Русский Харбин - Олег Гончаренко

Свято-Николаевский собор

В годы японской оккупации при деятельном участии митрополита Мелетия было написано «Архипастырское послание православному духовенству и мирянам харбинской епархии» с протестом оккупационным японским властям против требуемого ими поклонения всех русских во время службы в храмах в сторону построенных японских храмов, посвященных языческой богине Аматерасу-Оомиками. Особенно Мелетий протестовал против предполагаемой японской администрацией установки статуи этой богини в приделах Свято-Николаевского собора. Тогда это было расценено как мужественный поступок, с учетом психологии японцев и их фактической безраздельной властью на всех оккупированных территориях. Послание вызвало воодушевление русских прихожан, почувствовавших защищенность своей веры, а японские власти были так удивлены столь энергичным протестом, что не решились продолжать давление на православных и даже отменили этот этически сомнительный приказ.

Митрополит Мелетий принимал самое активное участие в координации строительства в Харбине церкви в честь Благовещения Пресвятой Богородицы и преподобного Сергия Радонежского, в один из фундаментных блоков которой был вложен специальный оцинкованный футляр с запечатанной в него серебряной пластиной и текстом послания потомкам. Также была положена частичка мощей святителя Иоанна, митрополита Тобольского. Под сводами храма, возведенного при его участии, владыка и был погребен после своей кончины 6 апреля 1946 года. Сам храм просуществовал 17 лет, и в 1958 году был закрыт в связи с продолжившимся массовым отъездом русских людей из Харбина. Китайские коммунистические власти использовали захваченное ими здание под цирковое училище, и упокоившиеся останки митрополита Мелетия были осквернены. В довершение всего, в 1970 году в период беснований хунвейбинов храм был взорван. Преемник почившего митрополита Мелетия, знаменитый некогда миссионер Нестор Камчатский, автор документального труда о разрушении большевиками святынь Московского Кремля в ноябре 1917 года, митрополит Нестор (в миру — Николай Александрович Анисимов) родился 9 ноября 1884 году в Вятке. В 1905 году он вступил в число братии казанского мужского Спасского монастыря, и 17 апреля 1907 года принял монашество с именем Нестор, добровольно отправившись миссионером на Камчатку. Среди местных языческих народностей тунгусов, чукчей, коряков, алеутов и камчадалов в те времена не велось никакой работы в части духовного и культурного просвещения, однако по прибытии нового миссионера с благословения архиепископа Владивостокского и Камчатского Евсевия была открыта Камчатская духовная миссия. С началом Великой войны Нестор, хотя и возглавил на германском фронте санитарный отряд, неоднократно участвовал с кавалерийским полком в атаках на позиции противника, за что был пожалован крестом на Георгиевской ленте. За весь период войны он не только был награжден орденами Святого Владимира IV степени, Святой Анны III и II степеней, орденом Святого Николая, но получил и ряд духовных наград. Незадолго до окончания войны по представлению протопресвитера военного и морского духовенства Св. синоду Нестор был отозван с фронта и поставлен в первого самостоятельного епископа Камчатского и Петропавловского. Вскоре после падения монархии он был призван на Московский Всероссийский Поместный собор, по завершении которого не смог отбыть на Камчатку — пути сообщения туда были закрыты. Пришлось задержаться во Владивостоке, откуда в 1921 году владыка выехал в Харбин. В этом городе Нестор последовательно участвовал в открытии «Дома милосердия и трудолюбия» для детей-сирот и престарелых, приюта глухонемых, клиники для морфинистов, а также дома душевнобольных. На ниве духовного искусства Нестор стал основателем харбинской школы живописи и иконописи. В июне 1945 году, за три месяца до начала военных действий с Японией, с благословения советского Патриарха Алексия I, за богослужением Нестор стал возносить молитву о Патриархе Московском и всея Руси. Таким образом, этот архиерей-конформист примирился с церковью, воссозданной богоборческой советской властью, с надеждой быть принятым в лоно Московской патриархии. Немедленного эффекта, разумеется, не последовало, однако, когда через информаторов японской полиции стало известно об этих поминовениях, владыку ждали серьезные неприятности, и только разразившаяся война японцев и СССР отвратила от него неминуемый арест. Неудивительно, что уже в сентябре 1945 года Нестор на службах с энтузиазмом возглашал «многая лета» входящим в Харбин советским войскам.

В 1946 году в Харбин из Москвы была отправлена делегация Московской патриархии, чтобы возвратить «в лоно Матери-Церкви духовенство и паству, волей судьбы долгое время находившиеся в отрыве от Московской патриархии». За четко выраженную лояльность советской власти в годы японской оккупации Нестор был назначен управляющим Харбинской и Маньчжурской епархией, а также Патриаршим экзархом по Восточной Азии с возведением в сан митрополита.

Александр I Карагеоргиевич

Впрочем, уже 1948 году митрополит Нестор был арестован коммунистическими китайскими властями и депортирован в СССР, где после непродолжительных следственных действий в МГБ Хабаровска был обвинен в антисоветской деятельности, которая заключалась в написании книги «Расстрел Московского Кремля» и совершении панихид по убиенным в Алапаевске родственникам императорской фамилии. В частности, ему инкриминировалось и то, что в Харбине у входа в Камчатское подворье в 1936 году по его почину была воздвигнута часовня, которую венчала «шапка Мономаха» — символ монаршей власти на Руси. Это памятник был задуман, как воздаяние православным венценосным мученикам: императору Николаю II, царской семье и королю Югославии Александру I (Карагеоргиевичу), известному покровителю русской эмиграции, убитому в Марселе в 1934 году. Как следствие этого, владыка Нестор оказался лишен свободы почти на восемь лет, ибо уже после смерти Сталина был досрочно освобожден 1 января 1956 года. Московская патриархия не забыла своего верного сторонника, и с 1956 по 1962 год Нестор был митрополитом Новосибирским и Барнаульским, оставаясь под пристальным вниманием и негласным надзором местных управлений КГБ. Близко знавшие его люди утверждали, что митрополит Нестор прожил большую и многотрудную жизнь, но до последних дней жил с верой и любовью к своей пастве, сохранил редкую доброту, живой ум и простоту. Скончался он 4 ноября 1962 года от кровоизлияния в мозг, и похоронен был неподалеку от подмосковного Переделкино, в ограде храма Преображения Господня. В последний путь верного митрополита проводил сам Святейший Патриарх Алексий I, сказавший в проповеди о покойном, что «…надо следовать завету владыки Нестора, который он нам оставил: «Куда бы судьба и события ни забрасывали меня, я всегда и везде помнил не только о своем пастырском сане, но и о великом назначении русского человека, во всех своих поступках и помыслах стремясь проявить присущие нашей великой нации чувства сердечного, участливого отношения к людям»».

Последним архипастырем Маньчжурии Бог судил стать архиепископу Никандру (в миру — Леониду Николаевичу Викторову), родившемуся в 1891 года в семье священника Ярославской епархии. В 1911 году за отменные знания семинарист Викторов был командирован в древнейшую на Руси Киевскую духовную академию, которую блестяще закончил в годы Великой войны, в 1915 году. В том же году он был рукоположен. Ввиду германского наступления и сворачивания пастырской деятельности в Малороссии многие иереи были переведены в Россию. Среди них оказался и о. Леонид, назначенный служить в Спасо-Преображенский собор города Перми. Кроме того, в этом городе пастырь вел уроки Закона Божьего в трех учебных заведениях. С отречением государя вакханалия безбожия стала набирать обороты, делая клириков и мирян, твердо державшихся своей веры, потенциальными жертвами городской черни или представителей новой власти, особенно не церемонившихся с духовенством, а при большевиках приступивших к планомерному его уничтожению. Оставаться в Перми стало небезопасно, и молодой иерей получает благословение своего владыки на отъезд в Сибирь, где советская власть еще не могла проявлять себя столь жестокими способами, как в европейской части России. После непродолжительного пастырского служения в Омске иерей Викторов перебирался в Томск, где стал военным священником на Восточном фронте Верховного правителя России адмирала Колчака, и в январе — феврале 1920 года принял участие в легендарном Ледяном походе генерала Каппеля, во время которого отморозил руки и ноги. Обмороженный, он продолжил движение с поредевшей каппелевской армией до Владивостока, а затем, как и многие предвидевшие победу большевиков и воцарение их кровавой диктатуры, уехал в Харбин. В этом городе о. Леонид служил в разных церквях, и в 1927 году стал настоятелем Свято-Николаевского кафедрального собора, вместе с тем занимаясь законоучительством в одном из городских учебных заведений. В годы японской оккупации Маньчжурии, ставшими для очень многих русских весьма тревожными, он не проявлял открыто своих политических воззрений. Приход в Харбин советских войск владыкой Нестором воспринят двойственно. Так как по Харбину прокатилась волна арестов органами СМЕРШ, о. Леонид, как бывший каппелевец, вполне мог опасаться обоснованных с точки зрения советской власти репрессий. Вместе с тем, как русский патриот, он не мог скрыть своего восхищения победой соотечественников над японцами, и в его проповедях доминировала патриотическая тема. 14 сентября 1946 года митрополит Нестор совершил пострижение в монашество протоиерея Леонида с именем Никандр. В том же месяце состоялась хиротония его в епископа Цицикарского.