Повелитель желания - Николь Джордан

Постепенно Алисон охватило еще одно не изведанное до сих пор ощущение мужского тепла, проникшее в кровь, охватившее щеки жаром. Она неловко заерзала, пытаясь отодвинуться чуть подальше, чтобы избежать соприкосновения с мускулистыми бедрами, но похититель помешал ей, снова стиснув ее талию и приказав сквозь зубы сидеть смирно.

Только когда Алисон успокоилась, он устроил ее поудобнее, слегка повернув так, что теперь она сидела прямее, между его ногами, а ее голова лежала на мужском плече. Несмотря на такую заботу, Алисон не смела шевельнуться, застыв от гнева, ярости и мучительного ощущения жара этого твердого мужского тела, прижимавшегося к ее спине. Подавляя желание дать волю ледяному ознобу, грозившему окончательно лишить ее воли, Алисон заставила бешено бьющееся сердце немного успокоиться. Пусть ее унижают, но не вынудят склонить голову! Алисон поклялась, что ему не удастся осуществить коварные замыслы! Она станет на каждом шагу сопротивляться бессовестному похитителю.

Лелея мятежные мысли, Алисон молча терпела ненавистные объятия. Когда они догнали лошадь, бербер наклонился, подхватил болтающиеся поводья, снова привязал к своему седлу, и кони помчались вперед с прежней головокружительной скоростью. Поднялись в гору, и, когда оказались на вершине, пейзаж резко изменился, уже не был таким пустынным: очевидно, здесь прошли более обильные дожди. Вскоре они оказались в кедровом лесу. Высокие деревья отбрасывали длинные тени. Здесь царила прохлада, особенно приятная после жаркого дня.

Алисон снова задрожала, но не от холода. Вечер приближался со сказочной быстротой, и ей все труднее становилось сохранять мужество. Девушка отдала бы все свое состояние, чтобы оказаться в Алжире, в безопасности и цивилизованном обществе дяди и будущего жениха, под защитой французской армии. Но деньги ей не помогут, этот дикарь уже все объяснил.

Ей стоило бы послушаться Чанда. Сотни раз слуга предупреждал, что Алисон плохо кончит, но она ничего не желала слушать. И Эрве! Только позавчера он спорил, просил, уговаривал остаться в Алжире, не ездить никуда, но Алисон не обратила на его слова никакого внимания. Как же теперь она жалела о своей беспечности!

Закусив дрожащую губу, Алисон взглянула в лицо похитителя, исподтишка изучая его из-под длинных ресниц. Но увидела лишь суровую, безразличную маску, бесстрастную и холодную.

Словно почувствовав ее взгляд, он опустил голову. Алисон едва удержалась от крика, когда эти янтарные глаза впились в нее. Он казался таким безжалостным, таким свирепым! Что этот человек сделает с ней, когда настанет тьма? Отвернувшись, она постаралась не поддаваться страхам.

Джафар тоже выпрямился и посмотрел в сторону. Пятна от слез на ее бледных щеках подействовали на него больше, чем он был готов признать. Джафар не хотел тиранить девушку и не причинит ей зла, пока сможет держать ее в повиновении. Он не изменит поставленной цели. Постоянно стараясь сдерживать неуместную в такой ситуации нежность, он заставил себя не обращать внимания на волнующее прикосновение мягких бедер, на женское тепло, ставшие столь жестоким испытанием его воли.

Солнце расцветило горизонт красными и золотыми полосами, когда бербер наконец остановил лошадей.

— Здесь мы проведем ночь, — спокойно объявил он. Только тогда Алисон открыла глаза и огляделась.

Они находились в другой долине, каменистой и бесплодной, покрытой лишь колючкой и пожухлой травой. Ни домов, ни людей, ни шатров. Он собирается спать под открытым небом!

Девушка всячески боролась с подступавшим беспокойством, однако не могла не сжаться, когда рука под ее грудью напряглась и застыла. Он мгновенно замер.

— Надеюсь, ты не собираешься снова сопротивляться?

Алисон, смутившись, поняла, что он всего-навсего собирался помочь ей спешиться, и покачала головой. Она слишком устала, чтобы протестовать. Виски тупо ныли, а шея затекла от неудобного положения на твердокаменном плече бербера.

Вероятно, почувствовав, как она измучена, он осторожно снял ее с седла. Как только ее ноги коснулись земли, Алисон тут же упала на колени, но не отводила взгляда от похитителя, наблюдая за ним с настороженной неприязнью. Однако бербер не подходил к ней.

Вместо этого он расседлал лошадей, стреножил их и повесил на шею кобылы торбу с ячменем. Жеребца он покормил с руки. К удивлению Алисон, резвое животное деликатно брало губами зерна с ладони хозяина, словно воспитанный джентльмен за обеденным столом. Все это время бербер говорил с конем на незнакомом языке, мягко, почти любовно. Как это было непохоже на безжалостное обращение с пленницей!

Прислушиваясь к тихому бормотанию, Алисон против воли почувствовала, что успокаивается и почти засыпает. Низкий бархатистый голос каким-то странным образом обладал способностью утешать.

Очевидно, похититель был очень привязан к благородному животному. Известно, что берберы высоко ценят своих коней и считают их самой дорогой собственностью. А жеребец действительно был великолепен, хоть и выглядел диким, неукрощенным созданием. Гордо изогнутая шея, длинные стройные ноги и узкая голова говорили о превосходной породе, а в блестящих, широко расставленных глазах светились ум и мужество.

Взгляд Алисон невольно перешел на хозяина скакуна. Сильные руки с длинными красивыми пальцами, широкоплечая прямая фигура, легкая походка. И двигается он с гибкой грацией, присущей лишь хищникам…

Алисон резко тряхнула головой, пытаясь избавиться от назойливых неуместных мыслей. Нужно сопротивляться неотразимой притягательности этого человека! Нельзя ни на мгновение забывать об осторожности! Необходимо постоянно помнить об исходящей от него угрозе!

Заставив себя думать о более приятных предметах, Алисон продолжала наблюдать за похитителем, взявшим в руки скребницу. И тут она заметила длинное отделанное серебром ружье, прислоненное к вороху упряжи. В девушке неожиданно загорелась надежда. Если бы только она могла схватить оружие и направить на него, прежде чем негодяй сможет осуществить какие бы то ни было подлые планы по отношению к ней!

Однако нельзя раскрывать ему свои замыслы! Алисон начала возиться с платком и, распустив его, прикрыла плечи, а потом стала причесываться, приводя в порядок непослушные пряди, выбившиеся из узла на затылке. К тому времени, как бербер отошел от лошадей, Алисон смогла принять вид полного безразличия. Однако она не сводила глаз с безжалостного похитителя и, как только тот сбросил бурнус, инстинктивно застыла. Но бербер расстелил бурнус на земле.

— Ты можешь сесть здесь.

Под черным одеянием оказались подпоясанная, доходившая до бёдер туника, шаровары и кожаные сапоги. Алисон растерянно попятилась.

— Зачем? — настороженно прошептала она.

— Так ты сможешь поесть. Я не собираюсь морить тебя голодом. И не стоит меня бояться, — добавил он, видя, что девушка молчит.

— Я не боюсь! — вырвалось у нее. Но это было ложью. Она смертельно его страшилась, но, не желая дать врагу повод для торжества, все-таки гордо подняла голову, скрывая ужас высокомерной надменностью.