Мой милый Фантомас (сборник) - Виктор Брусницин

Парень помялся.

— Тебе, насколько я знаю, карточки не было.

— Нет.

— Ну вот. — Андрей знакомо почесал подбородок, сделал рабочий взгляд. — Помнишь, как он был одет.

Задумалась.

— Достойно. Плащ с пояском, очень такой… (повиляла ладошкой) шарфик. Шляпа чуть набок, виски аккуратные… Однако я не договорила. Понимаешь, на одной репетиции я ему указала, ну, в профессиональном плане. Он так посмотрел… нехорошо. Что мне делать? — Голос предательски пискнул, глаза резко намокли.

— Перестань волноваться. Как бы то ни было, ты к тамошним делам отношения не имеешь. Собственно, я оттого и показания у тебя не брал. Случайность, всякое бывает.

— Ой, не знаю, — блюдя творческий статус, насупила бровки девушка, — неизвестно еще, чей состав бы выиграл.

Марианна затеребила носовой платок, уполномоченный убрал взгляд, задумался, пришло горячее молчание. Вероятно, отсюда и вообще от жадного участия, шмякнула Надюшка:

— Точно он?

— Да он же!

Андрей тронул локоть девушки.

— Разберемся, Марианна, доверься. Я теперь только этим делом стану заниматься.

Сыщик пошевелил плечами, сосредоточился, взгляд налился. Вдруг тронулся гнусить некую вещь песенного характера. «Я не люблю весны по очень простой причине: как ранней так и поздней порой я имею обыкновение болеть…» — импровизировал мужчина, вооружившись классикой. Все бы ничего, но это произошло столь машинально и безучастно, что очнулся толчком, обнаружив разве не тревожные взгляды девушек. Каково же было окончательное изумление, когда увидел, что в точности воспроизводил коровью мелодию Миши.

Отсюда наверняка — такого прежде не допускал — рассказал все, что ему было известно. И неизвестно — о Лощинках, выходит. И угадал.

Петр Тащилин, жених Марианны и, если помните, выходец из Измоденово и родственник Таисии Федоровны, имел профессию биолога. Деревенские страсти, разумеется, были ему и кровно и душевно близки. Когда же Марианна рассказала о встрече с молодым следователем и выложила почти наизусть все данные, Петя испытал жжение, ибо о Лощинках был наслышан не только как земляк, но и с интересной стороны. Конкретно — биологической.

Суть в том, что Петя функционировал в неком НИИ, в лаборатории довольно известного в узких кругах ученого. Этот ученый пересекался с товарищем, что возглавлял Лощинки, и краем уха слышал о направлении, над которым тот работал. Более того, проводил как-то исследования по заказу своего министерства (известно, что в те времена едва ли не все отрасли так или иначе контролировались военными ведомствами), которые непосредственно включались в пресловутое направление. Собственно, диссертация, которую кропал Петр, в определенном смысле питалась упомянутыми исследованиями. Они касались ДНК человека.

Тем временем подполковник Ушаков где-то смущенно, по большей части досадливо тер подбородок — вот откуда слизал жест Андрюша.

— Ну, это… в общем так. С Измоденово завязывай. Все эти фигли-мигли, фантомасы там разные… оставь. — Распрямился возмущенно. — В самом деле, бирюльки что ли? Отчет на носу.

— Но Иван Николаич, два трупа, — заныл следователь Соловьев, — изрядно претерпевшие имеются.

Начальник обиженно зашуршал бумагами.

— Все. Закрыто. Вот тебе дело по убийству в гаражах, чтоб завтра наметки, версии.

Андрей насупился, в глазах загорелся твердый блик.

— Одно посещение Лощинок. — Для убедительности поднял указательный палец. — Одно.

Ушаков наклонился, опершись о столешницу обеими руками и размахнув локти.

— Зачем? Какой мотив?

— Да как же, там Семенов. Показания взять. А я вообще поспрашиваю. Обязательно нужно посмотреть.

— Нету там Семенова!

Андрей отшатнулся.

— Не понял!

— И понимать нечего. Перевели. На Агафуровские.

— Иван Николаич!..

Тот замахал руками.

— И слышать не желаю! Точка!

Такого прежде не случалось.

А с Петей Тащилиным впрямь повезло во всех отношениях. Во перв ы х строк а х тот заинтересовался предприятием с подлинной страстью: он и нашел подход к темному заведению, поспрашивал знакомых деревенских. И вообще, обе пары (Марианна-Петро, Соловьев-Надюшка) разглядели обоюдную симпатию и закрепили приятельство уже оборудованной надлежащим веществом посиделкой.

Все оказалось до смешного простым — со стороны леса в изгороди, обнесенной вокруг строения, существовала еще одна калитка, проникнуть через нее не составило труда: Андрей просто подковырнул ножом немудреную внутреннюю защелку. Посещение соорудили как раз с Петей, тот горячо напросился в напарники.

Для миссии наших деятелей структура загадочного поселения сложилась удачной. Сразу за забором шел довольно плотный кустарник, хоть по сезону порядочно облысевший, однако годный, чтоб беззастенчиво осмотреть само сооружение. Громоздился двухэтажный, обширный каменный особняк опрятной отделки и приличной архитектуры, судя уж по тому, что предстал виду даже где-то аристократичный тыл здания — лицевую крышу с кокетливыми башенками Андрей придирчиво рассмотрел еще в прошлое посещение. Печать таинственности, словом, лежала на всем. Медленно передвигались, Андрея молча ткнул в спину Петр — сыщик, повинуясь вытянутой руке спутника, увидел в стороне от домины одноэтажное, длинное строение не иначе подсобного назначения, подле которого стояла телега сена с запряженной лошадью. Рядом возился затрапезного вида седой мужик в ватнике и кирзе, Петр почти шепотом сообщил:

— Сено что ли с телеги ворочает?… Точно.

Андрей чуть застопорился, воинственно и вместе ненапористо ступил в сторону гражданина. Тот был невысок и щетинист, уполномоченный улыбнулся и раскрыл удостоверение.

— Здесь служите?

Дядя постно ковырял сено.

— А чаво мне — не здесь, подрядили.

— Ивана Докучаева знаете?

— А чаво, не слыхал.

— Ванька Бык.

— А кто ж яво не знат.

— Ну и что он, как?

— Шибкой парень, работяшшай. Крамолы за ним не ведаю.

Андрей достал сигареты, протянул. Дядя воткнул вилы, вытащил одну, сунул за ухо.

— Сено, получается, не для вашей лошади — кому?

— А мне почем знать. Сталоть есть кому.

— И много навезли?

— А пянтый воз, чаво мне.

— Это сколько, по-вашему, фигур содержать?

— Коровенкам — паре хватит, лошаде — тройке обойдется.

Андрей зашумел ноздрями — запаха не чувствовалось — поджал губы. Петя тоже принюхался, пожал плечами. Следователь придвинул лицо к мужику.