Три солдата - Джон Дос Пассос

– Нант провалился к черту, больше и духу его нет, – сказал Дикий Дэн. Он набрал в рот шампанского и подержал его немного, двигая челюстями, как корова, жующая жвачку. – И так как мы с Биллом были в хвосте, а по дороге, куда ни плюнь, все кафе да кабачки, так мы с Биллом и задерживались иногда, чтобы пропустить рюмочку-другую, сказать девочке «бонжур»[21]и покалякать с людьми. А потом уж мы летели во всю прыть, точно пуля из пекла, чтобы догнать их. Ладно, не знаю уж, слишком ли быстро мы ехали, или они сбились с дороги, или что еще тут вышло, только больше мы этого проклятого обоза в глаза не видели с той минуты, как выехали из Нанта. Тут уж мы решили осмотреть заодно местность, компри? Так мы и сделали, черт возьми! Словом, мы приперли прямо в Орлеан, пьяные как черти, без капли бензина в баке и с полевым полицейским, уцепившимся за задок.

– Что же, вас посадили?

– Как бы не так, – сказал Дикий Дэн, откидывая голову набок! – Они дали нам бензину, выдали паек и амуницию и велели отправляться на следующее утро. Дело в том, что мы здорово втерли им очки, компри? Так вот отправились мы в шикарный ресторан. Понимаешь, на нас была английская форма, которую они нам выдали, и военная полиция не могла раскусить, что мы, собственно, за птицы. Так вот отправились мы, заказали настоящий обед, море этого vin blanc и vin rouge,[22]опрокинули по нескольку стаканов коньяку, и не успели мы опомниться, как мы уже заседали в тесной компании с двумя капитанами и одним сержантом. Один из капитанов был самым отчаянным пьяницей, какого я в жизни видел! В общем, теплые ребята! Когда мы пообедали, Билл Риз и говорит: «А не устроить ли нам этакую увеселительную прогулочку?» А капитан и говорит: «Чудно!» И сержант сказал бы «чудно», да только он был на таком взводе, что уж и говорить не мог. Ну, мы и отправились… Послушайте, ребята, у меня все нутро пересохло, прикажите еще бутылку.

– Конечно, – сказали все в один голос.

– Бон суар, ма шери! Коман алле ву?[23]

– Анкор шампань, Мари, жантиль![24]

– Так вот, – продолжал он, – полетели это мы как черти… Хорошая шоссейная дорога… И все было ладно, пока один из капитанов не решил, что нам следовало бы ускорить гонку. Ну, гонка так гонка. Компри? Все шло гладко, только мы так увлеклись гонкой, что совсем забыли о сержанте. Он вывалился, а никто и не спохватился. Наконец застопорили это мы перед каким-то кабаком, один из капитанов и говорит: «Где же сержант?» А другой капитан спорит, что никакого сержанта с нами и не было. Ну, мы все тут по этому случаю выпили. А капитан все продолжает твердить: «Это одно воображение! Никакого сержанта не было. Стал бы я связываться с каким-нибудь сержантом? Не правда ли, лейтенант?» Он все время называл меня лейтенантом… Они потом, черти, сделали из этого новое обвинение против меня: будто я выдавал себя!.. Кто-то подобрал сержанта на дороге, у него приключилось сотрясение мозга. Изволь расплачиваться теперь, черт побери! А если бедняга окочурится – мне крышка. Компри? К тому времени капитаны собрались как раз в Париж – ну, мы, значит, вызвались их подвезти. Перелили мы весь бензин в мой мотор, взгромоздились вчетвером на это проклятое шасси и помчались, как пуля из пекла. Все было хорошо, если бы у меня в глазах не двоилось. Минуты этак через две мы наткнулись на одну из этих симпатичных каменных кучек, с краю шоссе, да так и остались там. Однако мы все поднялись на ноги, только один из капитанов сломал себе руку. Это было уж похуже, чем потерять сержанта. Отправились мы дальше по дороге пешком. Я даже не помню, как подошло время к рассвету. Мы добрались до какого-то проклятого городишки, а там нас уж поджидали два военных полицейских… Компри? Ну, тут уж мы не стали больше возиться с капитанами, сиганули поскорее в боковую улицу, забрались в маленькое кафе, утвердились там в задней комнате и напились в свое удовольствие горячего кафэ-о-лэй. Это нас как будто немного подправило, и я сказал Биллу: «Билл, нам нужно пробраться в штаб и доложить, прежде чем военная полиция примется за дело, что мы вследствие несчастного случая расквасили нашу машину». – «Правильно, черт возьми!» – говорит Билл. И вот в эту самую минуту вижу я через Щель в дверях, как в кафе входит военный полицейский. Мы прошмыгнули в сад и взяли курс на забор. Нам удалось перемахнуть, хотя добрая часть моих штанов осталась там на битом стекле. Но самое скверное было то, что полицейские перемахнули за нами, а при них к тому же были револьверы. С Билли Ризом тут случилась такая Штука. Там, в саду, была огромная толстая женщина в розовом платье, которая стирала белье в большой лоханке, и вот бедный старичина Билли Риз бросается головой прямо ей в живот, и оба они попадают в лоханку. Полицейский и извлек его оттуда, а тем временем я улизнул. Когда я в последний раз видел Билли Риза, он барахтался в лохани, как будто плавал, а толстая женщина сидела на земле и грозила ему кулаком. Лучшего товарища, чем Билл Риз, у меня в жизни не было.

Он замолчал, вылил остатки шампанского в свой стакан и вытер с лица пот.

– Ты это не пули нам отливаешь, а? – спросил Фюзелли.

– Спросите только лейтенанта Уайтхеда, который защищает меня в военном суде, заливаю я или нет? Я был боксером, и ты можешь прозакладывать свой последний доллар, что человек, бывший боксером, врать не станет.

– Валяй дальше, Дэн, – сказал сержант.

– С тех пор я ни звука не слыхал о Билли Ризе. Я думаю, они послали его в окопы и живо там обработали. – Дэн Коуэн замолчал и зажег папиросу. – Ну так вот, один из этих полицейских бежит за мной и начинает стрелять. Уж можете представить себе, как я улепетывал. Черт, у меня душа в пятки ушла! Но мне подвезло. Какой-то француз как раз трогался на своем грузовике; я вскочил на него и сказал, что за мной гонятся жандармы. Он весь так и побелел, лягушатник-то. И как запалил! Как пуля из пекла! На шоссе как раз было чертовское движение – в то время на фронте как раз шло какое-то дурацкое наступление или еще что-то. Так я и добрался до Парижа. И тут все сошло бы гладко, если бы я не встретился с Джейн. При мне было еще почти пятьсот франков, и мы с ней здорово повеселились. Только однажды отправились мы обедать в Кафе-де-Пари – оба мы были уже немного того, подшофе, – и у нас не хватило денег, чтобы заплатить по счету. Джейн побежала доставать деньги, но пока она ходила, полицейский застукал меня, и тут уж вышла чертовская история… Ком-при? Они посадили меня в Бастилию, теплое местечко… Затем отослали меня в какой-то проклятый лагерь, ткнули мне ружье, заставили неделю учиться, а в конце концов набили целый поезд все такими ребятами, вроде меня, и отправили на фронт. Бедняжке Дэниелу чуть не пришел тут конец. Но когда мы стояли в Витри-ле-Франсуа, я выбросил свою винтовку в одно окно, сам выскочил в другое, поймал парижский поезд, приехал и доложил в штабе, как я сломал машину, попал в Бастилию и все, что было дальше. Они чертовски обозлились на полицию и послали меня в мою часть. Все шло хорошо, пока меня не вызвали обратно и не откомандировали в этот проклятый лагерь. А теперь я не знаю, что они со мной сделают.