Снег Энцелада - Эдуард Николаевич Веркин

— Пять раз объяснил, — заверил Луценко. — Что мы внесли предоплату за спортбазу, за аренду, за бассейн и еще за хрен знает что! Я пытался объяснить, но этот баран оглох от анаболиков.

— И что?

— Сказал, что у нас месяц.

— Что?!

Кажется, я это выкрикнул. Во всяком случае, в мою сторону обернулись почти все в столовой, а гадкий мальчик уронил яичницу на шорты.

Пришлось отойти в сторону.

— Я ему все объясняю, а его словно переклинило, — продолжал Луценко. — Требует денег и хочет с тобой побеседовать. Я сказал ему, что ты в отъезде и просил не беспокоить.

— Правильно. Мне сейчас несколько не до этого…

На помощь к гадкому мальчику подоспела его мама. Я подумал, что она тоже зожница — слишком худая и с физкультурным остервенением в глазах; разумеется, она набросилась на блондинку Катю.

— Ты, Вить, лучше поосторожнее, — вдруг сказал Луценко.

— Что?

— Осторожнее, — посоветовал Луценко. — Мне этот Треуглов совсем не понравился. Резкий слишком, давно таких не помню.

— Ты же его проверял?

— Проверял два раза, — заволновался Луценко. — Все вроде нормально было… Не, Вить, я действительно проверял!

— Ладно, разберемся.

— Может, отдать ему? — предложил Луценко. — Мало ли… Он, по ходу, непростой…

— То есть?

— Сам посуди, стал бы он так борзеть на ровном месте? Без подвязок-то?

Не без логики.

— Поэтому я и предлагаю — поговорить, объяснить, может, рассрочка или на осень перенесем. Дело в том, что через час…

— Это их вина, мы ни при чем.

Сказал я и отключился. Треуглову ничего отдавать не собираюсь, это даже не обсуждается. Но конвенция сорвалась, значит, остальных денег не будет. Это…

Звонок. Луценко.

— Вить, может, все-таки подумаешь? Мы на Верхне-Вичугской выставке что-то поднимем, нам эти терки сейчас не нужны…

Я отключился. И телефон немедленно зазвонил снова.

— Миша, пошел в жопу.

— Я не Миша.

— А кто? — спросил я.

И только сейчас посмотрел на номер. Незнакомый. На другом конце сопели.

— Кто это?

— Роман.

— Какой Роман? — спросил я.

Но я уже понял какой.

— Мне не нужна карта, — сказал я.

Отключился, немедленно внес номер в черный список. Не желаю слушать…

Значит, все-таки Роман. Вряд ли такое совпадение, посылку отправил он, наверняка. Зачем… Плевать зачем. Не собираюсь думать зачем. Пошел и он в жопу вместе с Мишей.

Звонок.

— Вить, трубку не бросай, — попросил Луценко. — Тут эти сумки привезли.

— Кто? — не понял я. — Какие сумки?

— Швейники. Мы же этим идиотам сумки пошили, теперь их привезли.

— Куда?

— Да в офис же. Я им говорю, у нас некуда, а они машину подогнали…

— Я сегодня уезжаю в горы, — сказал я. — В горы. Ты забыл?

— Витя, они свалили все прямо на крыльцо перед офисом!

— Ты что, триста сумок занести не можешь?

— Витя, тут такое дело… — Луценко хихикнул. — Короче, тут косячело, Вить…

Я сам почему-то едва не хихикнул. Косячело, блин.

— Мой косяк, но… Тут их три тысячи.

— Что?!

— Три тысячи сумок, — сказал Луценко. — Тут все ими завалено…

— Ладно, сейчас приеду.

Я отключился и вызвал такси.

По дороге до офиса я размышлял, что делать с сумками. Три тысячи многовато. В среднем конференция — это сто — сто пятьдесят гостей, а значит, запаса хватит надолго, года на два при умеренном расходе. Сувенирка всегда разбирается на ура, но эта с ЗОЖ-логотипом…

Попытаться всучить Верхне-Вичугской компании рабочей одежды. За три костюма «Бригадир» одна сумка в подарок. Или сумка в качестве упаковки для трех костюмов «Тайга». Или поступить проще и отдать на благотворительность. Подарить детской спортивной школе. А потом уговорить их на методическую неделю, посвященную сложностям развития спортивной гимнастики.

Больше всего хотелось повесить это на Луценко, пусть продает до посинения, отбивая убытки. Посадить его на Набережной, пригласить Уланова, каждому купившему сумку — поэтический экспромт в подарок от Дроси Ку…

Напечатать книгу стихов Уланова, выдать гонорар сумками.

До офиса добрались быстро.

Никогда не видел столько сумок.

Крыльцо и газон вокруг были завалены красными спортивными сумками, яркими и новыми, самому такую захотелось. Качественными. Целая гора. Похожими на…

Не знаю. На алые сумки.

Я поднял одну, повертел. На боку серебристой нитью плотной вышивкой было положено: «Наш кроссфит всегда с нами!» Такое не всучить в нагрузку с Улановым, эскалация идиотизма не всегда на пользу продажам. То есть это никак не продать в таком виде, понятно, а выдирать эту надпись придется с мясом, это если ее вообще можно вывести, скорее всего, что нет.

Луценко сидел среди сумок и курил. Я сел рядом.

— У меня идея, — сказал Луценко.

Захотелось хорошенько врезать ему по бессовестному уху. Но я сдержался. Обгадившийся Луценко многократно ценнее Луценко превозвысившегося, за одного битого трех убитых дают.

— Можно скупать излишки сувенирки, а потом прогонять их через секонд-хенд. Сумки, футболки, бейсболки…

Я чуть не вздрогнул.

— Такого барахла наверняка много по стране скапливается. Посадить двух таджиков, пусть эту всю фигню отпарывают и заново упаковывают…

Хорошая, кстати, идея, без шуток.

— Попробуй, — согласился я.

— Попробую.

Луценко докурил.

— Ладно, начну пока таскать. Ты, Вить, тут сторожи, а я в офис…

Луценко открыл сумку и вытащил из нее пузырчатую пленку, придававшую сумке товарный вид. Словно выпотрошил бокастого японского карпа.

— Хорошие сумки, кстати, крепкие, из плотного брезента…

Луценко обвешался сумками и поволок их в здание, застрял на входе. Таскать не перетаскать. Много на свете сумок. Красных. Много на свете сумок. Разных. С сумками жить хорошо. Без сумок жить плохо. Так говорил весной великий тушканчик Хохо.

Луценко вернулся за новой партией.

Все это длилось и длилось. Луценко таскал сумки, я смотрел, становилось жарко. Люди проходили мимо, смотрели странно. Я же думал, что сумки — не самое худшее, у Треуглова была идея заказать памятные гири. Обсуждали на полном серьезе, вождь физкультурников полагал, что шестнадцатикилограммовая гиря с гравировкой — прекрасный, а главное, запоминающийся и полезный подарок для участников ЗОЖ-конвенции. Единственное, что остановило его — цена вопроса. И сами гири встали бы дороже, и их перевозка, погрузка и упаковка.

Я представил три тысячи пудовых гирь, в подарочной бумаге и пожалел, что не согласился на гири. Сейчас бы смотрел на Луценко с большим удовольствием. И гири продать проще, чем сумки. Наверное. Сумок полно, гирь не хватает.

— Ну, все, — остановился Луценко, когда на газоне осталось штук сто. — Перекур…

Луценко упал на ступеньку, достал сигарету, затянулся.

— Что думаешь? — спросил. — Насчет физкультурников?

— Не знаю пока. Помаринуем, потом посмотрим. Я в отпуск сегодня, не хочу про это…

— В горы?

— Да.

— Один?

Блондинку Катю я пока не пригласил,