Магия черная, магия белая - Елена Хорватова

Маргоша удивилась, как бабушка сумела определить, где север, где юг (ведь ни компаса, ни лесных деревьев, поросших мхом, под рукой не было), но потом сообразила, что все просто – окно комнаты выходило на запад, а при таком ориентире уже не ошибешься.

Проделав еще какие-то загадочные манипуляции, бабушка наконец улеглась, укрывшись одеялом, усадила Маргошу рядом и протянула ей руку.

– Левой рукой за мою ладонь держись, – попросила она. – Левая рука берущая, а правая – дающая. Руку не разжимай до самого конца. Ну будь мужественной и не бойся новой жизни, не жалей о прошлом. Ты сейчас заново родишься, дорогая моя. Рядом с тобой будут надежные друзья. И я тебя не оставлю…

Конечно, напоминание о друзьях должно было успокоить, но Маргоша лишь скептически улыбнулась. Кто эти друзья? Прапорщица Валька? Или кикимора Кика? Не похожи они на надежную опору… Да и силы самой Маргоши бабушка явно преувеличивает. С волей к противодействию у нее всегда было неважно…

И тут старинные стенные часы в резном деревянном футляре начали гулко бить, отвлекая ее от собственных смутных мыслей. Маргоша прежде не замечала, что они отбивают каждый удар так громко, словно куранты на башне замка. Полночь бабушкины часы пробили просто оглушительно. Когда двенадцать ударов стихли, растворяясь эхом по углам комнаты, в квартире наступила какая-то жуткая неестественная тишина. Даже с улицы сквозь приоткрытую форточку не доносилось ни звука, хотя наверняка в теплую летнюю полночь городская жизнь, как обычно, еще шла своим чередом.

А вокруг бабушкиной постели сгущалась тьма, которую не могли разогнать свечи. Маргоша нервно всматривалась в глаза бабушки, сверкавшие во мраке, как два огонька (что только добавляло жути этой странной сцене).

И вдруг в полной тишине явно послышался чей-то плач. Сначала Маргоше казалось, что плачет ребенок, потом она подумала, что это скорее женщина… Так воют на похоронах деревенские бабы, считая, что облегчают своими криками путь покойнику в мир иной. А к вою невидимой плакальщицы все прибавлялись и прибавлялись новые голоса, и вскоре уже целый хор в голос рыдал, завывал и стенал на все лады.

– Ничего не бойся, – прошептала бабушка, еле разжимая губы. – Что бы тут ни случилось, тебя это не затронет. Только руку не отпускай.

В глазах Маргариты-старшей были одновременно и боль, и невыразимое блаженство, но вот страха не было. Глядя на бабушку, Маргоша тоже решила не бояться – раз бабуля так говорит, значит, знает…

А к жутким потусторонним рыданиям прибавился еще и громкий волчий вой, словно кто-то задался целью доказать Маргоше, что ее решение не бояться было принято весьма опрометчиво… И какие-то темные тени заклубились по углам, отделяясь от стен и подбираясь все ближе к бабушкиному ложу… А лицо бабушки менялось на глазах: ухоженная чистая кожа ссыхалась и морщилась, глубокие складки побежали по лбу, вокруг глаз, от крыльев носа к углам рта, да и сам нос словно вытянулся и стал похож на орлиный клюв, все больше и больше загибаясь книзу, к потемневшим губам. Рука бабушки, которую судорожно сжимала Маргоша, мелко тряслась, словно в глубине ее тела что-то вибрировало, пытаясь вырваться наружу…

– Не видать им моей силы, – прошептала Маргарита Стефановна, обращаясь не то к внучке, не то вообще неизвестно к кому. – Не перехватите! Все наследнице моей отойдет. Так-то! Запомни, Маргарита, что бы тебе ни говорили и ни предлагали, не соглашайся, наследство мое никому не отдавай…

Бабушка закрыла глаза и замолчала. И больше не сказала ни слова, сколько Маргоша ни пыталась заставить ее говорить. Все-таки, когда бабушкин голос негромко журчал, и вой и плач казались не такими страшными. Но бабуля упорно молчала… И тут Марго вдруг почувствовала жжение в левой ладони, к которой была крепко прижата бабушкина рука.

Сперва это было несильное жжение, словно кто-то подносил к ладошке горящую свечку, но постепенно вся кисть наполнилась непереносимым жаром и стало казаться, что кожа вот-вот лопнет от этого бушевавшего под нею пламени… Тут же огнем загорелся подаренный бабушкой амулет, прожигая грудь сквозь блузку до самого сердца, и от этого стало трудно дышать. Маргоша почувствовала, что вот-вот задохнется… Но жар из ладони уже побежал по всему телу, равномерно распределяясь по каждой клеточке, и сразу стало легче.

Увы, бабушкина рука, за которую внучка держалась изо всех сил, становилась все более холодной – силы оставляли старую ведунью вместе с жизнью.

А тени, клубившиеся по комнате, подбирались все ближе и принимали все более ужасные воплощения – то ли люди, то ли звери метались вокруг Маргоши и что-то говорили, злое, ласковое, угрожающее, молящее… Их слова сливались в невнятный гул и мешали сосредоточиться на собственных мыслях. А сосредоточиться ей очень хотелось, краем усталого сознания Марго понимала: от того, что сейчас происходит в этой комнате, будет зависеть вся ее дальнейшая жизнь.

В слова монстров она даже не пыталась вслушаться. Ведь бабушка велела не соглашаться, «что бы ни говорили и ни предлагали». Наверное, именно этих чудищ, пытавшихся установить с Маргошей контакт, она и имела в виду… Но в конце концов это начинает надоедать – почему мерзкие твари приперлись в чужой дом и мешают внучке попрощаться с бабушкой? Что за беспардонность?

– А ну цыц! – прикрикнула Марго на распоясавшихся монстров, сама удивляясь собственной смелости. – А то получите у меня!

Что именно эти бестелесные создания могли бы «получить», она и вообразить была не в силах, но ее уверенный тон подействовал. Оторопевшие монстры тут же замолкли и, тихо подвывая, расползлись по углам, где постарались слиться с темными стенами.

Часы хрипло пробили один раз. Неужели после полуночи прошел всего один час? Или даже полчаса – ведь одним ударом часы могли отбить и половину первого. Невероятно, как же долго тянется время! Эх, почему она не спросила у бабушки, сколько будет продолжаться это мучение? Впрочем, силы, которые, казалось бы, уже совсем оставили Маргошу, вдруг вернулись, она даже почувствовала прилив бодрости. И все же невыносимо хотелось, чтобы этот жуткий ритуал поскорее завершился…

Наверное, Маргарита надолго задумалась или даже задремала с открытыми глазами, потому что неожиданно услышала, как часы бьют два. Со временем происходило что-то странное: с двенадцати до часа ночи оно тянулось бесконечно, а с часа до двух промелькнуло, словно один миг.

За окном вдруг возникло чье-то лицо, показавшееся в темноте белым, словно бумажный лист, прижатый к стеклу.

– Мерзавка! – сказал злой голос так четко, словно бы звучал над самым ухом. – Ты без всякого права забрала ее силу себе… Но я не дам тебе разгуляться, подлая тварь!

Похоже, появление врагов тоже не заставило себя ждать…

А с окружающим пространством стали происходить не менее странные вещи, чем со временем. Стены комнаты расширились и отступили. Маргоша с удивлением обнаружила, что кровать с мертвой бабушкой стоит в огромном зале. Где находились его стены, просто невозможно было определить: они превратились в подобие бесконечных зеркальных отражений, которые, повторяя друг друга, ломая и множа предметы, нарушали перспективу и уходили куда-то во тьму…