любого другого человека.

Оба они были политики, оба ирландцы — а кто ж еще заявится из Бостона? — один настороже, другой душевный. Звали их Мэлони (это который душевный) и Кейси (настороже). Их цепкие голубые глаза, практически одинаковые у обоих, с пристрастием ощупали шелковый костюм лейтенанта, его рубашку в широкую красно-бело-черную полоску, галстук от Countess Mara, остроносые итальянские туфли (55 баксов — и то только на распродаже), а маленькие вздернутые носики уловили запах одеколона Canöe. Рукопожатие гостей было одновременно крепким и теплым: хватка людей, для которых рукопожатие — часть работы.

— Здесь у нас кабинеты руководства, — Прескотт сделал неопределенный жест рукой. — Вон там сидит шеф Костелло. — Посетители обменялись быстрыми взглядами, который Прескотт сразу расшифровал: «Ну, слава богу — Костелло: честное ирландское имя; а то не хватало еще, чтобы и в начальниках тут ходил черномазый». — Проходите, пожалуйста, джентльмены.

По правилам, посетители прежде всего должны были расписаться в дежурном журнале, но Прескотт решил слегка изменить порядок экскурсии. Если повезет, то начинавшееся довольно скучно утро может вылиться во что-то более веселое. Вчера была угроза теракта на одной из станций сети «Индепендент» (тревога оказалась ложной), и в Оперативном отделе непрерывно шли переговоры с полицейскими, обыскивавшими станцию и прилегающие пути. Неплохое было бы шоу для посетителей.

— Наверное, вам будет интересно узнать кое-какие факты о нашем Управлении. — Лейтенант выдержал паузу. Он часто играл роль личного экскурсовода представителей правящей элиты. Правда, посетители скоро начнут клевать носом на ходу, и Прескотт не собирался винить их за это: каков лектор, таковы и слушатели. Он рассказывал про Транспортную полицию уже столько раз, что его и самого тошнило. Работа руководителя отдела по связям с общественностью совсем не похожа на работу нормального копа. Но за нее платили. Так что придется и дальше долдонить одно и то же. В тишине ровно и умиротворенно щелкал телетайп.

— Как вы, возможно, уже знаете, силы Транспортной полиции насчитывают приблизительно 3200 человек — чуть больше десяти процентов от общей численности Департамента полиции Нью-Йорка. У нас чрезвычайно обширная территория: 237 миль путей, 476 станций… Вы, я вижу, удивлены?

Лица гостей вообще-то не выражали ни малейшего удивления, но теперь им из вежливости пришлось его изобразить.

— Надо же, — сказал Мэлони. Кейси прикрыл рукой зевок.

— У нас в эксплуатации больше 7000 вагонов… — опять начал Прескотт.

— Надо же, — снова сказал Мэлони. Кейси опять зевнул. «Если сейчас же не закроешь свой рот, расскажу еще и про эскалаторы», — мстительно подумал Прескотт.

— …и 99 эскалаторов. И все это хозяйство должно находиться под контролем трех тысяч двухсот полицейских 24 часа в сутки. Как вы, должно быть, знаете, на каждой станции и в каждом поезде в ночное время дежурит по одному полицейскому. С тех пор как мы ввели такой порядок, нам удалось снизить количество преступлений где-то на шестьдесят процентов.