Новогодняя командировка - Виолетта Роман

— Да-да, заметно, что вы при ней так себя ведете, — улыбаюсь, вспоминая события в ресторане. Царь хмурится, но не возражает. Снова наполняет бокалы. Чокнувшись, опустошаем их одним махом. У меня начинает кружиться голова, пора немного притормозить.

Но сейчас наконец-то пройдена тонкая грань, открыта потайная дверца в его душу. Алкоголь придает мне храбрости, сглаживает углы в наших с Царем взаимоотношениях, и я впервые в жизни вижу в нем не противного начальника, а внешне привлекательного мужчину, глубокую натуру.

— Мы вместе были четыре года, — говоря об этом, он так крепко сжимает кулаки, будто воспоминания причиняют ему боль. — Она была постоянно в разъездах. То показы, то тусовки. У нас разные ритмы и стили жизни. Но я упорно старался быть ей интересным, поддерживать ее. Но, — горько усмехается, — видимо, этого ей все равно мало.

Опираясь щекой на ладонь, грустно вздыхаю. Жалко мне его. Такой мужик красивый, а с ней еще и добрый. А она так себя ведет. Ну почему так в жизни бывает? Кто-то любит, а кто-то страдает. Эх, хотела бы и я. Чтобы меня вот так же… любили.

Желая поддержать, подавшись вперед, приобнимаю его. Кладу голову ему на плечо. В нос ударяет приятный аромат его парфюма.

— Я бы не давала ей денег на вашем месте. Шлите ее, — мой голос мертвецки пьян, но, к собственному удивлению, голова работает хорошо. Я понимаю отчетливо, что сейчас между нами стирается очень важная грань. И почему-то мне кажется, что этот случай — уникальный. Случай, когда Максим Викторович кому-то открылся.

— Я не смогу, — его ладонь касается моей руки. Вроде бы незатейливое прикосновение, но столько тепла от него. — Ей помощь нужна. А я имею такую возможность… помочь.

— А вас не смущает, что она, будучи с другим, вертит вами? — начинаю заводиться.

— Мила, сколько вам повторять, — Максим Викторович ни капли не злится. Говорит со мной так, будто объясняет несмышлёному ребенку прописную истину. — Это друг ее. Они еще со времен института дружат.

— Максим Ви…ви… Максим, — отмахнувшись, решаю, что достаточно одного имени, раз уж мы по душам заговорили. Приподнявшись, смотрю в его подернутые дымкой алкоголя глаза. — Да не спят с друзьями. А она с этим спит. Причем, явно, давно.

На его хмурый взгляд поднимаю вверх ладонь.

— Вы пока общались, она его бедра наглаживала.

— Наглаживала? — его лоб нахмурен, а брови вопросительно изгибаются.

— Именно, — киваю. — Вот так, — опустив ладонь, провожу по его ноге. Черт, как там у него все твердо, сплошные мышцы.

— Мила… достаточно, я понял, — нервная улыбка кривит его губы, а я, поняв, что слишком увлеклась, спешу одернуть руку.

— Меня тоже парень бросил, — огорченно вздыхаю. Почему-то после прикосновений к мужскому телу я подумала именно об этом.

— Из-за чего? — расслабленно откинувшись на стуле, Максим кладет ладонь на спинку моего.

— Вообще-то, из-за тебя, — хихикнув, прячу взгляд.

— В смысле? — его голос напряжен. Удивленная такой реакцией, возвращаю к нему взгляд. Помимо воли хочется улыбнуться от того, насколько у него сейчас напряженный вид.

— Из-за того, что я вечно на работе, выполняю твои поручения. Ну, и последней каплей для него стала эта командировка, — пожимаю плечами, улыбаясь. С удивлением понимаю, что сейчас абсолютно не испытываю ни злости, ни обиды в отношении своего бывшего. Параллельно. Фиолетово.

— Ты же могла отказаться от нее, — хмурится он. Ох, как непривычно говорить с ним на «ты». Но мне однозначно нравится.

— Могла, — киваю. — Поэтому понимаю, что расстались мы на самом деле по другой причине.

В ответ на вопросительный взгляд Максима поясняю:

— Когда любишь, вот так, просто, не отказываешься. Совершаешь поступки, идешь на жертвы. Мы оба не готовы были идти на жертвы. И на поступки.

— Никогда не думал об этом… Но ты права, — Макс выливает остатки коньяка из бутылки и, поднявшись со стула, немного покачиваясь, идет в сторону кухни.

— А может, нам уже достаточно? — игнорируя головокружение, кричу ему в спину.

— Нет. Далеко не достаточно, Мила, — смеется Максим, а в следующую секунду раздается грохот. Подскочив с места, спешу в кухню, где застаю начальника, сидящего на полу с новой бутылкой в руках.

— Все в порядке, я не разбил! — заметив меня, спешит успокоить.

— Да к черту бутылку, ты себе ноги не переломай, — смеюсь, приблизившись к нему. Протягиваю ему руку. Несколько секунд Максим молча смотрит на мою ладонь. Бог его знает, что за мысли в этот момент роятся в его голове. Но я ловлю себя на том, что абсолютно не хочу, чтобы этот момент заканчивался.

— Иди сюда, — резким движением тянет мою ладонь, так что я едва ли не падаю на него. Мы валимся на холодный пол, хохоча во все горло. А потом Максим открывает бутылку, делает пару глотков прямо из горла.

— Так вкусней, — хитро прищурившись, протягивает ее мне. Следую его примеру, но алкоголь попадает не в то горло, и следующие несколько минут я пытаюсь откашляться.

— Мила, ты — как всегда, — хлопая меня по спине, потешается Максим. — Жива? — спрашивает он, в то время как мои глаза наполняются слезами от удушающего кашля.

— Жива, — смеюсь. Облокотившись о стенку шкафа, пытаюсь отдышаться.

— Кстати, это здорово, что мы с тобой на «ты», — нарушает тишину Максим. Ямочка на его правой щеке приковывает мой взгляд. Несколько минут молча смотрим друг на друга. Он — на мои губы, а я — на его.

— Кстати, а ты знаешь, как тебя называют сотрудники? — оборвав зрительный контакт, пытаюсь поспешно перевести тему. Снова все волнительно стало.

Он вопросительно смотрит на меня.

— Царь, — заявляю не без гордости.

Он смеется, кивает в ответ.

— И тебе нравится? Как думаешь, за что тебя так называют? — удивлена его осведомленностью. Хотя Максим представляет собой намного больше, чем казалось изначально.

— За красоту, — сохраняя невозмутимый вид, заключает он.

— За высокомерие. Ты же как индюк напыщенный, вредный-то какой, — поддразниваю, потешаясь над его вытянутым в удивлении лицом.

— Не может такого быть, — хмурится он.

— Может, может, — хохочу во все горло. Не знаю, почему, но меня это веселит.

— Не знаю, привык с детства, если за что-то берусь, делаю это на сто процентов. Наверное, строгое воспитание родителей так на мне отразилось. И больше всего не могу терпеть, когда подчиненные откровенно филонят. Когда не выполняют своих обязанностей, — его лицо становится хмурым. Похоже, прежний Царь возвращается.

— Так, все, достаточно о работе, — заявляю, выставив вверх ладони. Шеф послушно кивает.

Несколько минут сидим в полной тишине.