Авдотья и Пифагор - Ребекка Уинтерз

Ну так эта дама — на работе: вместе с двумя другими недешевыми шлюхами она каждый вечер приходила в их отель.

Красивые девахи, ничего не скажешь. Можно было бы оторваться, если бы так чертовски не хотелось к жене.

Он полазил по Интернету, даже поиграл в какую-то дурацкую стратегию. Потом принял душ и лег спать. Выключил свет, полчаса провертелся. Решившись, встал, быстро оделся и спустился вниз, в фойе.

Повезло. Девка сидела там же и пока в одиночестве. Или — уже в одиночестве? На такую мужики должны западать.

Второй вопрос: повезло ли, что он ее застал? Ладно, чего теперь думать.

Он подошел к девушке, сел рядом.

– Свободна? — получилось грубовато, но наплевать: она опять колдовским образом стала превращаться в Дуняху. — Пошли со мной.

Девица оценивающе посмотрела на Марата. Похоже, удовлетворилась.

– На час? На ночь? — деловито спросила она.

– На ночь, — буркнул Марат.

В лифте она встала лицом к двери, спиной к Марату.

Ему нестерпимо захотелось раздеть ее прямо здесь.

Едва вошли в номер, даже дверь не закрыли, он схватил девушку и стал грубо срывать с нее одежду.

– Ты что, спятил? — возмутилась та. — Порвешь же!

Освобожденные от лифчика груди мягко колыхнулись в такт словам.

– Плевать! — бросил Марат. — Плачу за все!

Он опрокинул ее на кровать, сорвал остатки белья — разодрав-таки тонкую ткань, — и, не обращая внимания на протесты испуганной девушки, раздвинул ей полные бедра.

«Дуняха», — только и успел подумать Марат, как все кончилось, едва начавшись.

Счастья не получилось, даже в эрзац-варианте. Открыв глаза, он поразился, как мог представить свою Дуняху в образе этой… дамы.

– Надо было резинку надеть, — зло сказала девица.

– Иди в ванную, — буркнул Марат.

– Вообще-то туда и вначале ходят, — всхлипнула она.

Впрочем, девушкин испуг быстро проходил: она уже поняла, что ничего страшного с ней не произойдет, а с прочими возможными осложнениями как-нибудь справится, не маленькая.

– Какие вы, мужчины, нетерпеливые. — Теперь молодая женщина уже слегка кокетничала, приняв душ и вышагивая перед Маратом в чем мать родила. — Ну, что замолчал? Может, полежим?

– Уходи, — тихо сказал Марат. — Одевайся и уходи. Сколько я тебе должен?

Слегка обиженная девица назвала сумму, хорошо прибавив за порванную деталь туалета.

Марат отдал деньги, закрыл за девушкой дверь.

Потом пошел в душ.

Пуская попеременно то горячую, то холодную воду, наконец отвлекся от своих дум, как оказалось, ненадолго.

Потом подумал о случившемся кратком эпизоде и впервые за вечер улыбнулся. Прямо как в пионерском анекдоте: акт с женщиной — жалкое подобие онанизма.

Ладно. Что сделано — то сделано.

Просто в следующие командировки он будет стараться ездить с женой.

До океана оказалось неблизко.

Маленький автобус тяжко пыхтел на подъемах, извергая дымок из давно прокопченной выхлопной трубы. Но пока вроде тянул, отдыхая на длинных спусках.

Горы тем временем становились все круче, хотя по-прежнему не дотягивали до привычных Кавказа или Альп. Даже пропасти на серпантине не казались особенно пугающими, потому что изрядно заросли огромными, с обширными зелеными кронами, деревьями. И ощущения, что можно, сорвавшись с узкой дороги, насмерть убиться, все-таки не было.

Наконец перебрались через последний перевал, и вот он — океан. Ленивый, бесконечный, набегающий на пологие языки пляжей невысокими и длинными, до горизонта, волнами.

Некоторое время автобус пробирался вдоль побережья: справа — совсем невысокие холмы, слева — бескрайняя синяя гладь воды. Деревьев стало поменьше, зато попадались по-настоящему большие. Появились и высоченные гиганты со впечатляющими, похожими на зеленую дыню-торпеду, только шишковатыми, плодами. В памяти Пифа почему-то всплыло хлебное дерево. Что это было на самом деле, история умалчивает.

Еще через час свернули с прибрежного пыльного шоссе влево, к самой воде. Здесь, на границе бескрайнего пляжа, угнездился маленький пансионат: два двухэтажных белых дома с колоннами и несколько совсем крошечных, тоже белых, одноэтажных коттеджей.

В один из них, отделанный мрамором и красным деревом, заселили Богдановых, Пиф же получил ключ от комнатки квадратов на восемь и с земляным полом, дверь которой выходила прямо на улицу. В комнатке стояла деревянная узкая кровать, напротив нее — маленький холодильник, на стене висел старый телевизор. Кран с чугунной раковиной имелся там же, чуть правее. Прочие удобства размещались на улице, что никак не напрягало Пифа.

И метров, и мебели более чем достаточно для одинокого неизбалованного молодого человека.

«Хирургическую» процедуру с Александром Федоровичем Николас провел еще утром, в Багио. Теперь, дав пациенту отдохнуть после дороги, хилер отправил к нему Луиса и Августина — ребята также проделали весь путь в синем автобусе.

Богданов чувствовал себя на удивление хорошо. Ольга Николаевна в связи с этим тоже взбодрилась и повеселела.

После массажа Николас повелел всем залезть в бассейн.

Впрочем, бассейном назвать это гидротехническое сооружение было сложно: в самом глубоком месте вода была по пояс стоящему взрослому человеку, а в самом мелком — по щиколотку.

Однако никто в бассейне и не стоял. Человек десять отдыхающих либо сидели, либо лежали, практически полностью погрузившись в теплую воду: в голубом, отделанном плиткой, полу были сделаны специальные ложементы для удобного времяпрепровождения.

Пиф оглядел собравшихся — кроме них, европейцев не было. Все были сильно нездоровы. Пожалуй, оживший в последнее время Богданов выглядел одним из самых сохранных.

Две пожилые полные тетеньки, похожие друг на дружку как сестры, вообще глаз не открывали, пребывая в полуотключке, худой ссохшийся азиат тоже принимал ванну, практически не шевелясь, еще несколько человек были в состоянии получше, но все равно плачевном. Наблюдали за процессом три строгие монахини в белом — две пожилые и одна молодая. Они то и дело поправляли руки, ноги или головы больных, принимавших ванну.

«Да это же местный хоспис!» — дошло до будущего доктора Светлова. Неплохая идея: лица больных выражали абсолютное удовлетворение тихой жизнью.

Вода явно была лечебной: через десять минут пребывания в ванне у здорового и полного сил Пифа начали смежаться веки, причем засыпать было приятно и сладко. Он даже, расслабившись, чуть слегка не хлебнул водички, однако опытная рука монахини-медсестры мгновенно и бережно приподняла ему голову. Так же расслабились и Богданов с Ольгой Николаевной, и даже присоединившийся к ним Николас.