Рассадник добра - Светлана Дмитриева

— Вряд ли, — отозвалась лошадь.

Машка ничуть не удивилась тому, что красная лошадь умеет говорить, — чего только не встретишь во сне, который тебе снится при гриппе.

— Маша, — представилась она.

Лошадь мотнула головой.

— Я знаю, как тебя зовут. И я пришел по делу.

И Машка поняла, что это не лошадь, а конь. Вероятно, именно он позировал знаменитому художнику для его картины. Машке стало ужасно смешно.

— Сосредоточься, — строго сказал конь. — Тебе нужно собраться, осознать себя и перестать делать глупости. В дальнейшем у меня появится много других дел помимо опекания тебя. Ты попадаешь в переделки каждые несколько часов, а это недопустимо для взрослой девушки.

— Ну я же не виновата, что мне не выдали подробную инструкцию по пользованию волшебным миром, — немедленно включилась в игру Машка. У снов свои правила, которым стоит следовать.

— Такой инструкции не существует, — сообщил ей конь, подумав немного. — Миры все разные, и всё зависит только от твоей сообразительности и твоего статуса.

— Здесь другие правила, — возразила Машка. — И я не умею по ним играть.

— Любой мир — это система, — нравоучительно заметил конь, помахивая длинным черным хвостом, хотя мух или слепней вокруг не было и в помине. — Если ты способна обучиться системе, ты не пропадешь. Не разочаровывай меня. Я думаю, освоить принципы выживания в мире, каким бы он ни был, ты вполне способна.

— Ну да, — подхватила Машка, — И с демоном я тоже справиться способна без магии. Да что магия, у меня даже ножа или кастета нет. А духи с демонами тут на каждом углу кишат. Прямо как промоутеры дома, деваться от них некуда!

— Дело не в демонах, — отозвался конь. — Дело в том, будешь ли ты соваться в те места, где они есть, и научишься ли ты соизмерять свои желания со своими же возможностями. Нельзя постоянно надеяться на любовь богов, которых ты даже не знаешь. И демоны тут ни при чем. Ты же дома не ходишь в наркоманские притоны? И с духами не связывайся!

— Да зачем вообще все эти духи, демоны и прочая дрянь?! — возмутилась Машка, как будто имела какое-то право возмущаться. — Эти опиумы для народа?! Ерунда какая-то тут творится. Какой идиот их вообще выдумал?

И осеклась, поняв, что переборщила. Но конь не обиделся и не ушел обратно в свое розовое сияние. «Кто он такой и почему он со мной цацкается?» — задумалась Машка и пытливо уставилась на него.

— Все эти глупые конструкты, — задумчиво сообщил он, — это переработанные, пережеванные эмоции. Большинство обитателей мира не способны воспринять эмоции, переживания и наставления богов в чистом виде. Они не понимают их, а кристальная чистота мысли, свойственная высшим существам, сжигает их. Отсюда и созданные нами образы. Так удобнее.

— Но почему мы с разбойниками видели эту дрянь неодинаково? — спросила Машка. — И я сама по ходу дела по-разному ее видела. Сначала массой какой-то вонючей, а потом мальчиком-вампиром?

— Конструкт пластичен. — Конь кивнул лобастой головой. — То есть я хотел сказать, образ воспринимает твои мысли и подстраивается под твой уровень развития.

— Значит, мой уровень развития соответствует вампиру, а их — какому-то старцу? — уточнила Машка.

— Не все так просто. Ты намного старше разбойников, а потому для них это существо старше, а для тебя моложе. — Алый конь улыбнулся. — Пойми, такой образ довольно примитивен. Ему сложно отследить нюансы. Боюсь, он даже не понял, что ты не совсем человек...

— Как это не человек? — перебила говорящего коня Машка, в голове которой сразу же зашевелились ужасные подозрения, одно хуже другого.

— Человек — это живущее около шестидесяти лет обыкновенное существо, рожденное в этом мире, — мягко объяснил конь. — Не обладающее способностями к магии. Ты же не будешь спорить с тем, что несколько отличаешься от местных крестьян?

— Не буду. — Машка настороженно кивнула, но спорить действительно не стала, хотя подозрения и не оставили ее полностью.

— Все духи этого мира сильны, — продолжал конь прерванное объяснение, — но их мозг не более развит, чем мозг ребенка. Это существа, призванные внушать страх. Им не нужен ум, не нужно совершенствование. Таких вполне достаточно, чтобы контролировать этих смешных разбойников.

— Смешных?! — Машка так возмутилась, что чуть не проснулась.

— Ах да... — смутился конь и захлопал ресницами. — Прости, пожалуйста. Я не думал, что это тебя так потрясло.

— Да я полдня на их дурацком дереве провисела, — буркнула Машка. — А потом этот их людоед малолетний. Конечно, очень смешно... Наверное, у меня просто нет чувства юмора.

— Ну не злись, — примирительно сказал конь и фыркнул. — Ничего же не случилось страшного.

— А могло бы... — по инерции проворчала Машка.

Конь как-то странно на нее покосился и продолжил:

— А разбойники чувствуют его силу, потому ддя них он Лесной старец.

— А я, значит, не чувствую? — съязвила Машка.

— Просто для тебя сила, мощь не имеют такого значения, как знания и интеллект, — парировал конь. — Это сложно объяснить. Ты — существо совершенно иного менталитета, нежели живущие здесь...

От обилия умных слов, свисающих с нити разговора словно пучки лапши, у Машки закружилась голова. Она чувствовала, как суть беседы ускользает от нее. Это нервировало. А тут еще и конь перед ее глазами принялся расплываться. Она попыталась сфокусировать взгляд на своем собеседнике, но это ей никак не удавалось.

— Кстати, а кто ты такой? — поинтересовалась она, пока странный псевдонаучный сон ее не прервался.

Конь не ответил ей, прямо как ясень в песне из популярного новогоднего кинофильма. Вместо ответа он принялся превращаться в какое-то невнятное красное пятно. Постепенно оно становилось все бледнее и бледнее, пока не исчезло совсем.

Запахло апельсинами. «Прямо как у Кинга!» — нервно отметила Машка перед тем, как яркая вспышка полыхнула внутри ее головы. И она проснулась, словно вывалилась обратно в мир — тот самый, волшебный, а вовсе не в свою московскую квартиру, как она боялась. Сон быстро улетучивался из ее дырявой головы и постепенно потерял всякое значение. Только конь, алый и здоровый, как у Петрова-Водкина, некоторое время еще стоял у нее перед глазами. Где-то наверху издевательски закаркала птица, упала обломившаяся ветка, и последние воспоминания о кошмаре растворились в солнечном свете. Позже, сколько Машка ни пыталась вспомнить, что именно ей снилось, у нее ничего не получалось. В памяти всплывали лишь какой-то дурацкий глазастый пень и дух-наркоман, с которым ей не следовало связываться.

Машка тряхнула головой и посмотрела на указатель, возле которого ее так неожиданно разморило.

«Лес — туда. Город — обратно (2 дня)» — было написано на указателе. Машка задумчиво поковыряла в носу и воззрилась вдаль. Дорога терялась где-то в переплетении ветвей, а в гущу деревьев от указателя отходила узкая, не внушающая доверия тропинка. Кроме того, из сырого лесного сумрака слышалось тихое, но вполне зловещее клацанье: то ли чьи-то зубы, то ли медвежий капкан. Ни то, ни другое не будило в Машке приятных чувств и желания познакомиться поближе. Хотя и топать пешком два дня, ночуя около дороги, ей не хотелось. Мало ли какие ночные хищники здесь могут водиться? Да и бандиты тоже... Почему-то при мысли о разбойниках Машка ощутила во рту неприятный привкус, и вокруг слабенько, но вполне явственно запахло гнилью. Она тряхнула головой, и запах пропал. Но гадкое чувство осталось.