Голосуйте за Цезаря - Питер Джонс

Когда Гордон Браун со товарищи истратил около 150 млн. фунтов на реконструкцию и переделку казначейства, британское общество не возжелало аплодировать такому «успеху». Та никчемная трата была ничем иным, как обыкновенной показухой и саморекламой, причем с самыми дурными последствиями для имиджа самого правительства. А вообще, это лишний раз показывает, что все правительства любят без умолку трещать об «успехах» (часто мнимых) в деле растрат («мы перевели такие суммы на А, Б и В!») и еле слышно мычат, когда дело доходит об источниках этих самых расходов. Когда же начинается трезвый анализ всей бюджетной бухгалтерии, слышится: «Как здорово, что мы потратили миллиарды на образование! Жаль только, что четверть населения неграмотна, а половина школ не дотягивает до нормальных стандартов обеспеченности оборудованием». Когда им говорят: «Вот именно — неграмотна, вот именно — не дотягивает»; министры отвечают: «Это значит, что в следующем году надо потратить еще больше!» Нет, это значит, что правительство ПЛОХО работало все предыдущие годы.

Октавиан Август тратил на благотворительность огромные суммы, но делал это осторожно, чтобы у его оппонентов не возникало ни малейшего повода заподозрить его в чем-то неблаговидном. Для себя он не выстроил ни вилл, ни «висячих садов», как это делали другие богачи, но признавался, что живет в «умеренном комфорте». Давая обществу личный пример, воздерживаясь от чрезмерного сибаритства и неоправданной жестокости, Август, практически, изменил общественный климат. История рассказывает о визите императора на виллу богача Ведия Поллио близ Неаполя. Во время пира некий раб допустил оплошность, выронив из рук дорогой стеклянный кубок. За столь «страшный» проступок Поллио (еще один из серии «прудовладельцев») приказал бросить незадачливого раба в озеро, кишевшее муренами, но тут вмешался император. Он попросил хозяина показать всю свою коллекцию кубков и бокалов. Просьбу исполнили, и Август неожиданно переколотил все экспонаты, дав жестокому рабовладельцу наглядный урок. Древнеримский правитель пошел еще дальше: после смерти Поллио он приказал разрушить ненавистную виллу и провести по ее территории общественную дорогу. Как и Юлий Цезарь, Август старался передавать по мере возможности частные земли на общественные нужды. Кстати, курорт Посилиппо на берегу Неаполитанской бухты получил свое имя от греческого названия виллы Поллио — «Pausilupon» (т.е. «Свободный от забот»).

Правда, одному из последующих императоров, Нерону, уроки Октавиана Августа не пошли впрок.

Мы уже упоминали о «героических» попытках отстроить Рим после сильнейшего пожара, случившегося в 64 г. Как только пожар унялся, Нерон загорелся желанием обратить результаты бедствия себе на пользу: он попросту присвоил себе 200 акров земли в центре Рима, начав строить на опустошенном участке (кстати, земли эти принадлежали сенаторским родам) гигантский дворцовый комплекс — т.н. «Золотой дом».

Без сомнения, это было выдающееся архитектурное творение, где использовались все новейшие строительные и технологические достижения — высокие арочные потолки, куполообразная крыша, вращающиеся помещения, сложная система коридоров, ложных проходов и тупиков-ловушек, бесчисленное количество гостиных, столовых и спален, богато декорированных фресками и произведениями искусств. Если все это золото и мрамор, все эти чудеса (например, падающие с потолка цветочные лепестки) были предсказуемы и типичны для той эпохи, то конструктивные, архитектурные новшества поражают. Никаких скучных прямых линий — все формы изогнутые, куполообразные, воздушные, как бы парящие в воздухе. Дворец органичнейшим образом вписывался в окружавшую его природу — леса, поля и озера, — и все это в самом сердце тесного Рима.

Напротив дворца Нерон приказал установить огромный, высотой в 36 м «colossus» — памятник самому себе (отсюда слово «колоссальный»). «Теперь-то я смогу пожить по-человечески!» — воскликнул Нерон, оценив великолепие своего «жилища».

По мере строительства блестящей резиденции римская казна таяла, как снег в жаркую погоду. Нерону пришлось девальвировать сестерций на 10%, что вызвало страшное недовольство сенаторов и губернаторов всех провинций. Нерон окончательно впал в паранойю, а страна погрузилась в хаос. Империя, а точнее, ее финансы не выдержали циклопической «стройки века», и дело закончилось тем, чем и должно было закончиться: восстали сначала Галлия, Испания и Африка, а затем и остальные провинции.

Нерон. Бюст. Мрамор. Середина I в. н.э.

В самом сердце империи от незадачливого диктатора-сумасброда отвернулась даже его личная охрана — преторианская гвардия. Гвардейцы вынудили Сенат избрать нового императора — им стал губернатор Испании Гальба. Нерону удалось сбежать, но вскоре он покончил жизнь самоубийством. «Мертвый — а какой актер!» — были последние его слова, значение которых мы объясним позже.

Императоры, пришедшие к власти позже, уже не решались совершать такие вызывающие ошибки. В конце концов «Золотой дом» был сожжен, а на его месте построили общественные здания. Император Веспасиан засыпал «Нероново» озеро и начал строить грандиозную арену, которая нам известна под названием Колизей. Траян, бывший императором в 98-17 гг., застроил 25 акров поместья общественными банями.

И Веспасиан, и Траян хорошо знали, чем должен заниматься настоящий, эффективный правитель. Вероятно, именно Траян превзошел всех других своих коллег, дав наиболее впечатляющий пример благотворительности и щедрости. Окончательно покорив Дакию (современную Румынию) в 106 г., он расширил границы империи до максимума. (Исторически максимальное расширение Римской империи произойдет, опять же, при Траяне в 115 г. после присоединения Армении и Месопотамии). Однако подавление непокорных воинственных племен по северным границам Дакии далось Траяну очень дорогой ценой: потери среди его легионеров были огромны.

Но в результате император вернулся в столицу не просто триумфатором, а героем, бросившим к ногам Рима неслыханную добычу: одного только золота было захвачено пять миллионов фунтов (2 тыс. тонн!), серебра — 10 млн. фунтов. В стоимостном выражении — это 30 (!) годовых имперских доходов.

Празднества по этому случаю прошли по всей бескрайней империи. Посольства иностранных держав (даже из Индии) спешили в Рим, чтобы засвидетельствовать самые теплые и дружеские чувства (дабы ненароком не повторить участь Дакии). Каждый римский гражданин получил от Траяна в дар 2000 сестерциев; 150 дней из последующих двух лет устраивались игры, где дрались между собой 11500 гладиаторов; на искусственных озерах разыгрывались настоящие морские бои — беспрецедентному безумству не было конца.

В последней главе мы увидели, что в республиканский период сильные мира сего — Помпеи, Крассы, Цезари — тратили свои богатства как для пользы общественной, так и своей собственной; и вполне успешно. Также мы отметили, что пришедшие на смену Республике императоры взяли дело благотворительности в свои руки, превратившись в этаких универсальных благодетелей, даруя своим подданным «хлеба и зрелищ» (теперь в разряде «зрелищ» и гладиаторские бои). Блестящие записки Корнелия Фронто (95-166 гг.), доверенного лица Марка Аврелия, раскрывают нам подоплеку такой интересной политической метаморфозы. Почему же императоры так рьяно взялись за роль радеющего за свой народ патрона? Фронто объясняет это тем, что на карту были поставлены их статус, престиж и даже безопасность. Каким бы небожителем не считал себя очередной император, единственным, главным, самым надежным способом обезопасить себя перед лицом сенаторского, и особенно народного, гнева было бесконечное ублажение, умасливание потенциальных бунтовщиков и заговорщиков; другими словами — перманентное «выпускание пара» из время от времени закипающего котла общественного недовольства. Фронто пишет, что Траян уделял необычайно пристальное внимание театральным подмосткам, бегам и гладиаторским боям, потому что, на его взгляд, это были зрелища, наилучшим образом отвлекавшие внимание народа от трудностей обыденной жизни, гасившие возможный ропот народа. Кстати, по Фронто, Траян по-разному оценивал значение «хлеба» и «зрелищ». Бесплатный хлеб, считал он, кроме того что развращает, еще и достается не всем страждущим, а только занесенным в особые списки. Зрелища же самого разного рода доступны многим слоям общества и, учитывая какую-то маниакальную любовь древних римлян ко всякому публичному мероприятию, необычайно укрепляли авторитет императора. То есть между обустройством театральной сцены и эффективным управлением государством Траян ставил знак равенства.