Солдат поневоле - Михаил Кисличкин

Очень жестким для многих оказался запрет на курение. Тем не менее он был категорическим. Сигарет достать было нельзя никак, курить запрещалось. При первой просьбе предоставлялись никотиновые пластыри и другие средства в помощь бросающему курильщику, кроме кодирования. Впрочем, Илья не курил, поэтому его это, в отличие от курильщиков, не беспокоило.

Кроме занятий физических, были и другие. Изучение устава, строевые занятия, тактико-специальная подготовка, военная теория (общая и прикладная), прикладная психология, теория средств защиты, теория выживания во враждебной местности. Тем не менее, пока превалировала физическая подготовка, остальные дисциплины давали в общем ключе, в виде лекций. По словам офицеров, практические занятия должны начаться позже, когда бойцы войдут в настоящую форму для серьезных занятий.

Сама система обучения была интересная. Полнее всего ее характеризуют слова — ПОЛНЫЙ КОНТРОЛЬ и ИНДИВИДУАЛЬНЫЙ ПОДХОД. И это давало результаты. Хотя, как понимал Илья, в масштабе армии подобное было неприменимо. Это было что-то сродни подготовки космонавтов.

Теоретически свободного времени давали полтора часа перед отбоем, но все выматывались так, что сил на что-либо не было. Остальное время было расписано жестко. И при всем этом — никакой ненужной работы, морального прессинга или издевательств. Наказать по делу могли, послать в личное время чистить сортир — могли, заставлять до автоматизма выполнять какое-либо упражнение — тоже могли. А вот намеренно, без всякой цели издеваться — нет. Внутри роты тоже сохранялись ровные отношения, чему способствовал сам уникальный отбор кандидатов в ее состав. Это не был коллектив, составленный из случайно попавших в одно место людей с разным образованием, воспитанием и жизненными взглядами, вынужденный волею обстоятельств быть вместе. В 124-й роте все были разные и одновременно одинаковые. Не было откровенно глупых, откровенно агрессивных или забитых парней с синдромом жертвы. Были собраны люди с разными характерами и разными темпераментами, но общего уровня воспитания и схожим мировоззрением. Любой человек, приходящий в новый коллектив, сразу чувствует в нем своим подсознанием «своих» и «чужих», причем первое мнение обычно бывает самым верным. В этом коллективе, во всяком случае, у Ильи точно, подсознание резко «чужих» не находило. Скорее, были более «свои» и менее «свои».

Всего было четыре взвода, отличавшиеся лишь графиком занятий. Илья был в первом. Взводами командовали такие же, как Илья, новобранцы, которым «условно», до окончания учебного периода, присвоили звания сержантов. После учебы условные звания обещали превратить в настоящие. Профессиональные офицеры в званиях от капитана до подполковника напрямую ротой не руководили, а были закреплены за определенным родом учебных занятий. Впрочем, они вполне могли отдать приказ или наложить наказание, выходившее за пределы ведомых ими занятий. Обязанностью назначенного сержанта было проконтролировать исполнение, и это было серьезно. Первый же случай, когда наказанный Липатовым за неопрятность парень не стал в личное время перед отбоем мыть коридор общежития, а недавно назначенный «сержант» не принял никаких мер, привел к замене командира взвода и гораздо более жесткому наказанию обоих. Тот коридор они на пару драили почти сутки. Сначала мыли, потом приходил Липатов, заставлял бежать два километра, потом приказывал мыть уже чистый коридор снова и опять бежать два километра. А потом снова мыть. И так 18 часов подряд. Одного этого случая хватило, чтобы панибратство между сержантами и рядовыми в вопросах выполнения приказов исчезло напрочь.

Всей частью командовал полковник Васнецов, тот самый, который перед строем впервые произнес речь о проекте. Обычно он присутствовал на утреннем разводе, но пока лично в жизни новобранцев не участвовал, находясь на недосягаемом Олимпе должности «главного руководителя».

В конце первого месяца обучения, к удивлению Ильи, в роте дали увольнение для первого и второго взводов. В следующие выходные обещали увольнение третьему и четвертому, так что Илья попал в первое для роты увольнение. Рано утром в субботу переодетых в гражданское платье парней двумя старенькими вертолетами МИ-172 перебросили на какой-то полевой аэродром рядом с Архангельском, а потом автобусом привезли в центр города. Для возвращения обратно в часть надо было быть в сборе на том же месте к восемнадцати ноль-ноль воскресенья.

Ходить общей группой никто не захотел. Илья с Сашей и Борисом (они все попали в первый взвод) прошли по Садовой улице и вышли на набережную Северной Двины, откуда открывался великолепный вид. Широкая гладь реки, блестя под яркими бликами от июньского солнца, неторопливо катила свои воды к Белому морю. Было жарко, но легкий ветерок с реки сдувал пот и давал прохладу, настраивая на умиротворенный лад. Стоял один из тех теплых дней, которые, пусть и редко, но все же встречаются в этих широтах, радуя отвыкших от тепла горожан. Солнце светило, кричали вездесущие чайки. Идти дальше не хотелось, тем более что города никто из них не знал, а небольшой пивной ресторанчик с открытой летней верандой попался почти сразу. Быстро выпили по первой, под вторую стали ждать заказ. Разговорились.

Плотный график дня и физические нагрузки в части не давали возможности для долгих разговоров и рассуждений. Под вечер обычно хотелось только спать. В свободное время перед отбоем в общежитии иногда смотрели телепрограммы, иногда вяло переговаривались, но, как правило, желание сунуть подушку под голову и отбыть на несколько часов из этого мира превалировало над всем. Другое дело днем, в увольнении, особенно когда свежее пиво уже слегка тронуло голову первой легкой волной.

— Таки интересно, а на кого нас они все же готовят? — задумчиво спросил товарищей Саша, глядя на реку через прозрачный янтарь полной пивной кружки.

— Ты еще не понял? Тебе дадут автомат и отправят зачищать ад! — с серьезным выражением лица сказал Борис. — Я вчера майора Васика слышал, он Липатову это говорил. На углу, где клумба, у столовой шептались…

— Да ну тебя на хер с твоими приколами, — помотал головой Саша. — Не, ну допустим в ад, хотя это и херня. Тогда бы нас обучали, ну там… устройству гранаты со святой водой… Несерьезно это. Непонятно мне. Место какое-то враждебное, но интересное. Прямо как Карлсон, который тоже был страшным, но симпатичным. В смысле привидением. Нагнали туману, ничего не поймешь.

— А это идея, — подал голос Илья. — Насчет привидения. Может в параллельный мир?

— Может и так, — сказал Борис. — Только фантастика это. Что ад, что параллельный мир. Думаю, нас ждет какая-то сильно специфическая заграница. Или охрана какой-то особой экспедиции. А может, и вообще ничего не ждет. Мало ли у нашего начальства дури? Я не имею в виду конкретно нашу часть, поднимай повыше. Какие-то свои игры у них там, в верхах, нам это малопонятно, а для них это важно. Хотя, с другой стороны, много ресурсов вбухали для простого эксперимента…

— А может, космос? — продолжал строить предположения Илья. — Сейчас такое строительство на орбите идет… Действительно, ведь два исследовательских корабля строят, МКС-2 недавно построили. В каждом сюжете по госинфо — про космос обязательно скажут. Про дейтерий на Луне, про чистую термоядерную энергетику будущего, так каждый день говорят. Помните, смотрели вчера авторскую программу после вечерних новостей? Ну, ты, Сашок, задрых, а мы с Борисом смотрели. Интересно, кстати, мужик рассказывал, он у них на втором государственном «Взгляд оптимиста» ведет. Говорил, что выход из кризиса и решение экологических проблем Земли надо искать за ее пределами. Там еще про наш гравитационный космодром говорили, про то, что он — уникальный шанс для России и всего человечества. О! — Илья сам поразился пришедшей ему в голову мысли. — Мы сами недалеко от него. Все складывается.