Его невольница - Ульяна Громова

— Господин Энвер распорядился вернуть. И сумку с вещами привезли.

Дамла повернулась к двери и махнула неопределённо рукой. Я проследила за жестом и увидела свой небольшой чемодан. В горле застрял ком, слёзы хлынули из глаз — определённо, нервы сдали сильно, чуть что — в слёзы. На короткий миг появилось ощущение, что что-то произошло такое, что повернёт мою жизнь к лучшему, а мои книги и вещи — как глоток свободы, вдруг обозначили надежду на будущее. Даже когда это слабое ощущение перелома развеялось, осталось чувство опоры под ногами.

Я вытерла слёзы, подошла к столику и одним махом осушила стограммовую рюмку, прижала к носу рукав и глубоко вдохнула, чувствуя, как горячо прокатилась в пустой желудок водка.

— Не-ет, уважаемый господин Энвер… — прошептала по-русски, — я ещё не все варианты испробовала. Ещё есть Кемран, он обещал помочь…

* * *

Ночь я спала как убитая — без снов, кошмаров и задних ног. Проснулась почти в два часа дня и поняла почему — солнце прикрыло тучами свои жаркие лучи, и непрерывный ливень баюкал. Я люблю дождь, и всегда, когда он идёт, сплю спокойно и долго. А после всего, что произошло, прохлада стала целительной.

Еще полчаса я лежала в постели, просто давая себе передышку, пока представилась возможность. Мыслями улетела домой, обняла Юльку и отца и…

Вот это «и» пугало пустотой и неизвестностью. Я не знала, что скрывает это «и». Дальше него мысли не пробивались, и это до чертиков пугало — я устала биться, бояться и терпеть неудачи. Лишь увязала хуже, как попавшая в охотничьи силки птица. Но и не биться не могла.

Нужно воспользоваться ситуацией и прощупать границы своей свободы, постараться отыскать телефон или компьютер, связаться с отцом, консульством и Аллахом, чтобы приструнил своих сыновей. Но еще нужно прийти в себя. Во мне что-то закоротило и отвалилось, внося диссонанс в душу и мысли. Какая-то жизненно-важная деталь болталась на хлипкой скрутке и грозила уйти в отрыв с какой-то частью меня. Важной, нужной, незаменимой. Мне просто необходимо немного тишины, пустоты в эмоциях и событиях, чтобы мысли упорядочились, а раскалённые и шипящие, как угли, нервы остыли, все части меня вернулись на места. Пока я чувствовала себя мешком деталей, сваленных как попало, конструктором лего, из кирпичиков которого нужно выстроить себя заново.

И я лежала на большой кровати, вдыхая прохладный воздух полной грудью и пропуская эту неожиданную свежесть через каждую клеточку своего тела. Казалось, сам мир вздохнул свободнее без моего черноглазого чудовища. И я тоже. И это редкое теперь ощущение безопасности и умиротворение затягивало, как зыбучий песок, убаюкивало тихим шепотом, обещало продолжаться вечно…

Села на кровати и потерла лицо — нельзя поддаваться, как бы ни было приятно это затишье. Как бы ни хотелось просто есть, спать и делать вид, что так и должно быть, и верить в это. Нельзя расслабляться.

Великое Чёрное море! Как я хотела упасть в подушки, закрыть глаза и не думать ни о чем…

— Деточка, вставай, я в столовую обед подам, — захлопотала, увидев, что не сплю, вошедшая Дамла.

— Спасибо.

Смахнув несуществующую пыль, женщина ушла, прикрыв за собой дверь. Я отправилась в душ. Смотрела, как стекала по ногам в трубы вода, и мечтала вот так же утечь сквозь пальцы Энвера, раствориться в мировом океане, собраться взбитой тучкой, пронестись над сушей и выпасть осадками в доме отца, окатив их с Юлькой своей любовью.



Всё делала через силу, бросая взгляд на неубранную уютную постель: одевалась, расчёсывалась, выкладывала из чемодана вещи и разглядывала их, будто видела в первый раз. Дежавю возвращало в день сборов в треклятую Турцию, только эмоции были другие. Тогда я светилось радостью и надеждой заработать, а сейчас свечусь от того, что таю, как та надежда. Меня осталось совсем немного. И эту малость надо как-то сохранить, чтобы у страшного «и» было продолжение.

Это разобранное состояние длилось весь день. Я лежала, тупо смотря на дождь, сидела на балкончике, лениво разглядывая тяжёлый туман, затянувший ладью ущелья и скрывший тот водопад, что я видела из башни — окна спальни и здесь выходили на ту же сторону, давая понять, что я «предсказуемая».

Меня хоть и не запирали, но стоило выйти в коридор, Дамла тут же появлялась в поле видимости. До меня не сазу дошло, что «везде камеры», брошенное Энвером, обозначает, что камеры ВЕЗДЕ. Но ведь не Дамла сидит у мониторов, значит, в доме есть охрана, и я всё ещё под неусыпным оком. Из дикого заморского зверька я превратилась в домашнюю кошку? Не слишком большая свобода, но я попробую ей воспользоваться.

* * *

За день я выспалась, и когда Ризе застелила дождливая ночь, лежала в постели и думала, как найти кабинет Энвера, ведь он должен у него быть. Мне очень нужен интернет. Я уже тысячу раз пожалела, что не выучила телефоны русского посольства наизусть. То, что я не могла предвидеть, что попаду в клетку, оправданием не считала — я летела за границу, в мусульманскую страну, экскурсоводом! Да я номера всех послов в Турции должна была знать наизусть! А еще выучить азбуку Морзе, знать приемы самообороны, а не осанны йоги, и уж точно получше изучать методичку по оказанию первой помощи. Я злилась, что когда-то очаровалась романтикой востока, его сладостями и замками. Теперь я сама — сладость, живущая в замке восточного красавца султана с десятками невольниц, но радости от этого не испытывала. Я даже осмотреться не могла в этом дворце как следует…

К четырем утра я искрутилась так, что все белье вместе с махровым наматрасником сбилось в неряшливый ком. Я осмотрела спальню, но ни одной камеры не увидела. Про гостиную ничего сказать не могла, а вот в коридоре они были — как пить дать. Недолго поменжевавшись, решилась на вылазку — надеялась, что охрана в отсутствии Энвера расслабилась, убедилась, что я сплю, и тоже дрыхнет. Надела халат и носки и тихо вышла в коридор. Его освещал тусклый свет двух ночников. Я замерла, не поворачивая головы, осмотрела потолок и притолоку и едва разглядела мелку красную точку — камера. Смело пошла по коридору от двери к двери, уверенно, но тихо открывая их — на этаже оказались лишь такие же спальни. Ничего, что напоминало бы кабинет, не было. Что находилось на первом этаже, я уже знала: столовая, кухня, огромная гостиная, комнаты прислуги и, наверное, охраны — где ей еще быть?

Беспрепятственно поднялась по знакомой уже широкой каменной лестнице на третий этаж, и первая же дверь, которую открыла, вела в библиотеку. За кожаной тройкой — диваном с креслами — с квадратным столом между ними громоздился большой рабочий. И самое главное — на нём лежал ноутбук. Я рванула к нему, подняла крышку и нажала кнопку питания, от нетерпения приплясывая и кусая палец. Наконец, экран загрузки сменился… экраном входа для нескольких пользователей. Я схватилась за беспроводную мышку, не сразу вспомнив, что ее надо сначала включить. Но когда это сделала, матерясь сквозь зубы и прислушиваясь к тишине за дверью, облегчения это не принесло — все пользователи запаролены. Я чуть не плакала, тупо пялилась на турецко-английскую клавиатуру и не знала, что делать. Выключила и закрыла ноутбук, вышла из библиотеки. Следующая дверь была заперта, еще за двумя — спальни, ещё одна вела в комнату с тренажёрами.