Ротшильды. История династии могущественных финансистов - Фредерик Мортон

Имперское спокойствие никогда не покидало Натана. Оно было его верным союзником в борьбе с высшим светом, которым он умудрялся управлять, даже не принадлежа к нему. История гласит, что однажды в кабинет Натана, святая святых его банка, прорвался разгневанный посетитель, человек не просто знатный, а один из членов августейшей семьи. Клерки не осмелились его остановить. Когда пылающий гневом и извергающий ругательства джентльмен предстал перед Натаном, тот, не поднимая глаз, предложил ему сесть.

– Возьмите стул, – невозмутимо произнес Ротшильд.

Лицо вошедшего побагровело, он яростно бросил на стол визитную карточку с короной и перечислил всех своих великих предков.

– Раз так – возьмите два стула, – ответил Натан и углубился в изучение своих бумаг.

Если классический фон для английской драмы – это Лондонская биржа, то фоном французской драмы должна служить модная гостиная. Натан Ротшильд стал мифической фигурой делового мира Англии, а его рыжеволосый младший брат стал легендой парижских светских салонов.

Младший сын Майера Ротшильда прибыл в Париж еще совсем молодым человеком. Он блестяще овладел французским, мог легко поддерживать светскую беседу, рассыпать остроты, любезничать с дамами, беседовать с учеными мужами и вести переговоры и заключать сделки. Его прическа, костюм, обувь, перчатки – все было безукоризненно. В этом молодом человеке сочетались, казалось бы, несовместимые качества. Он был одновременно и светским денди, и бизнесменом с железной хваткой. В 1817 году, когда ему еще не исполнилось 26 лет, он не только успел провести, причем совершенно безукоризненно, контрабандную доставку золота Веллингтону, но и освоил сложные законы парижского высшего света. Он без труда мог организовать обед для австрийского посланника и принца Пауля Вюртембергского, одного из самых блестящих светских львов королевской крови. Через четыре года, когда Джеймсу исполнилось двадцать девять лет, он стал генеральным консулом Австрийской империи в Париже. Младший сын Майера Амшеля получил почетное назначение, которого домогались многие родовитые сеньоры, и не случайно.

Вот что писал советник императора в своем секретном послании по поводу этого назначения: «Ваше Величество совершенно справедливо указали, в связи с назначением лондонского Ротшильда консулом, что… несмотря на это назначение, впредь сохраняется правило, запрещающее назначать консулами Австрийской империи иудеев. Однако исключение, сделанное в случае лондонского Ротшильда, оказалось весьма плодотворным, и вполне вероятно, оно будет еще более полезным в случае парижского Ротшильда… Этот молодой человек – человек дела и светский человек, среди его близких знакомых несколько членов Парижского политехнического института, Парижской академии искусств и ремесел, представители элиты промышленности и бизнеса… Я не могу предложить Вашему Величеству более подходящей кандидатуры на должность генерального консула…»

11 августа 1821 года наш молодой человек, человек слова и дела, получил это почетное назначение, а оно требовало соответствующего обрамления. Джеймс купил великолепный дворец Фуше на улице Лафит. Раньше в этом доме жил высокопоставленный наполеоновский чиновник, тот самый, между прочим, который в свое время пытался арестовать юного Ротшильда. Джеймс обставил дом дорогой и изящной мебелью, собрал прекрасную коллекцию живописи, скульптуры, а также светских друзей. Юный барон мог позволить себе то, что не удалось даже Георгу V, королю Англии. Джеймс нанял Карема, самого знаменитого повара того времени, Карема, который готовил для Наполеона, для Романовых – а теперь и для Ротшильда.

Но по-настоящему воцариться в своем дворце на улице Лафит Джеймс не мог до тех пор, пока не нашел себе царственную спутницу жизни. Он женился на Бетти Ротшильд, собственной племяннице, которая стала не только супругой, но верным соратником. Она еще более упрочила положение Джеймса в свете. Черноволосая Бетти была женщиной редкой красоты и обаяния.

Ее портрет кисти Энгра поражает своей выразительностью. Изысканная любезность и обходительность Бетти позволили ей завоевывать сердца самых разных людей, от Генриха Гейне, посвятившего ей свою бессмертную поэму «Ангел», до генерала Шангарнье, командующего Национальной гвардией Франции, чья сердечная привязанность к баронессе стала предметом светских сплетен. Красавец Джеймс и красавица Бетти устраивали на улице Лафит бесконечную череду блестящих приемов. Гейне и генерал были отнюдь не единственными знаменитостями, которые часто бывали в их доме. Композитор Мейербер был близким другом Ротшильдов, Оноре де Бальзак поглощал прекрасный кофе Джеймса литрами. Они познакомились в Эксе, и сразу же Бальзак превратил своего нового друга в постоянный источник дохода. Свой долг он оплатил сполна – Джеймсу великий писатель посвятил рассказ «Плутни кредитора», а Бетти – «Проклятое дитя». На похоронах классика французской литературы Джеймс Ротшильд первым шел за гробом.

Отношения Джеймса и Жорж Санд иногда приобретали юмористический оттенок. Однажды на благотворительном базаре, устроенном в пользу страдающей Польши, писательница, одетая в шаровары, новое и шокирующее публику одеяние, торговала духами. Джордж старался держаться подальше от этого прилавка, но писательница сама подошла к нему:

– Барон Джеймс просто обязан купить этот флакон духов за 5000 франков.

– Что же мне делать с этими духами? – с усмешкой спросил Джеймс. – Лучше дайте мне свой автограф, я продам его. А деньги мы поделим пополам.

Жорж Санд написала несколько слов на листочке бумаги и протянула его Джеймсу. Надпись гласила: «Расписка в получении 10 000 тысяч франков в пользу угнетенных поляков. Жорж Санд».

Наблюдавший за этой сценой Гейне обнял друга за плечи и произнес сакраментальную фразу: «Глубокую скорбь трудно выразить словами…»

Но Джеймс не скорбел. То есть не скорбел по поводу потери этой суммы. Его социальный рейтинг только повышался в результате подобных инцидентов. Это было частью его политики – терять значительные суммы денег, передавая их значительным людям из мира искусства при значительных обстоятельствах. О нем говорили, и ему это нравилось.

Когда Эжен Делакруа предложил ему позировать для портрета нищего, Джеймс согласился не раздумывая. На следующее утро в дверь мастерской художника позвонил попрошайка в лохмотьях. Ему открыл ученик художника и, удрученный ужасным видом нищего, дал ему франк, затворил дверь и тут же выбросил происшедшее из головы. Через 24 часа слуга в ливрее передал ему запечатанный конверт.

«Дорогой сэр, – гласило письмо, – в конверте Вы найдете капитал, который Вы доверили мне у дверей мастерской Делакруа, а также проценты с этого капитала и проценты с процентов – общая сумма составила 10 000 франков. Вы можете обналичить чек в одном из банков Ротшильдов в любое удобное для Вас время. Джеймс Ротшильд».

Эта история стала общеизвестна, что способствовало росту популярности Джеймса. Точно так же, как и тот факт, что он приобрел виноградники Лафит (за четыре миллиона франков, что соответствует 1 540 000 долларов) только по той причине, что их название напоминало ему его парижский адрес.