Летние девчонки - Мэри Элис Монро

– В конце концов, ей исполняется восемьдесят.

– Я знаю. В этом и дело. Мне она всегда казалась старой. То есть когда мне было десять, ей было… – Карсон остановилась, чтобы подсчитать. – Пятьдесят четыре, что на самом деле совсем не много.

– Вот именно! – обиженно воскликнула стоящая у плиты Люсиль.

Карсон улыбнулась и продолжила:

– Но мне это казалось старостью. Как и шестьдесят, и семьдесят. Но она всегда была такой живой, такой энергичной. И казалась мне вечной.

– Она не Санта-Клаус, – сказала Дора.

Неожиданная насмешка застала Карсон врасплох.

– Конечно, нет, – ответила она, сложив руки на груди. – Просто для меня Мамма всегда была одинаковой. Бессмертной. Но когда я приехала сюда и увидела ее… Она выглядит не только старше, не только более хрупкой – клянусь, она уменьшается. – Карсон покрутила бокал. – Кажется, я впервые осознала, что Мамма не будет ждать меня здесь вечно. И не нужно принимать это как должное, словно она будет здесь для нас всегда. Каждый год, каждый день – это дар.

– Я не принимаю ее как должное, – сказала Дора. – Я приезжаю повидаться с Маммой при первой возможности.

– Тебе повезло, ты близко живешь.

– Не так уж близко, – уточнила Дора. – При хорошем движении сорок пять минут на машине. Приходится планировать заранее. В смысле, мы живем не на соседних улицах. Но я прилагаю усилия.

Карсон умолкла от неозвученного упрека в том, что она не прилагала усилий несколько лет. Но защитить себя она не смогла.

Люсиль повернулась и сказала Доре:

– Знаешь, а я не помню, когда ты в последний раз приезжала навестить миссис Мариетту.

– Как, Люсиль, ты же знаешь, мы приезжаем каждое лето, – ответила Дора.

– Ага, – отозвалась Люсиль, снова повернувшись к плите. – Когда можно сходить на пляж.

– Ты знаешь, что Мамма проводит с нами каждое Рождество, Пасху и День благодарения. Каждый праздник.

Последовала неловкая пауза. Щеки Доры горели. Карсон отвернулась, чтобы взять еще один кусок сыра. Она поняла, что Люсиль хочет выровнять для нее игру, опровергнув ложные притязания, и была ей за это благодарна.

– Как Нат? – спросила Карсон, меняя тему.

– А, Нат! Все хорошо, – твердо ответила Дора. – Скоро ты его увидишь. Сейчас он, думаю, обустраивается в своей комнате.

Карсон замерла, не успев откусить сыр.

– Он что, здесь?

– Конечно, здесь. А где ему еще быть? Я всегда привожу с собой Ната, чтобы он мог повидаться с прабабушкой. И пора бы ему познакомиться с тетями, как считаешь?

– Конечно. Буду очень рада. Но… – Карсон запнулась. – Я думала…

– Что думала? – переспросила Дора. В ее голосе послышался вызов.

– Я думала, эти выходные только для девочек.

– Мамма бы очень расстроилась, если бы не приехал ее единственный внук.

– Где он будет спать?

– В библиотеке, где всегда.

– В библиотеке будет спать Харпер. Там всегда была ее комната.

– Теперь это комната Ната. Она может поспать где-нибудь еще.

– Больше негде, – сообщила Карсон, едва удержавшись от добавления: «как ты прекрасно знаешь». Дора всегда была властной, даже в детстве, но она никогда не была неблагоразумной. – Нат может лечь в твоей комнате. У тебя там две кровати.

Дора потерла руки.

– Обсужу это с Маммой. Она знает, что делать.

Карсон подняла ладони вверх.

– Не беспокой ее. Она спит. Слушай, Дора, я точно знаю, что Мамма планировала положить Харпер в библиотеке, потому что она велела мне проветрить комнаты и украсить их цветами. Если ты не хочешь, чтобы Нат спал с тобой, лучшим решением, пожалуй, будет отвезти его обратно домой. Хотя бы на время праздника.

Дора покраснела.

– Я не могу, – ответила она с возмущением и страданием в голосе. – О нем больше некому позаботиться.

Карсон вздохнула и потерла пальцами переносицу. Нельзя было забывать, что Дора переживает развод. Люсиль выключила плиту и положила ложку с таким грохотом, что прервала бы любой разговор. Она повернулась к ним, подняла подол своего белого хлопкового фартука и принялась ожесточенно вытирать руки.

– Пойду наверх и помогу мальчику перенести вещи в твою комнату, – не терпящим возражений тоном сообщила она Доре. – Карсон, переоденься к обеду и иди разбуди Мамму. Дора, – мягко сказала она, – удели себе минутку, освежись после поездки. Гамбо готов!

Дора наклонилась над краном в ванной и сполоснула лицо водой. Было так приятно, что ей захотелось сбросить с себя одежду и запрыгнуть в душ. Как здорово было бы окунуться в океан, как Карсон, смыть с себя пыль, пот и воспоминания об этом ужасном дне.

Но у нее, разумеется, не было времени принять душ и уж тем более поплавать. Нат будет вне себя от гнева по поводу переезда в эту комнату, а Люсиль, да поможет ей Бог, не справится с ним, если он будет не в духе.

Дора взяла полотенце и принялась вытирать лицо. Потом остановилась, поймав свое отражение в зеркале, чего она делать на любила. Она едва узнала отекшее, бледное лицо. Голубые глаза, которые Кэл некогда сравнивал с сияющими самоцветами, казались безжизненными. Ей нужно перестать столько пить… «И есть поменьше конфет», – сказала она себе, хотя и знала, что тщетно. У нее больше не было сил отказывать себе в маленьких удовольствиях вроде бокала вина и шоколада. Она сдернула сползающую с головы повязку и потом, отвернувшись от зеркала, быстро расчесала волосы. Мысли уже переключились с себя на Ната, его сегодняшний обед. Как будто он соизволит хотя бы притронуться к гамбо…

– О черт, – пробормотала она, расстроенно прислонившись к раковине. По дороге она забыла заехать в продуктовый и купить безглютеновый хлеб. Теперь придется пойти и раздобыть где-нибудь хоть кусок, иначе мальчику будет нечего есть на завтрак. Нат был ужасно привередлив в еде. Ей часто казалось, что не важно, насколько она предусмотрительна, для нее – Юдоры Мьюр Траппер – все старания тщетны. Она любила своего сына, старалась быть для него самой лучшей матерью, но в конце каждого дня была настолько измотана, что нередко долго плакала перед сном. Порой она чувствовала себя узником в разрушающемся замке собственного дома, о котором когда-то так мечтала.

Дора прилегла на одну из кроватей, аккуратно положив ноги так, чтобы не запачкать обувью лоскутное покрывало. Она положила руку на лоб, чтобы прикрыть глаза от света. Разум велел ей вскочить и помочь Люсиль управиться с Натом, но тело отказывалось подниматься с мягкого матраса. Доре казалось, что она проваливается в прошлое, в то время, когда она была молодой и приезжала к Мамме на каникулы, у нее не было хлопот и она могла спать, сколько угодно.

Воцарилась тишина, и ее мускулы расслабились. Люсиль – терпеливая женщина, и привыкла к вспышкам гнева Ната с его рождения. Еще несколько минут, и она встанет и поможет. У малыша выдался непростой день. Он не любил перемен и начал нервничать еще в тот момент, когда проснулся и увидел в коридоре чемоданы.