Ведется следствие - Кира Измайлова

– Теодор, – продолжал Бессмертных. – Если будут еще какие-то соображения…

– Непременно, в любое время дня и ночи, – кивнул тот.

– Каролина…

– Я, пожалуй, поговорю с дамами из первого класса, – сказала она. – Яну и Берту они вряд ли много расскажут.

– Превосходно. Тогда пока всё, – кивнул Руперт. – Утром доложите…

…Наступило утро, однако никаких утешительных сведений не поступило. Никто не видел, как Свищевски общался с кем-то подозрительным, он всё больше слонялся по коридорам и донимал всех нытьем о прекрасной, но бесчувственной Каролине. Никто не слышал ничего подозрительного, только вышеозначенное нытье, ввиду чего успели проникнуться к помянутой Каролине не самыми добрыми чувствами.

Дэвид, стараясь не уснуть на ходу, принёс список возможных кандидатов в убийцы либо заказчики убийства. Список впечатлял. Судя по всему, представители семейства Свищевски плодились неумеренно, поэтому у бедного Герберта было пять дядьев, три тётки, восемнадцать кузенов и шесть кузин, и это только по отцовской линии! Вычислить, кто именно начал игру по устранению препятствия на пути к наследству, было не так-то просто: многое зависело от старшинства, а как тут высчитывать, если младший дядя Герберта приходился ровесником старшему его кузену? В генеалогии разбирался разве что сам Бессмертных, но ему претило заниматься такой ерундой. В любом случае получалось, что убивать за что-то иное, нежели чем из-за наследства, Свищевски не было смысла. Он никого никогда не бесчестил, предпочитая уговаривать и подкупать, не унижал, не обманывал… Да, он был довольно-таки противным, навязчивым и скользким молодым человеком, но не хуже многих других. И – самое главное – он ехал в имение, родители вызвали его из столицы, наслушавшись о его похождениях и желая, видимо, побыстрее женить непутевое чадо, а то и передать ему что-то из семейных активов в управление, чтобы быстрее взрослел и учился брать ответственность за принятые решения на себя. Вот только кому-то было очень нужно, чтобы Герберт не доехал…

– Давайте рассуждать логически, – произнес Бессмертных. – Что там с этими леденцами?

– У него в купе обнаружена пустая упаковка, явно купленная не в поезде, – ответил доктор. – И початый пакетик… и вот в нем-то все леденцы отравлены.

– Уже легче, – сказал следователь, кидая в рот конфетку из стоящей на столике вазочки. – Значит, кто-то всучил ему эти леденцы, и этот кто-то находится в поезде, потому что на остановках, судя по показаниям, Свищевски не выходил и ничего не заказывал. Кто мог это сделать?

– Кто-то, кому Свищевски доверял, – произнес Дэвид, сдерживая зевоту. Две ночи не спать – ему это было в новинку. – И кому мог рассказать о своём плане.

– Кстати, – вспомнил Теодор, – когда его вынимали из петли, пену он пускал самостоятельно, без помощи мыла. Возможно, такое решение ему тоже кто-то подсказал.

– Кто? – вопросил Бессмертных и съел еще одну конфетку. – Кому мог довериться Свищевски? Да, он болтал направо и налево, но кто согласился бы его выслушивать? От него все бегали, как от чумы, насколько я помню.

– Не только выслушивать, но и давать советы, – добавил Дэвид. – И вообще, втереться к нему в доверие, иначе как бы удалось всучить парню это мыло и леденцы?

– Кто-то очень убедительный. Очень доброжелательный. Очень… располагающий к себе, – сказал доктор. – Из тех людей, которые могут говорить часами, и ты уже не помнишь, о чем изначально шла речь, они просто вводят в подобие транса…

– Хм, – произнес Бессмертных.

Повисла пауза. Молчали оперативники, подавленно молчала Каролина. Сопел Дэвид.

– Коммивояжер, – негромко сказал доктор.

– Вы уверены?

– Нет. Но это единственное, что приходит на ум. Он едва не заговорил меня, а для этого требуется немалое мастерство. У него в чемодане, если мне не изменяет память, а изменяет она мне крайне редко, было мыло именно такой марки и пакетики точно таких леденцов. Жаль, я не обыскал его тогда… – проговорил Немертвых.

– И наш страждущий юноша где-то наткнулся на этого говорливого господина, – подхватил Бессмертных. – Или тот нарочно его подстерег, что было несложно. По-моему, весь экспресс уже осведомлен об этой истории любви…

– Не издевайтесь! – сказала Каролина.

– Простите, дорогая, – примирительно ответил следователь. – Пусть будет пагубная страсть… Итак, коммивояжер подловил Свищевски, выслушал его, утер слёзы… и, очевидно, научил, как сделать следующую публичную попытку суицида более достоверной. Подменить конфеты – дело техники, на это любой мало-мальски способный карманник способен. Так что, будем брать его?

– Имя? – отрывисто спросил молчавший до той поры Пол Топорны.

– Вильям Трепайло, – ответил доктор, и Пол принялся заполнять бланк. – Он от меня отселился. Но, поскольку я точно видел его в вагоне после очередной остановки, он должен быть здесь. Позволите?

– Нам нужно признание, Теодор, – сказал следователь. – Настоящее.

– Никаких проблем, – заверил Немертвых, снимая сперва строгий сюртук, а за ним и жилетку. – Будет вам признание.

Неожиданно под плотной жилеткой, добавляющей объема фигуре, обнаружился не человечек-колобок, а хоть и невысокий и плотный, но хорошо сложенный мужчина. У доктора Немертвых появилась какая-то хищная пластика движений, а взгляд лишенных пенсне глаз вовсе не казался растерянным и расфокусированным, как обычно у близоруких людей.

– Я недолго, – сказал доктор и скользнул за дверь каким-то совершенно неуловимым движением. Оперативники переглянулись в восхищении. Бессмертных усмехнулся. Дэвид таращил глаза. Пол заполнял бланк. Каролина молча полировала ногти.

Ждать пришлось и впрямь недолго: спустя полчаса доктор вернулся, без особых усилий волоча за шиворот коммивояжера Трепайло. Тот, хоть кляпа у него во рту не оказалось, не пытался даже скулить. Правая рука его была аккуратно перебинтована, а еще Трепайло сиял роскошной лысиной, потеряв где-то парик.

– Вот, – сказал Немертвых, скинув груз на руки оперативникам. – Дворецкий старшего кузена Свищевски, в прошлом известный отравитель.

Присутствующие покивали: всем было известно, что из отравителей получаются лучшие дворецкие и наоборот.

– Прикидывался коммивояжером, – говорил доктор, облачаясь в жилет, сюртук, надевая пенсне и снова превращаясь в неуклюжего коротышку, – и довольно успешно. Как вы и предполагали, Руперт, он легко окрутил юного Герберта. О его штуках с хининовыми леденцами он знал от хозяина, продать парню свежих ничего не стоило… Кстати, это он сказал ему, что наша дорогая Каролина – та самая знаменитая Каролина Кисленьких. Далее – дело техники.

– А признание? – въедливо спросил следователь.

– Подпишет, – хмыкнул тот. – Пара иголок под ногти – и он начал сдавать хозяев с потрохами. А если, скажем, раскалить кочергу…

– Ну, Теодор, мы же не фантастический роман пишем! – возмутился Бессмертных.