По острию греха - Яна Лари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пойдём.
Высокий острый шпиль часовни венчает крест покрытый позолотой. Перед нами вырастают ржавые ворота, увитые диким виноградом. Место выглядит заброшенным, но в то же время вызывает необходимое мне сейчас умиротворение.
В конце дорожки нас встречает входная арка, украшенная резьбой в виде мелких зубцов. Стрельников толкает дверь и пропускает меня вперёд, в промозглый полумрак каменных стен. Величие давит чувством одиночества, а ползучий плющ, что разросся за окнами, добавляет сумраку ещё больше безрадостных теней. Дамир отстранённо рассматривает растрескавшиеся фрески, я же чувствую себя как в нашей с Алексом квартире — уместно, но неуютно.
— Здесь красиво.
— И сыро, — он подходит так близко, что приходится затаить дыхание. Проводит пальцами по лицу. Просто что-то смахивает, а у меня сердце ошибается на пару тактов. — Чем собирать паутину и дышать пылью, предлагаю погулять на солнце. Не хочу снова рисковать твоим здоровьем.
Забота, нежность, внимание. Трепет желаний и горечь запретов.
Душа уже предала данные мужу клятвы. Тело контролировать проще, но стоит ли? Неразрешимый вопрос.
Мы гуляем до самого обеда. Затем допоздна слушаем байки Анисима, старательно не пересекаясь взглядами. Уже на закате я набираю Алекса. Муж вкратце рассказывает о том, как сильно замотала его конференция и дежурно справляется о моём здоровье. Он сильно устал, это слышно по интонациям, в которых не осталось даже обычной сдержанности. Стрельников просто периодически подвисает. По-человечески мне его жаль. Недавние сомнения теперь усугубляются чувством вины.
Свою лепту в душевный раздрай привносит и неугомонная Кети.
Kate:
«Привет! Ну как, проверила своего благоверного?»
Следующее сообщение отправлено час спустя:
«С тобой всё в порядке?»
И последнее, полученное совсем недавно:
«Не молчи. Всё настолько плохо? Я переживаю»
Устало улыбнувшись, печатаю ответ.
Strelnykova:
«Пока не знаю. Не до того было»
Кети в сети. И реагирует мгновенно, строча сообщения как из пулемёта:
«С одержимым своим проводила время?»
«У вас уже что-то было?»
«И как он?»
Strelnykova:
«Ты меня смущаешь, неугомонная. Пока не решилась, всё-таки ситуация непростая»
Kate:
«В каком месте она непростая? Когда ж тебе надоест самой всё усложнять?»
«Вот где сейчас твой муж, пока ты себя изводишь?»
Strelnykova:
«В том-то и дело, что на конференции. Ты бы слышала его голос! Алекс пашет как чёрт, а я? Слушаю его, а у самой уши горят»
Kate:
«Ваш брак потому и разваливается, что держится на честном слове. Все эти командировки старая как мир уловка. Вина, подозрения. Нельзя так себя изводить. Проверь, хотя бы будешь знать точно»
Писать что-либо в ответ бессмысленно, Кети переходит в оффлайн. Да и не хочется.
Свернув чат, собираюсь с духом и звоню на ресепшен «Интуриста».
— Здравствуйте. Соедините меня, пожалуйста, со Стрельниковым. Триста двенадцатый номер, — уточняю, вспомнив, что он заселился там же, где и прошлый раз.
Слушая тихие щелчки компьютерных клавиш, пытаюсь собрать воедино кинувшиеся врассыпную мысли. Если нас всё-таки соединят, придётся как-то выкручиваться. Впрочем, поздно давать заднюю, сориентируюсь по обстоятельствам.
— Такого нет.
— Точно нет? Проверьте ещё раз. Стрельников Александр.
— Одну минуту.
И даже ориентироваться не пришлось.
— Нет. В списках такой не значится.
Вот же лгун! Развёл как дурочку… Она и есть.
По логике сейчас самый момент поплакать, но слёзы не идут. Зато раздаётся тихий стук в дверь.
Дамир не заходит, остаётся стоять на пороге. Курит — со вкусом затягивается, сверля меня нечитаемым в темноте взглядом.
— Проходи, — не зная, куда деть руки, продеваю большие пальцы в шлевки джинсов.
Резкий выдох густым облаком дыма разрезает неловкую тишину.
— Тебе сиделка больше не нужна.
Вызов в голосе тот же. Подход другой. Спокойный, как у человека, который точно знает, что сегодня получит своё. Неспешный.
В сознание вихрем врывается волнительное томление, изрядно приправленное робостью перед решающим шагом. Существует бесчисленное количество причин, по которым я обязана пожелать Дамиру спокойной ночи и закрыть перед ним дверь. Я не должна поощрять, не должна предавать своих убеждений. Сдаться сейчас означает пойти навстречу той эгоистичной его части, которая приучена брать, не думая о последствиях. Но я лишь потерянно мнусь, не в силах подвести решающую черту.
— Помнишь, в вечер приезда ты осталась должна мне одно желание? — прикосновение к талии уверенное и однозначное прошивает тело чувственным волнением.
— И чего же ты хочешь? — шепчу вдруг охрипшим голосом, послушно преодолевая разделяющий нас шаг.
Окурок отлетает в сторону.
— Поднимемся ко мне в мастерскую? Покажу.
В золотом полумраке
В мастерской Дамира творческий беспорядок. Он не ждал гостей, ничего заранее не планировал. Просто поступил так, как ему вдруг захотелось. Как поступал всю неделю, что я здесь провела.
— Теперь моя очередь пригласить тебя в свою обитель, — Дамир усиливает нажим ладони на поясницу, подталкивая меня вперёд. — Проходи, не стой в дверях.
В небольших размеров комнате теснятся накрытые простынями мольберты, все как один развёрнутые к единственному окну. И есть что-то интимное в том, как он задёргивает тяжёлые шторы, словно отрезая нас от мира. Нечто такое, что вспенивает кровь, разливая слабость по всему телу. Становится невыносимо жарко.
Электрический свет освещает каждую пылинку, сковывая и без того напряжённые мышцы. Мимика, эмоции — всё как на ладони. Сомнения, растревоженные резким освещением, разъедают и без того робкую решимость. Я не знаю, что делать дальше. Та моя часть, которая хочет устоять и вопит что, сорвавшись в обрыв, уже не выбраться выжившей — требует развернуться и кинуться прочь.
Вот только запах мастерской тот же самый что и в порочных снах, которые столько дней кряду накаляли мою агонию убийственной жаждой до рук Дамира. Лёгкие наполняются ароматом его парфюма, его усталостью, его вдохновением, его одержимостью, обжигая грудь парализующей негой. Здесь пахнет так, что хочется окунуться в этот мир с головой, завернуться целиком в объятья греха и заснуть мёртвым сном, где не будет рассветов. Только бесконечно сладкая зовущая тьма.
— Тебе здесь нравится? — оборачивается Стрельников, взглядом испытывая мою решимость на прочность. Смотрит пристально, горячо словно он уже касается, уже обладает. Только смелость металлом то плавится, то стынет, погружая меня в ещё большую растерянность. — Иди ко мне.
Качаю головой. Я не могу преодолеть свой внутренний барьер, скорее рухну. И он не приближается. Стоит у окна, молчит. Дыхание учащено как у зверя перед броском, глаза почти чёрные, губы приоткрыты. Я вдруг со всей ясностью осознаю, что совсем не готова, в то время как Дамир
