Серебряный лебедь - Амо Джонс

— Она новенькая. Разберется.

— Мне жаль. — Я прочищаю горло, подавая знак Татум застегнуть молнию на моей спине. — Я правильно поняла? Нейт в октагоне, а Бишоп гоняет на чем? Машине?

Татум начинает наносить макияж и вести себя так, как будто она не вдыхает всю драму и новую информацию. Я знаю, что для нее это тоже новость, потому что ее рот закрыт, и она навострила уши на нашу беседу.

— Гонки, — стыдливо говорит Тилли, как будто думает, что ей нельзя вмешиваться. Татум начинает наносить макияж на мое лицо и взбивать мои естественные волны. — Я предполагала, что ты знаешь, потому что, ну... — Она обвела рукой помещение. — Я знаю только потому, что моя сестра иногда спит с Джейсом, старшим братом Хантера. Слышала, как они говорили об этом, поэтому однажды я прокралась и проследила за ними.

Мое дыхание замедляется, информация погружается в меня. Я отбрасываю руки Татум от своего лица. Что, черт возьми, происходит с этими парнями?

— Потому что, в противном случае, это сверхсекретная информация. Я даже не знаю, зачем Джейс рассказал моей глупой сестре, и, пожалуйста, забудь, что я когда-либо говорила тебе.

Татум держит пару сережек-колец перед моим лицом.

— Серьги?

Мое лицо вытягивается в смертельном блеске.

— Держи их. — Я встаю на ноги и вылетаю за дверь своей спальни. Меня не волнует, что мой макияж сделан только наполовину, а волосы густой гривой мягких волн спускаются по спине, или, что на мне нет обуви. В любом случае, это мой гребаный дом. Я спускаюсь по лестнице, глубокий, медленный, темный бас «Devil’s Night» D12 уже сотрясает люстру, висящую в фойе. Я заворачиваю за угол в гостиную, так чертовски зла, что хочу ударить кого-нибудь, желательно всех, пока они не скажут мне, что, бл*дь, происходит.

Я останавливаюсь у входа. Они все уже бездельничают, а Элли и Лорен растянулись у них на коленях — или, лучше сказать, Элли растянулась на коленях Бишопа. Потрясающе. Мне нужно было ударить Татум за то, что она сказала, что он не шлюха и он привередлив. Вранье. Ни один привередливый мужчина не позволил бы этой грязной шлюхе растянуться у него на коленях.

Ладно, сердитая Мэди вот-вот поднимет свою уродливую голову. Может, еще стакан? Или бутылку… потому что ты такая классная. Нейт вытянулся, с бонгом в одной руке и сигаретой в другой, ухмыляясь мне. Рядом с ним Хантер измельчает белый порошок на кофейном столике и сворачивает стодолларовую купюру. Я дрожу, не желая касаться этой темы прямо сейчас. Вернув взгляд к Бишопу, я вижу, как Элли мурлычет у него на груди.

— Зачем она пришла?

Бишоп сжимает челюсти, его глаза не отрываются от моих, когда он гладит волосы Элли. Наматывает ее длинную гриву вокруг своего кулака, дергает голову, чтобы она смотрела ему в лицо, все это время его глаза остаются на моих. Запертые, зачарованные и чертовски гипнотические. Он медленно высовывает язык и облизывает ее нижнюю губу.

— Я не знаю, детка. Может быть, тебе стоит спросить Нейта, почему его надоедливая младшая сестра пришла сегодня вечером со своими надоедливыми маленькими друзьями.

Парень втягивает ее нижнюю губу в рот, ловя ее зубами, прежде чем грубо отстраниться. Элли бесстыдно стонет — похер на всех остальных в комнате.

Жар, смешанный с гневом, пульсирует во мне. Спокойное дыхание, Мэди. К черту его.

Я смотрю на Элли, ухмылка скользит по моему рту.

— О, сейчас, сейчас, — говорю я, моя игра в покер-фейс сильна. — Не веди себя так, будто его поцелуи настолько хороши. — Я закатываю глаза с ухмылкой, сужаю их на Бишопа и наклоняю голову. — На вкус он как вымытые шлюхи, накачанные крэком. — Тогда я смотрю на Элли. — Но, теперь, когда я знаю, с кем он целовался, — моя ухмылка становится глубже, — это действительно имеет смысл.

— Ты су…

Она собирается вскочить с дивана, когда из меня вырывается смех. Нейт хватает ее за руку и толкает обратно на колени Бишопа. Бишоп, в глазах которого смешались голод и ненависть, внимательно наблюдает за мной. Я ухмыляюсь ему, дьявольски хихикая. Если он думает, что я буду сидеть, сложа руки, и позволю ему выставить меня на посмешище со своей маленькой игрушкой, то он ошибается. Большую часть своей жизни я провела в дураках, и с недавних пор поняла, что мне не очень нравится чувствовать себя такой. Конечно, это из-за вина.

— Ты! — Нейт указывает на меня. — Нужно переодеться. Ты не можешь так одеваться здесь сегодня.

— Он прав. — Кэш кивает. Кэш никогда ничего особенного не говорит, поэтому то, что он вставляет свои две копейки, выглядит странно.

— Во-первых, ублюдки, я не буду переодеваться. Ты знаешь, сколько времени ушло на то, чтобы влезть в это платье? — сладко спрашиваю я, все еще улыбаясь. — Я имею в виду, что можно только надеяться, что, кто бы ни был тот счастливчик, с которым я окажусь сегодня вечером, ему будет легче снять его, чем мне надеть.

— Заткнись. Переоденься. — Нейт указывает на лестницу.

— Нет, — шиплю я, обиженно оглядывая его с ног до головы.

— Господи, — усмехается Брэнтли. — Она уже навеселе.

Элли смеется, обхватывая руками Бишопа за талию и ерзая у него на коленях.

— О, это смешно.

Я стряхиваю их обоих.

— Не так смешно, как твое дыхание, которое, кстати, на вкус как задница.

— О? — спрашивает она, смеясь и готовясь пристыдить меня перед всеми. Кто-то вроде Элли Паркер не сдается без боя. — А ты знаешь, какая на вкус задница? — Они с Лорен торжествующе ухмыляются друг другу.

— Конечно, я знаю, — говорю я натянуто. — Мои губы чувствовали язык Бишопа.

Их смех мгновенно прекращается, и она снова собирается вскочить с дивана, но на этот раз Бишоп останавливает ее движения.

— Это был последний раз, когда ты угрожала мне в моем гребаном доме, между прочим, — говорю я ехидно, мои плечи расправляются. Пошла она, и пошли эти парни.

Я отворачиваюсь, забыв, зачем вообще пришла к ним.

— О, сестренка, давай, — стонет Нейт позади меня. Я отталкиваю его и бегу вверх по лестнице, чтобы продолжить переодеваться.

Новая цель: выглядеть чертовски сексуально сегодня вечером, напиться, и, надеюсь, найти кого-то, о кого можно потереться задницей.

— ГОСПОДИ. — Я смотрю на незнакомку в зеркале. — Это я? — ухмыляюсь, отряхиваясь.

Татум и Тилли расхохотались, обе милые и навеселе, а я немного опьянела, но все еще достаточно трезва, чтобы ходить, говорить и вести себя нормально. Я нахожусь в той зоне, где все тепло, когда твоя кровь пульсирует, и ты просто знаешь, что сегодня будет хорошая ночь. Я чувствую это в своих костях и крови.

Я касаюсь губ.

— Черт. Я выгляжу прилично.