Высокое стремление: судьба Николая Скрыпника - Валерий Солдатенко

Оба течения – ликвидаторство и отзовизм, дополняя друг друга, с разных сторон вели к одному – подрыву РСДРП как массовой революционной партии. Кризис усиливался позицией центристов, примиренцев, готовых на любые уступки идейным и политическим соперникам. Одновременно среди членов партии распространились настроения «богоискательства», «богостроительства» как своеобразного отражения увлеченности значительной части российской интеллигенции идеалистическими философствованиями, упадочничеством, декадентством.

Не растеряться при таких обстоятельствах, не подпасть под чье-то влияние можно было только при наличии самых твердых убеждений, постоянного совершенствования теоретических знаний. Николай Алексеевич никогда не жалел для этого ни сил, ни времени. Поэтому и позицию имел четкую, ясную, непоколебимую. А еще отличался кремневым характером. И работоспособностью обладал исключительной, да еще удивительной целеустремленностью.

Однако развернуться в полную силу такой натуре было невозможно. Кольцо шпиков становилось все теснее, и единственным выходом оставался отъезд за границу. Скрыпник провел тогда полтора месяца в Женеве.

Однако это не было временем отдыха. Он погрузился в книги, социал-демократическую периодику разных стран, готовился к выполнению новых партийных поручений. А последние не замедлили появиться – получил командировку в Москву.

Три месяца Н. А. Скрыпник работал организатором одного из районов, а затем был направлен в Центральное бюро профсоюзов. Последнее же вскоре в полном составе было арестовано. После трех месяцев административного заключения был освобожден. Долго не мог привыкнуть к легальному положению, в котором оказался впервые за много лет подполья. Правда, паспорт, как всегда, был на чужое имя – и к этому было уже не привыкать.

С новой энергией принялся за организаторскую работу, возглавлял один из партийных районов Москвы, неустанно боролся с отзовистами. «Условия работы все усложнялись бегством и ренегатством интеллигенции, – писал впоследствии, – не проходило недели, чтобы не пришла весть, что тот или иной рабочий отходит от работы, уезжает в другой город, возвращается к учебе и т. д. и т. п. Рабочие районные держались твердо, но заедала провокация. Квартиру для явок, ночлега и др. с каждым днем становилось все труднее добывать, интеллигенция напрочь вся отказывалась помогать. Печатать обращения и т. п. становилось очень трудно, – материальных средств не получали ниоткуда. Словно ветром смело всех курсисток и другую молодежь, которая прятала, разносила и т. д. Организация еще держалась чрезмерным напряжением ее рабочих, которые еще сохранились»[58].

Занимаясь не покладая рук разного рода организаторской работой, Скрыпник вместе с тем пытался внимательно анализировать процессы, происходившие в рабочей среде, в самой социал-демократии, посылал корреспонденции по этому поводу в центральные печатные органы большевиков. Таковыми, в частности, были объемная статья «Кооперативный съезд и рабочие кооперативы», посвященная I Всероссийскому съезду кооперативных учреждений, и письмо «К предстоящему съезду фабрично-заводских врачей». Первый материал опубликован 23 июля 1908 г. в газете «Пролетарий», второй – в 1909 г. в «Социал-демократе». Лейтмотив обеих корреспонденций концентрируется в таких словах: «Очень скромную по размерам легальную возможность, что, видимо, выпадет, необходимо использовать для социал-демократической пропаганды и агитации. В дело это должна вмешаться наша партийная организация и не допускать к этому наших ревизионистов, которые, выслуживаясь перед либералами, начнут потом упрекать рабочих и работниц в “митинговости”, преступном и “узком” желании “отмежеваться” от либералов, как это делают теперь некоторые господа после женского съезда»[59].

Н. А. Скрыпник провел в Москве подготовительную работу к выборам делегатов на V конференцию РСДРП, решительно осудившую ликвидаторство, отмежевавшуюся от него. После этого революционер поехал с докладами на пролетарский Урал. Старался, чтобы выступления носили не сугубо академический характер, а заканчивались конкретными организационными предложениями. Пытался, в частности, провести Уральскую конференцию большевиков. Однако из-за нехватки местных сил, инертности многих работников реализовать замысел не удалось. Правда, Уфимский и Пермский комитеты, Миньярская и Златоустовская партийные организации доверили Николаю Алексеевичу представлять свои интересы на совещании расширенной редакции газеты «Пролетарий», собравшейся в Париже в июне 1909 г.

Выезд за границу дался нелегко, и Н. А. Скрыпник едва успел к началу работы совещания. Как всегда, не оставался в стороне от злободневных вопросов, горячо отстаивал свою точку зрения, поддерживал ленинскую позицию. Опровергая взгляды отзовистов, доказывая преимущества тактики сочетания нелегальных и легальных методов борьбы, Николай Алексеевич призывал: «Необходимо приводить в движение рабочие массы на почве мелких конфликтов и приводить их в движение также и с помощью легальных организаций. Это надо уже сейчас поставить нашей задачей. Надо наметить вопросы о вне-думской деятельности». И еще: «Что касается форм воздействия, то нельзя ограничиваться одной нелегальной, и мы не должны отказываться от форм легальных. Должны участвовать в съездах, собраниях в легальной прессе. Не надо выпускать прессу из своих рук. Мы должны использовать не одно орудие, а все. Возможно, придется взяться за съезд легальных организаций, за организацию газеты и др.»[60].

Решения совещания расширенной редакции газеты «Пролетарий» стали идейно-политической основой для разграничения с отзовистами, ультиматистами, теми течениями, которые считались попутчиками большевизма. Они сориентировали партию на тактику использования и органического сочетания различных форм борьбы.

Делегировав Н. А. Скрыпника в Париж, уральские большевики выдвигали условие: обязательное возвращение в район для детального отчета о работе совещания. Николай Алексеевич точно придерживался договоренности – опять объехал с докладами крупные центры Урала, разъяснял сущность партийной политической линии, пропагандировал эффективные формы и методы деятельности.

Только после этого отбыл, как и было условлено еще в Париже, в Петербург. На этот раз не пришлось долго искать нужные контакты, входить в работу. Ведь поселился прямо у секретаря городского комитета Серовой (кличка Люся). Отрадным было то, что рядом находилась жена, с которой до этого виделись очень мало. И хотя иллюзий относительно спокойной жизни не питал никаких, но и то, что имел, сначала воспринимал как настоящий подарок судьбы.

Вскоре обратил внимание на некоторые странные моменты в поведении хозяйки квартиры, которая на удивление легко опровергала подозрения относительно своих заметно неплохих доходов. Но ощущение чего-то неладного у опытного подпольщика возникло. К сожалению, оно оказалось не напрасным. Когда жена провожала на вокзале в Москву (по делам партии надлежало посетить вторую столицу), будто из-под земли у поезда выросли два жандарма. Отпираться не было смысла. На след привела Люся, оказавшаяся провокатором. С ее же согласия и место ареста выбрали удобное – вокзал.