Стена - Владислав Владимирович Тычков

Мы говорили о чем-то, а мягкий голос влюбленной певицы и чистые плавные звуки блюза будто укрывали нас теплым пледом, отгораживая от заполненного миллионами людей Пекина, создавая наш маленький личный мирок, в котором мы были спрятаны от посторонних глаз заботливой темнотой ресторана. О чем мы говорили, я, конечно, не вспомню. Да это было тогда и не важно. Главное – поговорить. Почему-то мне казалось, что Насте я могу рассказать все как на духу, как своему закадычному другу или старшему брату, которого у меня никогда не было. И я говорил, говорил и не мог остановиться. Все переживания последних дней я наконец выплеснул, раскрыл, отдал. Я чувствовал, как из меня выходит что-то, что распирало меня, переполнив все резервные сосуды внутри моей души. Настя внимательно слушала, и казалось, для этого мы сюда и пришли – чтобы я говорил, а она слушала.

Потом мы до глубокой ночи гуляли по Ванфуцзину, пока с него не исчезли последние прохожие, и в центре гигантского мегаполиса не воцарилась странная, нездешняя тишина. Мы прошли улицу из конца в конец, мимо закрытых дверей и погасших витрин. Ветер время от времени гонял по асфальту обертки от мороженого, которые он проворно вытаскивал из мусорных баков, да изредка шумели проезжавшие по соседним улицам машины. Вместе с шумами будто исчез и сам город, погасив наконец свои красочные приманки, и уступив место тишине, подлинной, настоящей, несомненной тишине, которая, казалось, только и существует на самом деле, а все остальное – просто некие искусственные наслоения, непонятно кем и непонятно для чего наложенные поверх этой первозданной тишины…

На следующее утро нас ожидала поездка на Великую стену. В девять часов мы, не выспавшиеся, погрузились в микроавтобус и выехали из отеля. По дороге я с удивлением наблюдал, как резко заканчивается город. Только что вокруг были высотные дома и многоуровневые дорожные развилки – и вдруг все резко обрывается, на горизонте возникают горы, а по сторонам от дороги – фруктовые сады. Через пять минут езды уже ничто вокруг не напоминало о только что оставленном мегаполисе, будто он просто растворился в воздухе, как исчезает сказочный мираж посреди голой пустыни…

Участок стены, на который мы приехали, находился в горах, в нескольких десятках километров от города. Стена тянулась по вершинам невысоких окрестных гор, охватывая кругом небольшой квартал традиционных китайских домиков и маленьких храмов, раскинувшийся у дороги в низине, и простираясь дальше, пока не терялась в туманной дымке. Туристов было немного, это были в основном китайцы. Мы немного постояли, пытаясь определить, чем местный воздух отличается от пекинского – он явно отличался, но чем – никак не удавалось понять, и начали восхождение.

– Обязательно доберитесь до вершины, – сказала наша девушка-гид, – чем выше поднимаешься, тем чудеснее вид.

Снизу мне казалось, что подняться на вершину не составит особого труда. Мы начали шагать довольно бодро; стена поднималась вверх то крутыми ступеньками, то наклонными плоскостями. После первых пятнадцати минут подъема я почувствовал, что задыхаюсь. Ноги меня еще держали, но легкие уже не успевали снабжать тело кислородом. На лбу выступил пот.

– Подожди. Фуххх… Слушай, я дальше не могу, – сказал я, переводя дыхание.

– Ну давай отдохнем, – Настя, казалось, каждый день проходит по этому маршруту для разминки. По крайней мере, следов усталости на ней не было никаких.

Мы остановились на площадке у небольшой башенки. Я посмотрел наверх, потом вниз – и не смог определить, какую часть расстояния до вершины мы прошли. Вид, и вправду, изменился: домики оказались внизу, горы виделись уже не снизу вверх, а под прямым углом. И только вершина той горы, на которую мы поднимались по стене, как будто и не приблизилась. Было жарко, временами налетал горячий ветер, и на мое влажное от пота лицо налипала пыль. Идти дальше совсем не хотелось.

– Ну что, полегчало? – спросила Настя.

– Да как сказать… что-то я не хочу дальше идти.

– Так, а ну-ка возьми себя в руки. Приехать в Китай и не взойти на Стену – все равно что приехать в Египет и не увидеть Пирамид.

– Хмм… – я не нашел, что ответить. Она была права. Я обреченно вздохнул и ступил на следующую ступеньку.

Мы продолжали подъем – она впереди, я чуть сзади. Туристов вокруг становилось все меньше, и еще минут через двадцать мы шагали вверх в гордом одиночестве. Мне не приходилось в своей жизни ходить в походы по горам, да и вообще физическая активность была мне несвойственна. Этот подъем становился все более похож на пытку.

Временами мы останавливались, чтобы я смог передохнуть. Настя, казалось, не уставала совершенно. Я спросил, как ей это удается. Она ответила, что каждые выходные бегает по десять километров.

– Ты, значит, заранее готовилась к этому подъему?

Она улыбнулась.

– Конечно, глупенький.

– Если завтра я не смогу подняться с кровати, я тебя покусаю.

– Договорились. Только как ты меня покусаешь, если будешь на кровати валяться…

И мы пошли дальше. Мои легкие дышали жаром, как зев огнедышащего дракона. В висках глухо пульсировала кровь. Пот уже струился с меня ручейками, и, смешиваясь с пылью, напоминал горные речки после дождя. Настя обернулась, оценила мое состояние, взяла меня за руку и сильно потянула за собой. Я еще удивился, откуда в такой хрупкой девушке столько силы. Так мы и взбирались – она впереди, как локомотив, тянущий за собой загруженный доверху поезд… А потом вдруг наступила вершина. Другого слова у меня не получается подобрать: сначала была дорога, казалось, нескончаемая, и конца этой стене-дороге было не видно, а потом вдруг раз – и все, идти дальше некуда. На вершине горы стояла башенка, за которой стена обрывалась. Мы вскарабкались по лестнице, настолько крутой, что пришлось цепляться за ступеньки руками, на крышу башенки, и привалились к ограждению, переводя дыхание.

Вид с вершины, как и сказала наша девушка-гид, открывался замечательный. Наша гора, по-видимому, была самой высокой в округе, и остальные горы остались виделись как будто с высоты птичьего полета. По всем соседним горам, докуда хватало глаз, протянулась Стена, и ее башенки, казавшиеся с такого расстояния крошечными, бодро стояли на массивных склонах, словно стойкие оловянные солдатики. Дорога и домики остались далеко внизу, и казалось, что они находятся вообще в другом мире, игрушечном мире, где нет Стены, где чепуховые люди живут по своим чепуховым законам, молясь и мечтая о чепуховых вещах, а мы смотрим на них из-за тонкой, но непреодолимой для них перегородки,