Дело Логинова - Дмитрий Яровой

– Я в теплое время года суши не ем, – признался я, чуя в голосе друга издевку или подвох. – Зимой будем есть.

– Почему зимой? – встрял Леша. – Чтоб земля промерзла, и хоронить было тяжелее?

– Вы меня поздравлять пришли или душу рвать?!

– Да, поздравлять, – начал Илья. – Итак, Коля, мы за тебя очень рады… Мы знаем, что вы с Танечкой давно к этому шли… Но какого ж хрена ты делаешь, а?

Я молчал и смотрел в его голубые глаза.

Леша решил оживить ситуацию:

– Ты подумай, потому что она самая обычная девка. А вот такие, как ты, на дороге не валяются! Хотя нет – валяются, я видел.

– Ну что вы меня мытарите? – просипел я (не представляю, откуда я знаю такое слово).

Они переглянулись и синхронно кивнули: пора!

Леша достал из внутреннего кармана пиджака какой-то достаточно габаритный конверт и протянул мне.

– Вы серьезно? Вы мне дарите деньги? – невесело засмеялся я.

– Это сертификат на прыжки с парашютом на двоих, – уже серьезно сказал Леша. – Может, тебе повезет, и ее парашют не раскроется. Мы хотели подарить тебе что-то подешевле и похреновее – например, шар для принятия решений…

– Но решили, что ты и так свои решения с помощью шаров принимаешь, – перебил Илья.

Леша укоризненно поглядел на него, из чего я понял, что Виноградов только что украл его запланированную шутку.

– Спасибо, ублюдки, – грустно поблагодарил я и выбросил окурок. – Идем, с проректором выпьем.

Проректор на моей свадьбе был неспроста. В тот месяц очередной раз переформатировался Кабинет Министров, и ему предложили пост замминистра образования. Как оказалось, это было известно еще до того, как я стал мужем Тани, – и будущий министерский чиновник приехал на свадьбу поздравить Смагина не только со свадьбой дочери, а с новым назначением… в свое освободившееся кресло.

Я никогда не спрашивал тестя, почему и как он получил должность первого проректора ИПАМ: купил, выпросил, выиграл у кого-то в карты? Не исключено, что просто хотели взять человека со степенью «доктор наук государственного управления» – для пущей важности, для укрепления статуса Института. Не знаю. Но очевидным было, что Дед со Смагиным очень плотно сдружились, и Дед уже тогда в кулуарных разговорах называл его своим преемником.

Смагин переехал в загородный дом, который давно уже отстроил для себя, а меня милостиво пустил в квартиру на Владимирской, да еще и презентовал свою старую машину – черную «Тойоту Камри».

Таким образом, я закончил четвертый курс профессорским зятем, а пятый начал зятем первого проректора ИПАМ. Не исключено, что кто-то из заядлых карьеристов желал бы оказаться на моем месте, и кто-то мне дико завидовал.

Но… каждый раз, когда я просыпался рядом с Таней, а потом приходил в Институт и видел Настю… вспоминал тот балкон у Стежняк, и Настины руки, которые нужно греть… И мне хотелось выйти в окно, этажа с шестнадцатого. Потому что другого выхода у меня не было.

Мир, как говорят, тесен – а в рамках ИПАМ он вообще схлопнут в маленькую коробку.

Сразу после свадьбы я узнал, что мой старший приятель и покровитель Комсомола Долинский дружил со Смагиным не только на почве любви к футболу или рыбалке – его консалтинговая фирма активно поддерживала смагинский бизнес.

Напомню, бизнес моего тестя выглядел как холдинг «Грифон-сервис»[17], в который входили несколько СТО, ресторанчик и перевозочная служба. Теперь, когда Смагин стал первым проректором, то есть правой рукой Деда, у него было гораздо меньше времени для внеинститутской деятельности – нужно было полностью отдаться ИПАМ. Дед уже приближался к тому возрасту, когда следует думать не о должностях, а о вечности. Чтобы оправдать его надежды и самому вознестись на пост ректора, особенно в условиях высокой конкуренции, Смагину предстояло здорово потрудиться.

В ноябре мы втроем с Долинским собрались в доме Смагина (он настоял, чтоб я начинал присматриваться «к семейному делу»), и мой тесть, сверкая властными темно-синими глазами, ласково попросил Андрея сосредоточить все свои усилия на «Грифон-сервисе».

– Я не бизнесмен, я инвестор, и, понятное дело, сам не занимаюсь этим, – объяснял Смагин, а мы с Долинским покорно кивали. – Теперешний директор моего холдинга – хороший, честный человек, но он уже теряет навыки и не так эффективно справляется с ситуацией. Нам нужен кто-то помоложе. Человек, которого я хорошо знаю, и который будет под рукой у нас, – он многозначительно замолк на мгновение, и продолжил, – потому что вы, ребята, мои ближайшие друзья и помощники…

Но я же не напрашивался в помощники, Смагин! Не просил!

– Я не предлагаю, конечно, сразу делать его директором. Работы в «Грифон-сервисе» много, и чтобы понять, могу ли я доверить человеку свой бизнес, я должен увидеть, как он дела делает. Я знаю, что ты, Андрей, обладаешь кадровыми ресурсами, – тесть пристально заглянул в глаза Долинского. – Найди мне дельного человека в «Грифон-сервис» среди своих магистров или выпускников. Пусть освоится, а через пару лет, если будет справляться, возьмет бизнес на себя.

Долинский кивнул и улыбнулся, мельком взглянув на меня. Этот быстрый взгляд дал мне понять – компаньон подумал про того же, что и я…

В январе Илья досрочно, за три месяца до очередных выборов, подал в отставку с поста главы Комсомола и вступил на должность руководителя одного из отделов смагинской фирмы.

Работать этот парень, как вы уже поняли, умел хорошо, и пары лет на его апробацию не понадобилось – уже через год его назначили заместителем директора, а еще через полгода, сразу после получения магистерского диплома, он возглавил фирму (разумеется, под чутким контролем со стороны Долинского).

Смагин придерживался принципа «держи друзей поблизости». Едва мы с ребятами выпустились, как для меня открыли ассистентскую ставку на кафедре у Джихад (я начал с семинаров по теории госуправления и политическому анализу), а для Ильи – на финменеджменте, где работал и наш милый друг Долинский.

Леша отправился в юридическую фирму «Строльман энд партнерс», где ему, благодаря рекомендациям нескольких преподов с факультета правовой политики, предложили должность помощника адвоката. В принципе, там ему было самое место. Таких, как Леша, я называю «луноходами» – неконтролируемые и несгибаемые. Его запустят на дело, и он будет выжимать из него все, что можно, пока не победит. Юриспруденция – это для него. Курить Леха так и не бросил, зато перешел с «Парламента» на «Кэмел».