Крайняя мера - Мартин Стивен

Процесс вел главный судья суда Королевской скамьи, злобный подхалим сэр Эдвард Кок, и превратил его в настоящий фарс.

— А говорят о том, что Рейли предал человек, претендовавший на звание его лучшего друга, человек, сына которого он воспитывал, как своего собственного? Говорят ли так о Сесиле? — гневно рыкнул Генри.

— Больше болтают об огромном количестве людей на службе у короля в Уайтхолле и о том, что с каждым днем их становится все больше, — честно призналась Джейн. — Ходят слухи, что скоро все джентльмены будут получать пенсии, как камергеры его величества, а все работники в стране — обслуживать королевские дворцы. Шотландские лорды всех оскорбляют. От них воняет, как из сточной канавы, и сидеть с ними рядом опасно, так как можно набраться блох. Если они не пьяны в стельку, то гоняются за каждой юбкой, словно жеребцы.

Грэшем знал, что дворец Уайтхолл обслуживают более тысячи человек, что не шло ни в какое сравнение с правлением старушки Бесс, готовой удавиться за каждый пенс.

— Торговцы с ужасом смотрят на огромные затраты короля и переживают за свои прибыли, а еще больше — за высокие налоги, которые придется платить. Все чаще поговаривают о заговоре папистов. После подписания договора с Испанией католики страшно обозлены, так как король не выполнил ни одного из своих обещаний. Их надежды на королеву-католичку тоже не оправдались. Говорят, что огромные штрафы совершенно обескровили некоторые знатные семьи.

— И это не пустые пересуды. Все так и есть на самом деле, — вмешался Манион. — Девицы в публичных домах узнают много интересного от разговорчивых клиентов. Молодым торговцам надоело правительство, которое обходится слишком дорого и не проявляет должной заботы о благоденствии страны. А еще говорят, что паписты проявляют беспокойство, — многозначительно добавил он.

— Ну уж если об этом заговорили девицы в борделях, сомневаться в достоверности таких сведений не приходится, — с горькой иронией заметил Генри.

— Ничего удивительного! Проповедь, которую прочел архиепископ в соборе Святого Павла во вторник, встревожит любого, — заметила Джейн, не обращая внимания на насмешку Грэшема. — Он напугал католиков до смерти, заявив, что король будет защищать протестантскую веру до последней капли крови.

Итак, страна бурлит от гнева, отметил про себя Генри, католики обозлены из-за постоянных преследований и притеснений, народ сердит на распутного и расточительного короля, не оправдавшего его надежд, а его величество, в свою очередь, все больше раздражают сторонники папы римского. Но в стране всегда хватает разгневанных и недовольных жизнью людей. Однако все услышанное не проливает света на смерть Уилла Шедуэлла и не объясняет чувства щемящей тревоги, изгрызшего душу.

Джейн и Манион закончили свой доклад и выжидающе посмотрели на Грэшема, на лице которого не отразилось никаких чувств. Джейн очень хотелось знать, о чем думает любимый. Девушка не сомневалась, что знает его, как никто другой, и соперничать с ней может разве что Манион. Однако временами казалось, что даже ей не под силу проникнуть в мысли и душу Грэшема, и это пугало. Узнай бедняжка, что там творится, это опечалило бы ее еще больше и привело в ужас.

Грэшем думал о крови, которая скоро прольется, и уже ощущал ее вкус и запах. Ничто не сравнится с теплым солоноватым привкусом свежей человеческой крови, как и с омерзительным смрадом разлагающейся плоти. И того, и другого Генри повидал на своем веку немало. Иногда на душе становилось так скверно, что, даже глядя на Джейн, цветущую огненными красками юности и излучающую жажду жизни, он видел пульсирующую под нежной кожей кровь и представлял, как ее насилуют и калечат солдаты, ощущал тлетворный запах смерти. Скольких юных девушек постигла такая участь!

Неужели скоро вспыхнет очередной мятеж? Неужели людей ничему не научило бесполезное восстание Эссекса, подавленное с такой жестокостью? А ведь оно было совсем недавно. Неужели наемники снова станут убивать молодых здоровых мужчин, насаживать их тела на копья и вырывать внутренности, чтобы потом показать их несчастным женам? Неужели католики посмеют устроить очередную кровавую баню в тщетной надежде втянуть в восстание всю страну?

— Позвольте мне сказать, — прервала его невеселые размышления Джейн.

— Мадам, — с галантным поклоном ответил Генри, — все четыре фурии отправились ужинать после многотрудной ночи, и я временно остался без своей волшебной палочки и лишился готовой к бою армии, так что, боюсь, у меня нет в запасе средств, способных остановить ваше красноречие.

Джейн лишь отмахнулась от него, как от неразумного ребенка.

— Милорд, меня тревожит, что вы окажетесь между Бэконом и Сесилом. Если нет под рукой хорошей карты, опасно передвигаться по любой местности. Откуда нам знать, что за противоречия возникли между ними? Кто может поручиться, что Сесил не использует вас для достижения своих целей, за что, возможно, придется заплатить очень высокую цену?

— Она права, — подтвердил Манион. — Я хоть и хороший пловец, но никогда не поплыву по реке, если не знаю ее течения.

После минутного раздумья Грэшем резко поднялся с места. Пока он слушал рассуждения Джейн и Маниона, в голове созрело решение. Он по-прежнему ощущал неуверенность и страх, но теперь понял их причину и знал, что следует делать.

— Согласен, это наверняка опасно, но чтобы определить степень опасности, нужно узнать как можно больше. Когда Сесил инструктирует своих людей, то редко говорит всю правду. Он любит держать своих агентов в неведении, как, впрочем, и остальных людей. Такие, как Сесил, ненавидят яркий свет.

Он подошел к Джейн, нежно обнял ее за талию и посмотрел в глаза.

— Сегодня утром я встречусь со своими адвокатами. — Огромное наследство, полученное Генри от отца, насчитывало тысячи акров земли и большое количество недвижимости, в результате чего приходилось постоянно заниматься вопросами аренды и арендной платы. Как только Грэшем появлялся в Лондоне, к нему сразу же прибегал адвокат с грудой документов, которые требовалось подписать. — После встречи с адвокатами я наведаюсь вечером к Молл Катперс. Эта женщина знает все на свете. А завтра мы отправляемся к королю.

Джейн радостно вскрикнула и захлопала в ладоши.

— Стыдись, девочка, разве можно терять голову из-за перспективы провести вечер в компании высокородных пьяниц и шлюх, жрущих за счет народа?

— Но, сэр, я так мало общаюсь с людьми и веду размеренную и респектабельную жизнь. Как может бедная девушка устоять перед пороком пьянства, гордыни, зависти, обжорства и сластолюбия, а также множества других страшных грехов, если она не научится их вовремя распознавать? А ведь речь идет не о простом грехе, а о королевском. Как верноподданная его величества, считаю своим долгом его засвидетельствовать! Куда мы идем, и что его величество изволит праздновать?

— Его величество празднует все, в честь чего можно напиться, — проворчал Манион и сделал большой глоток из своей кружки.

В отсутствие Грэшема Джейн прекрасно обходилась без светской жизни. Стоило захотеть, и все прелести этой жизни были бы к ее услугам. В Лондоне времен короля Якова I деньги и слава значили гораздо больше моральных принципов, и «племянница» загадочного Генри Грэшема стала бы лакомой приманкой для любой хозяйки знатного дома и желанной добычей для любого мужчины в городе. Джейн не привлекали соблазны, но это не означало, что она откажется воспользоваться благоприятной возможностью, если таковая подвернется.