Битвы Фэнтези: Исход - Михаил Семёнович Карабашьян

пробуждение навлечёт только смерть и разрушение, но, по ужасной иронии, именно оно и только оно могло спасти необратимо угасающую жизнь мага, который уже сильно сомневался, стоит ли его жизнь стольких жертв.

Глава 16. Это ещё не конец

Открыв глаза, Центурион не сразу понял, где он и вообще, жив ли он. Реальность с трудом принимала имперца обратно в свои владения, словно не желая возвращать ему ясность мысли.

Он и Колдун возглавили атаку на противника как раз со стороны, подвергшейся пушечному обстрелу. И, несмотря на творившийся кругом хаос, Центурион сумел-таки каким-то чудом остаться в живых, но был отброшен и сильно оглушён взрывом. О судьбе Колдуна не было известно.

И вот, лёжа на каменной земле, испещрённой воронками, имперец продолжал упорно пытаться вернуться в реальный мир, то и дело выныривая из темноты небытия, и цепляясь за своё сознание.

Но получалось трудно. Всепоглощающая тьма удерживала его плотно и не желала отпускать, окутывая и поглощая словно вязкая трясина.

Внезапно, перед взором имперца предстал невиданной красоты сад. Изящные ветви невысоких бронзовых деревьев были окутаны кроной из золотых листьев. Земля была устлана мягчайшей золотой травой, а небо было идеально чистое и настолько прозрачное, что и здесь и там просвечивали звёзды.

И посреди всего этого, Центурион видел Елену. Девушка стояла в белоснежной тунике и на босых ногах медленно приближалась к имперцу. Она подошла как можно ближе, осторожно присела на колени, протянула к Центуриону руку и заботливо произнесла:

– Вставай, мой милый. Это ещё не конец.

Видение вдруг исчезло, а Центурион, уцепившись за слабый звон в голове, как за спасительную ниточку, постепенно стал вытягивать себя в реальность.

Чем сильнее он выбирался из темноты, тем сильнее становился звон, тем ощутимее чувствовалась боль и тем толще становился спасительный канат, за который выбирался Центурион. Борясь за свою жизнь, имперец в конце концов вывалился из невесомости забытья и остался лежать на вполне реальной каменной земле, ощущая всю боль и тяжесть, в ту же секунду набросившихся на него.

Звон в голове, спасший Центуриона, теперь мучил его, вызывая нестерпимую головную боль. Осознав, что лежит на спине, имперец с неимоверным трудом перевернулся на живот и осмотрел последствия побоища.

Ужасная картина, представшая перед командиром имперских войск, заставила его сердце сжаться в груди и облиться кровью. Ужас увиденного даже заглушил ужасную боль во всём теле, но вызывая новую – ноющую боль в груди.

Постепенно поднявшись, Центурион покачнулся и снова упал. Стоя на четвереньках, он зарычал от злости и снова поднялся, но на сей раз не на шаткие ноги, а на твёрдые опоры верного слуги Империи. Проснувшаяся злость придавала ему сил и мгновенно прочищала разум.

Он двинулся вперёд, на ходу подобрав с земли чей-то меч и чужой щит. Сжимая их в руках, опытный воин активировал старые инстинкты. Рука, сжимавшая рукоять клинка, волочащегося по земле, словно бы сама знала, что делать. Мышечная память вытесняла эмоции, и сама придавала конечностям необходимое положение, готовя тело к схватке.

Центурион уже не думал ни о чём. Его инстинкты быстрее приготовили командира имперских солдат к сражению. Даже быстрее, чем разум, который только-только закончил пробуждение, под воздействием волн ярости, всё-ещё закипавшей в сознании воина, готовясь вырваться наружу по команде.

Выйдя на центр плато, Центурион скомандовал:

– Становись!

Но эффекта не было. И правильно. Его охрипший голос даже издали не напоминал командирский, способный жёстко и чётко отдавать приказы, и поднимать боевой дух солдат, развеивая любые сомнения и страх.

Вдохнув поглубже, имперец повторил попытку:

– Становись!!

На этот раз команда возымела эффект. Услышав знакомый голос командира, разрозненные и потерянные солдаты словно бы вырвались из отупляющего оцепенения и, повинуясь заученным рефлексам, не думая, выполняли команду Центуриона.

Они вставали за ним, образовывая строй, превращаясь из разрозненного сброда в отважных воинов, стоящих плечом к плечу и готовя оружие к предстоящей мести.

Оглянувшись и оценив ситуацию, Центурион удовлетворённо кивнул, снова повернулся к сражающейся перед ним армии и громогласно объявил:

– Гильдия! К бою!!!

Он почувствовал всплеск ярости за своей спиной даже раньше, чем услышал боевой клич.

В едином порыве, он и бойцы гильдии вольных стрелков, вместе с отрядами войск Колдуна, рванулись в атаку, намереваясь исполнить то, что задумывали изначально. Ворваться в незащищённый тыл врага, хоть теперь уже и меньшими силами.

Центурион бежал среди своих воинов. Он чувствовал, как прямо на бегу у них поднимается боевой дух. Чувствовал их злость, которая эхом отзывалась в его душе. Чувствовал, что воины рядом с ним готовы биться вместе со своим командиром до последнего. Он чувствовал это и бежал вперёд, чётко осознавая, что это ещё не конец.

Глава 17. Взгляд со стороны

Как и всегда в таких случаях, Колдун резко пришёл в себя, минуя стадию бреда и беспамятства. Он просто открыл глаза, как после глубокого сна и обнаружил, что его отбросило взрывом на небольшой скальный выступ.

Маг попробовал пошевелиться, но тело отозвалось на эту попытку нестерпимой болью. Он ощущал уже хорошо знакомый процесс создания новых и восстановления старых тканей, сопровождаемый нестерпимым жжением.

Чувствуя, как срастаются рёбра и затягивается огромная дыра в животе, Колдун молча созерцал баталию, развернувшуюся на плато и ужасался тому, как за столь короткое время уже успело произойти столько смертей.

Ощущая, как образуются новые витки его кишечника, колдун видел, как Центурион, ведя за собой горстку уцелевших солдат, стремительно врывается в гущу сражения, пытаясь переломить его ход в свою пользу.

Колдун ощущал, как срастаются его кости и образуются новые сети вен и капилляров по всему его телу и наблюдал, как внизу, в страшном круговороте битвы сравнялись и смешались между собой все.

Люди, орки, гномы, минотавры, дикари, рабы, свободные племена – все сейчас были единой частью одного целого и, связываемые ненавистью, участвовали в ужасающем танце смерти, соревнуясь друг с другом в том, чей танец окажется смертоноснее и кровопролитнее.

Победителей в этом хаосе было просто невозможно определить. Никто не желал сдаваться или уступать. Порой, казалось, будто одна из сторон начинала одерживать верх, но противники тут же, словно активируя резервы внутренних сил, давали отпор и отбрасывали на два шага назад тех, кто едва сумел продвинуться на шаг вперёд.

«Зачем всё это?» – спрашивал себя Колдун, чувствуя, как заживают мышечные волокна, – «Зачем? Неужели, спустя столько лет, живым существам до сих пор необходимо сражаться друг с другом? Для чего? Что движет ими? Почему никто не