Музейный артефакт - Данил Корецкий

Дебора вскочила, шлепая босыми ногами, подошла к окну, наклонившись, прильнула к мутной слюде. Кфир тоже сел, с удовольствием рассматривая ее обнаженную фигуру, особенно крепкие ровные ноги и упругие ягодицы.

– Вот их сколько! И все пришли к тебе, а не к нему!

Она подбежала, опустилась к нему на колени, заглянула в глаза, прижалась грудью, потянулась пухлыми губками к губам юноши.

– Зачем тебе нужен прислужник черных сил?!

Кфир тяжело вздохнул и отвернулся.

Позавчера на прием пришел молодой, красивый, атлетически сложенный парень по имени Адам – сын состоятельного купца Еноха. Он был убит горем и поведал о своем несчастье: совсем недавно женился на красавице Юдифи – единственной дочери владельца обширнейших виноградников Иосифа. Уважаемые и влиятельные семьи были рады тому, что породнились, причем не по расчету, как часто бывает, а по истинной любви детей. Но в разгар медового месяца у Адама внезапно пропала мужская сила… Счастливо начавшаяся семейная жизнь дала трещину: новобрачная стала раздражительной и хмурой, ее родители, узнав причину и потеряв надежду в ближайшем будущем понянчить внуков, забрали Юдифь в отчий дом. Трещина превращалась в пропасть: из близких родственников Енох и Иосиф могли стать злейшими врагами!

– Помоги моей беде, чародей! – со слезами на глазах взмолился Адам. – Ты исцелил многих, а сейчас моя судьба в твоих руках!

Вначале Кфир ощутил только сочувствие к ровеснику, страдающему тем же недугом, от которого только недавно избавился он сам. Но, приступив к лечению, сразу ощутил: здесь что-то не так! Делая пассы руками, он не чувствовал связи с энергетическими каналами тела пациента. Язык не поворачивался, чтобы произнести заклинание, перстень не приходил на помощь: он оставался холодным и не испускал целительных фиолетовых молний. Ужасная догадка холодной змеей заползла в душу, но он еще надеялся, что ошибается, только вдруг за спиной Адама появилась призрачная, просвечивающая насквозь чудовищная рожа огромной саранчи. Черные кожистые губы кривились в улыбке, горящий недобрым огнем фасеточный глаз заговорщически подмигивал, изогнутые рога покачивались в такт ее ужимкам.

– Тебя никто не вылечит, – против своей воли сказал Кфир. – Это не болезнь, это проклятье. И не один смертный не сумеет его снять!

Обхватив руками голову, Адам в отчаянии выбежал на улицу. А к вечеру город облетела весть, что сын купца Еноха бросился вниз с высокой скалы и разбился о камни!

– Почему ты никогда не снимаешь накидку? – Дебора выразительно ерзала на коленях, так что юноша ощущал упругость ее ягодиц и жар того, что находилось ниже. А ее руки продолжали гладить и ласкать его тело.

– Давай уйдем, любимый! Мы очень хорошо заживем, когда уберемся подальше от сил зла…

– Не все так просто в этом мире! – раздраженно вскричал Кфир, вскакивая и грубо сбрасывая девушку на топчан. – Что ты знаешь о добре и зле?! Зло пронизывает все вокруг, оно в каждом из нас, и никому не дано от него избавиться!

Дебора заплакала – то ли от того, что ушиблась, то ли от обиды. А он выскочил в коридор и громко хлопнул дверью.

87-й год н. э.

Ершалаим

Дом лучшего лекаря Ершалаима стоял в Верхнем Городе, на самом склоне горы, окруженный прекрасным садом, высокими кипарисами, соснами и раскидистыми тенистыми пальмами. Двухэтажный, сложенный из белого камня, с прозрачным египетским стеклом в окнах, он был виден почти с любой улицы и невольно привлекал всеобщее внимание. Поэтому приезжие из Галилеи или Переи находили его без труда. Даже не владеющим арамейским языком финикийцам, сирийцам, египтянам достаточно было коряво спросить у любого прохожего: ле-ка-арь? И им тут же показывали на глухой забор, из-за которого выступало величественное белокаменное здание. Поток страждущих не иссякал с утра до глубокой ночи, но принимали здесь далеко не всех: только тех, кого приносили рабы в паланкинах, или тех, кто приезжал в каретах, – одним словом, богачей: услуги медицинского светила стоили весьма дорого.

Люд попроще шел по прежнему адресу: в квартал бедноты невдалеке от Нижних Ворот, где практиковал старый Мар-Самуил. Теперь к нему тоже целый день стояла очередь: благодаря знаменитому ученику, тень славы просторного светлого дворца падала на его тесный домишко с подслеповатыми слюдяными окнами. И сам Кфир иногда смотрел с террасы на свою временную обитель, хорошо представляя происходящее там, внутри: как бывший учитель брюзгливо осматривает больных, как читает одни и те же заклинания, как брызгает водой, в которую на ночь опускалась пентаграмма, как от скуки оживляет чучела летучей мыши, ворона и совы…

Впрочем, сейчас он не рассматривал саманный домик под склоном, потому что находился в глубине огороженного высоким забором сада, в отдельно стоящей лаборатории, которая по размерам была не меньше, чем все жилище Мар-Самуила. Сюда можно было попасть и сзади, с дикого пустыря под отвесной Черной скалой, где никогда не ходили люди и тем более не ездили повозки. Но тем не менее и с этой стороны в глухом заборе имелась калитка и двустворчатые ворота для неизвестных посторонним надобностей. Никто не знал, что иногда, по ночам, в них заезжает арба Пинхаса – смотрителя Ершалаимского некрополя. Бывало, что после такого тайного визита Кфир производил очередное удивительное исцеление, сам факт которого, а тем более его секрет, сохранялись в глубокой тайне. Однако пациентами у него были заметные люди, а выздоровление безнадежно больного скрыть невозможно, поэтому по городу ходили восторженные слухи и глухие пересуды, что лекарь Кфир не обходится без помощи нечистого.

Но и светская, и религиозная власть, как римская, так и местная, закрывала глаза на эти сплетни, и на тайные дела, которые творятся ночами под Черной скалой. Больше того, усадьбу Кфира круглосуточно охраняли римские легионеры как важный объект Ершалаимского гарнизона, и ни один посторонний не мог войти сюда без дозволения хозяина. Поэтому банки с сохраняющим раствором, в котором плавали человеческие зубы, глаза, пальцы и другие органы и части тела не скрывались и открыто стояли на длинных полках, протянувшихся вдоль облицованной глазурной плиткой стены.

Так вот, как раз сейчас в своей лаборатории Кфир был занят одним из таких дел, за которое, если оно обнаружится, законом предусмотрена мучительная казнь. Специальной пилой для ампутаций он, со своим ассистентом Ави, отпиливал руку злодею Гершону, который утром был убит стражником при нападении на лавку ювелира в Нижнем Городе.

Удар меча пришелся бывшему каторжнику и моряку прямо в сердце, и это было очень удачно, потому что примерно в то же время огромный нильский крокодил, которым удивлял гостей римский наместник Вителий Гарт, вырвался из огороженного бассейна и принялся метаться по территории поместья.

Садовник в ужасе вскарабкался на пальму, а приземистое зеленое чудовище на низких вывернутых лапах с неожиданной быстротой пробежало по ровно подстриженному газону, аккуратным песочным дорожкам сада и выскочило на ровную брусчатку центральной площади, прямо ко входу во дворец. Стражники, выставив копья, бросились наперерез, но треугольные наконечники отскакивали от обросшей по бокам мхом туши, только царапая бугристую шкуру, еще более толстую, чем надетые на них нагрудники из буйволиной кожи. Мощный зазубренный хвост, пружинисто развернувшись, сбил с ног двоих, а длинные челюсти, щелкнув, как огромный резак на слюдяном карьере, перекусили третьего напополам.