Марш-бросок - Сергей Соболев

Именно крепыш в течение примерно десяти минут инструктировал зэка Анохина… Сергей его совсем не слушал. Зачем? В общей камере, в которую его наверняка поместят после всех этих формальных процедур, на видном месте непременно будет висеть «икона», – так называют зэки про меж собой помещенные в рамочке Правила внутреннего распорядка. Они везде одинаковы. Ничего принципиально нового для себя – так думал Анохин – он не надеялся услышать. А потому и не прислушивался к тому, что ему здесь говорили.

В его мозг проникли лишь какие-то обрывки фраз, которые произносил крепыш.

«Особые условия содержания»… «Максимум дисциплины»… «После приема пищи состоится общее построение… будет сделано важное объявление».

«Плевать я хотел на ваши порядки, – подумал про себя Анохин. – Не знаю, как другие, но лично я не собираюсь гостить здесь слишком долго…»

Уже первые часы пребывания Анохина в «девятке» показали ему, как и другим прибывшим вместе с ним зэкам, что он попал в довольно необычное, по российским меркам, учреждение УИН.

Сама ИТК номер 9 местного облуправления ГУИН мало чем отличалась от других российских колоний. А вот секция «В», расположенная хотя и на территории колонии, но функционирующая автономно – из администрации «девятки» доступ на этот объект имели лишь трое, включая самого Хозяина, – отличалась от них самым кардинальным образом.

Впрочем, Анохин, погруженный в свои невеселые мысли, поначалу не очень-то обращал внимание на окружающую его обстановку; он удивлялся лишь тому, что в компактном тюремном блоке, куда доставили его и других зэков этапом из кировской пересылки, все выглядело как-то… не по-отечественному, что ли. Так, словно они очутились каким-то непостижимым образом в американской или европейской тюрьме (правда, особого, строгого вида содержания, для очень опасных преступников).

Во всяком случае, душевые в ротной казарме гвардейской бригады, где он служил, или в том же офицерском общежитии в Балтийске, где он некогда проживал, выглядели совершенно убого в сравнении с тем, что он увидел здесь, в секции «В» ИТК-9.

На помывку вновь прибывших водили по два человека. Компанию Анохину составил парень лет двадцати – двадцати двух, стриженный, как и он, под ноль (и оттого похожий на забритого в армию новобранца), которого он видел мельком лишь во время этапа из пересыльной в колонию.

– На помывку двадцать минут! – сообщил вертухай, когда их ввели в сверкающий чистотой предбанник. – Мыло, шампунь найдете на полке в душевой!

Двое зэков быстро разоблачились и побросали свою цивильную одежду в большие пластиковые мешки (так им было велено). На скамье в предбаннике лежали сложенные в аккуратные стопки – два комплекта местной униформы для зэков черного цвета, а также головные уборы в форме кепи; на полу, под скамьей, стояли две пары новеньких «гадов», причем отнюдь не кирза…

Минут через пять, когда Анохин принялся намыливать себя по второму заходу, из кабинки напротив раздался голос:

– Я Алексей… Леха… А прозвище мое – Дизель.

– Меня Сергеем зовут, – нехотя отозвался Анохин.

– У меня «сто шестая», часть первая… «червонец».

Анохин хмыкнул. Парень, который намывается в соседней душевой кабинке, имеет срок за убийство. Вообще-то «дизель» на жаргонном наречии означает «дисбат». Но служил ли этот парень в армии, и связана ли как-то его кличка с возможной отсидкой в дисбате, кого и как он пришил – этого Анохин не то что не знал, но и знать не хотел.

Минуты через две или три Леха вновь подал голос:

– А ты из военных, из армейских, да?

– Да, – по-прежнему нехотя ответил Анохин.

– Из офицеров? Или из контрактников? В каком звании служил… если не секрет?

– Капитан.

Парень, высунув голову из своей кабинки, удивленно присвистнул, как будто перед ним был полковник или даже генерал.

– Ог-го-го… Я сразу просек, что вы… ты… офицер. Ниче, что я к вам – на «ты»?

– Валяй. Мне все равно.

– Так вы… ты… у тебя – первая ходка? – догадался Леха. – Тебе уже прозвище какое-нибудь дали? Погоняло по-ихнему.

– Не знаю. Нет, наверное.

Леха скрылся на минуту, смыл под струями теплой воды мыльную пену, затем вновь попытался возобновить разговор:

– Вообще-то здесь круто, я даже не ожидал. Наверное, в какую-то показательную зону попали… Слух прошел, что кто-то на пересылке разбил морду Шлепе. Гнилой пацан, вредный, злой… Поделом ему! Так у тебя, Сергей, значит, пока нет прозвища?

Анохин почувствовал легкое раздражение.

– Ты, часом, парень, не в «абвере» работаешь? – спросил он.

Парень, кажется, нисколько не обиделся на его реплику.

– Не, я с ними не дружу, – замотал он стриженой башкой. – Я к чему веду? Будет лучше, если ты сам придумаешь себе погоняло. Здесь, на зоне, от таких вещей очень многое зависит. Когда придумаешь, скажи мне, а я разнесу, может, и приживется. Кстати, ты где служил, капитан?

– В морпехах, – сказал Анохин.

– Круто! – с невольным уважением посмотрел на него Леха. – Ну так че голову ломать?! Вот так и объявим тебя при первом удобном случае – Морпех!

Прямо из душевых Анохина и Леху, чистых, приодетых в новую тюремную робу, повели в пищеблок. На груди, с левой стороны куртки, на материю при помощи специального красящего состава – фосфоресцирующего и не отстирывающегося в воде – у каждого из них было нанесено что-то вроде порядкового номера.

У Анохина «В-10», а у его нового знакомого – «В-4».

В столовке они застали еще восемь зэков из числа тех, кого доставили вместе с ними из кировской пересыльной. Хотя они все были выстроены вдоль облицованной кафелем стены пищеблока – лицом к стене, руки назад – и переодеты в ту же новенькую черную робу, Анохин сразу же признал среди них четверых знакомых ему по Вятскому СИЗО личностей: Синего, Крюка, Гамадрила…

Крыса, с распухшим, заклеенным пластырем носом и синяками под глазами, тоже был здесь.

Завидев эту гоп-компанию, Анохин сразу же внутренне подобрался.

Помещение столовки, сравнительно небольшое по площади, удивило своей стерильной, ненашенской чистотой.

Посередке размещался довольно длинный стол с крепкими деревянными лавками, привинченными к полу. В противоположной от входа стене виднелась «амбразура» – она пока была заперта. Со той стороны просачивались довольно аппетитные запахи местной кухни…

Все это выглядело довольно странным; здесь было над чем поразмыслить. Но Анохину, как и некоторым другим из присутствующих, сейчас было не до этих наблюдений.

Похоже, здесь дожидались лишь появления номеров «В-I0» и «В-4», потому что едва их ввели в столовку, как надзиратели дали команду рассаживаться за столом. Но не так, чтоб произвольно, а на пронумерованные места на лавках, совпадающие с номерами, которые были выведены на куртке тюремной робы каждого зэка.