Возведённые в степень - Валерий Квилория

Шурка припал к прицельной планке пулемёта, Лера сунул в приёмник патронную ленту.

– Та-та-та-та-та! – застрочил «максим», выплёвывая смертельный свинец.

– Цок-цок-цок! – отчаянно стучал копытами буланый.

И помчались они, будто на тачанке, отстреливаясь от наседающих кровососов. Верный Нечапай бежал рядом.

– Так им, так! – радовался Лера, доставая из ящика новую ленту.

Но внезапно пулемёт умолк.

– Дедушка! – заорал Шурка. – Возьми левее, глобалы сбоку заходят! Не могу достать!

Дед Потап и рад бы взять влево, но там рос высоченный бурьян, среди которого затаились глубокие бетонированные подвалы заброшенной новостройки.

– Быстрее! – стонал в отчаянии Шурка. – Не то закусают!

Лера выхватил маузер и принялся лихорадочно выпускать пулю за пулей во вьющихся над ними гигантских комаров. Ничего не помогало. На смену одному застреленному кровососу являлись двое новых – не менее кровожадных.

К тому времени телега прогрохотала вдоль кладбищенской ограды и вынеслась к перекрёстку. Справа мелькнул тёмным квадратом «Шестой». На перекрёстке Потап взял круто влево. Стая комаров, летевшая в мёртвой зоне с правой стороны, тотчас оказалась в секторе обстрела.

– Ага! – возликовал Шурка, и пулемёт заработал с новой силой, расстреливая врага в упор.

Огонь по скученному противнику оказался столь действенным, что количество нападавших сразу же уменьшилось наполовину. Тогда комары переместились в мёртвую зону с левой стороны. Но на следующем перекрёстке дед повернул направо, и они снова оказались у Шурки под прицелом.

– Та-та-та! – торопился «максим».

Но вскоре опять захлебнулся. Только топот копыт нарушал вечернюю тишину.

– Вы чего там? – обернулся Потап.

Шурка удивлённо пожал плечами.

– Удрали, – пояснил Лера. – Летели, летели, а потом взяли и исчезли.

Дед притормозил возле третьего перекрёстка, за которым дорога шла прямо к правлению «Победы».

– Может, обратно на Панский пруд полетели? – предположил Шурка.

– Нет, – не согласился многоопытный дед. – Затаились. Засаду на нас готовят. Смотрите, сколько зарослей.

Вокруг них багровели в лучах заходящего солнца сады одноэтажной Румынии.

– Точно, засада, – согласился Лера и посмотрел на Нечапая в надежде, что тот подскажет, с какой стороны ждать нападения.

Но муравей не проявлял ни малейшего беспокойства. Да и комариный вой затих. Ещё раз вслушавшись в вечернюю тишину, дед Потап легонько тронул поводья. Буланый пошёл тихим шагом, отдуваясь после непосильной для колхозного коня гонки. Выехали на центр перекрёстка. И тут случилось то, чего они боялись. Отовсюду из деревьев и придорожных кустов с диким воём вылетели комары. Их было не так уж и много, но они наступали со всех сторон. Шурка вцепился в рукояти «максима». Лера снова выхватил маузер, и только дед отбивался куском арматуры. Наученные горьким опытом, насекомые нападали рассеянным строем. Друзья торопливо стреляли в наседающего противника, едва успевая брать очередного комара на прицел. Казалось, всё кончено, и кровососы вот-вот вопьются в их тела.

Вдруг со стороны городка вынесся на белом скакуне былинный богатырь. Сверкая доспехами в лучах заходящего солнца, он принялся лупить вампиров налево и направо могучей булавой. Лера пригляделся и даже ойкнул от удивления. Это была его бабушка. На голову Анисья Николаевна надела шапку-ушанку, а сверху водрузила никелированную кастрюлю. В руке бабушка держала любимую чугунную сковороду.

– Что, внучек, своих не признаёшь?! – крикнула она задорно.

Бабушка подъехала ближе, и Лера рассмотрел, что вместо лат к её груди и спине привязаны крышки от оцинкованных вёдер.

Общими усилиями они расправились с комарами. Уставшие, присели отдохнуть в свете уличного фонаря. Анисья Николаевна достала из седельной сумки увесистый пакет и принялась угощать пирожками.

– У-у, – надкусил и нежно посмотрел на неё дед Потап, – с капустой.

– Там ещё с картошкой есть, – подсказала бабушка, – и с мясом.

– Что вы говорите?! – мечтательно причмокнул дед.

Лера удивлённо косился то на бабушку, то на Потапа.

– Как там дома? – наконец, спросил он.

– Как на войне, – ответила бабушка. – Окна заложили мешками с песком, а цветы я спрятала в ванной.

– Батька твой, – обернулась она к Шурке, – в ополчение пошёл. У них весь завод записался. И Елена Михайловна там же при медсанчасти. А нас, стариков, не берут. Вот мы с подругами из Румынии свой конный отряд организовали и улицы патрулируем.

Тут Анисья Николаевна сунула два пальца в рот и к великому изумлению присутствующих пронзительно свистнула. В ответ донёсся ответный свист и цоканье копыт по мостовой. Следом из ближайшего переулка выехал отряд старушенций на лошадях. Все они, словно любители тяжёлого рока, были обвешаны металлом. На головах всадниц красовались железные миски и кастрюли. У одних грудь и спину прикрывали крышки, как у Анисьи Николаевны, у других – медные тазики для варки варенья. Вооружение состояло из разнообразной кухонной утвари: половников, сковород, увесистых скалок. Кроме того, у каждой старушки имелась импровизированная пика, на конце которой крепился острый кухонный нож.

Конный отряд Анисьи Николаевны проводил их до границы с колхозом.

– Далее сами ступайте, – остановила она коня. – А нам обратно надо – город охранять.

И перевесившись из седла, крепко одной рукой обняла Леру.

– Прощай, внучек, – всхлипнула бабушка. – Будь осторожен.

Расчувствовавшись, Лера и сам едва слезу не пустил.

– Ты тоже – поосторожней, – отстранился он. – С этой сковородкой не очень-то и навоюешься.

И покосился на друга – заметил ли тот, что он чуть было не разревелся, как девчонка. Но Шурка понял его взгляд по-своему и, смущаясь, достал из кармана крошечный маузер.

– Возьмите, – протянул Анисье Николаевне. – В нём, правда, только два патрона, но на всякий пожарный случай пригодится.

Бабушка покрутила пистолетиком и так, и этак, а после оглядела подруг с бравым видом.

– Умрём, но из городка не уйдём, – заявила она.

Пришпорила коня и резво поскакала назад. Отряд старушек двинулся за ней. И уже издалека друзья услышали: «Спасибо, Саша!»

Стемнело. На бездонном чёрно-синем небе высыпали яркие звёзды.