Как долго молчало сердце - Лия Аштон

Элла помотала головой:

– Нет, никто не знает.

– Почему? – спросил озадаченный Джейк.

Зачем Элле нужно это скрывать?

– Пусть все так и останется, – потребовала она.

«Отказываюсь притворяться тем, кем не являюсь». Элла неожиданно вспомнила слова Джейка, которые он произнес в магазине, когда смотрела на себя в зеркало.

Она пыталась с разных позиций взглянуть на события сегодняшнего дня. Сначала Элла решила: она рада, что это случилось. Они прояснили ситуацию, и теперь их путь должен быть гладким и беспрепятственным. Они – два взрослых человека, между которыми нет недоговоренностей.

К сожалению, эта позиция давала сбой, как только Элла вспоминала тот момент, когда Джейк решил поцеловать ее. И она была готова ответить на поцелуй.

О боже, о чем она думала?! Этот человек причинил ей невыразимую боль. Он бросил ее в тот момент, когда больше всего был ей нужен.

К счастью – к счастью! – она вовремя пришла в себя.

Но все равно она плакала в его объятиях, пока не обуздала свои гормоны. Когда в последний раз кто-нибудь видел, как она плачет? Этого никогда не было.

Она даже толком не знала, почему заплакала.

Так что нет, она не рада, что это случилось.

Может, стоит сделать вид, что ничего не было?

Элла сочла, что это гораздо лучше. Ей осталось поработать с Джейком всего неделю или около того, а затем она продолжит жить своей жизнью.

Воспоминание о том, как классно он выглядел без рубашки, несущественно.

Да. Это неплохое решение.

Поэтому Элла договорилась с подругами выпить по коктейлю, хотя был только вторник.

«Я отказываюсь притворяться тем, кем не являюсь».

Она потрясла головой, пытаясь избавиться от голоса Джейка, продолжавшего звучать в мозгу.

Она должна сосредоточиться. Через несколько минут ей надо уходить.

Элла еще раз посмотрела на себя в зеркало. Ее удовлетворили тщательно выпрямленные волосы, платье цвета полуночи и изгибы фигуры, которые оно подчеркивало. Ее кожа мерцала. На ногах были туфли из крокодиловой кожи.

Она подошла ближе, чтобы оценить макияж. Подводка и тени подчеркивали томный взгляд. Зубы у нее были белые и ровные. Брови идеальной формы. Глаза – изумрудные, в тон рыжеватым прядям в прическе.

Она выглядела идеально.

Не супермодель, конечно, но для Эллы Картрайт то, что нужно.

Обычно такая оценка вызывала у нее прилив позитивных эмоций. Но сегодня Джейк все испортил. Сегодня, впервые с того времени, как она преобразилась, в ее душу закралось сомнение.

Губы Эллы сжались.

Нет. Ни за что. Она не пойдет у него на поводу.

Поэтому она схватила сумочку, жакет и отправилась в город.

К несчастью, почти сразу стало ясно, что составить план проще всего. А вот притвориться, что прошлого не было, намного сложнее.

В баре Элла никак не могла сосредоточиться на разговоре с подругами.

– Ты в порядке? – спросила Мэнди, в ее голубых глазах застыла тревога. – Молчание совсем не в твоем духе.

У Шерон выражение лица тоже было встревоженное.

– Конечно! – ответила Элла.

А что еще она могла сказать? Она не преувеличила, заявив Джейку, что никто в Сиднее не знает о ее юности.

Она не лгала, просто смолчала.

Перебравшись в Сидней, Элла отчаянно хотела жить не так, как прежде. Во Фримантле она страдала от одиночества и мечтала быть окруженной толпой знакомых. Позади остались потери и боль, и Элла искала веселье, блеск и ничего серьезного.

Но сегодня ей хотелось большего.

Разве это возможно? Ведь у нее есть все, чего она когда-то жаждала.

Элла направилась к барной стойке.

Там было полно народу, но ей необходимо было выпить.

Она любила шум ночного города, любила музыку, танцы, разговоры ни о чем после одного-двух коктейлей. Элла могла смеяться и танцевать с друзьями и с совершенно незнакомыми людьми. Она могла делать все. Быть кем угодно.

Стоп! Не кем угодно. Только Эллой.

Она любила свою жизнь. Гордилась тем, чего достигла.

Бармен обратился к ней и, судя по выражению его лица, уже не в первый раз.

– Что вам приготовить? – громко, чтобы перекрыть грохот музыки, спросил он.

Элла покачала головой. Она расхотела пить. Ей захотелось остаться одной.

Она вернулась к Шерон и Мэнди, сказала, что уходит, и заторопилась к выходу, не имея желания отвечать на вопросы подруг. В гардеробе Элла взяла свой жакет и вышла на улицу. Свежий воздух охладил ее разгоряченную кожу.

Такси быстро доставило ее домой. Она зашла в гостиную и хотела было включить смартфон, но ее рука замерла.

Бросив сумку на пол, Элла легла на диван. Впервые ей захотелось тишины. Ей нужно было подумать. Подбодрить себя.

Она верила в то, чему учила своих клиентов. Она была искренней, когда объясняла Джейку, как важен внешний вид.

Он был далеко не первым клиентом, который скептически отнесся к ее сентенциям.

«Какая разница, кто что думает, Элинор? Мы любим тебя, а тот, кто не любит, просто дурачок. Ты хороша такая, какая есть», – частенько повторяла мама.

И она ходила в немодной одежде, со спутанными волосами.

Конечно, она верила родителям. Разве могло быть иначе? Мать, с ее яркими платьями, причудливые фасоны которых она придумывала сама… И отец, с богемной внешностью, твердыми убеждениями, громким голосом и непоколебимой любовью… Вместе они были силой – их невозможно было игнорировать.

Но затем матери не стало, и она поняла, что родители были не правы.

Элинор осталась одна. А ведь всем нужен кто-нибудь.

Ее отцу была нужна жена. Нужна настолько сильно, что он так и не оправился после того, как Валери Картрайт вышла на мостовую, не посмотрев по сторонам. Элла подозревала, что мама пребывала в своем придуманном мире.

Отец чувствовал себя потерянным. Он прожил еще четыре года, но Элла была убеждена, что умер он из-за разбитого сердца.

И в этом разбитом сердце не нашлось места для дочери.

После отъезда Джейка у нее остался только отец. Когда не стало и его, она оказалась в полном одиночестве.

Элинор Картрайт заново создала себя.

И она никогда не оглядывалась назад.

Элла закрыла глаза. Тишина больше не успокаивала. Она была… пустой.

Через минуту она включила смартфон и громкую музыку. Чтобы заглушить сомнения.