Инстинкт - Владислав Хохлов

Десятки царапин на стенах и их общий облезший вид многое говорил о том, через что ему пришлось пройти за свою долгую службу. Это длинный коридор напоминал те, что были в родном корпусе девушек, но в отличии от тёплого и светлого дома, здесь виднелась сплошная серость. В углах был заметен зеленый пух неизвестного происхождения, загадочные тёмные полосы застыли на некрасивых стенах и тянулись с потолка вниз. Вдоль всей правой стены располагались почти такие же двери, что и дома. Смотря на небольшое различие в цвете, возникало сильное ощущение, будто эти двери очень хрупкие, слово сделанные из бумаги. Шествие продолжало свой путь.

Первая девушка, что была уже многолетней матерью остановилась у самой дальней двери, вторая последовала её примеру, но встала ближе к Лии. Сама же Лия поняла эту лёгкую схему и остановилась у третьей двери. Её примеру последовали остальные девушки. После окончания столь неясного действия, Лия начала ощущать некую неприветливую загадочность со стороны стоящего перед ней входа. Страх начал расти, ноги тряслись, в горле пересохло… Что-то было за этой дверью, что-то неуловимое ни одним из человеческих чувств. Некая суть или эмоция пропитала собою всё помещение. Его загадочный смрад ощущался самим подсознанием. Сильнее всего, он проник в голову Лии, начал множится и поглощать её словно поздний и короткий сон.

— Заходите! — раздался голос справа. Такой громкий, грубый и незнакомый. Он звучал словно крик, высокий, как скрип дверных петель, враждебный и неприятный. Как свет от ламп, он прошелся по стенам, достигая конца коридора. Это эхо пело вместе с источником голоса, повторяя властную команду.

За зловещей дверью находилась комната, к чему изначально и была готова Лия. Маленькое помещение в пару квадратных метров являлось аналогом спальни. Девушка не смогла бы даже и близко назвать это помещение спальней. Из всех возможных видов мебели, что можно было-бы установить в комнате, была только кровать. Тяжелая на вид конструкция из поставленных рядом друг с другом каменных блоков и досок. Всю эту гору хлама украшало только покрывало, сделанное из нескольких слоёв ткани и ошметок чей-то мягкой шкуры. В одном месте слабо наблюдалось высохшее чёрное пятно. Оно было настолько блеклым, что казалось, будто бы появилось, пропитавшись через все слои ткани.

Сзади из коридора раздался громкий писк, словно грудной ребёнок начал плакать от голода, взывая к материнской груди и ласке. В отличии от привычных звуков плача маленьких детей, этот звук быстро исчез. После него, всё вокруг снова ушло в пустую тишину.

Лия осторожно села на край кровати. Прикосновение к ткани вызывало только новый наплыв плохих мыслей. Вся поверхность под ней, которая должна была служить чтобы сделать мебель мягче, казалась нереалистично твёрдой и неприятной. Будто под ней лежало большое количество столовых приборов и твёрдых детских игрушек. Комната была полутёмной. Единственный источник света, в виде маленьких и медленно потухавших ламп красного цвета на длинной верёвке, создавал мрачны тени в углах комнаты. Девушка начала вспоминать старые кошмары, что мучили её в возрасте шести лет. Это были единственные воспоминания из её далёкого детства. Помимо этих самых мыслей, до девяти лет, её сопровождали непрекращающиеся потоки ночных кошмаров.

Писк из коридора повторился, такой же неприятный, как и в первый раз. Через несколько секунд со стороны начала коридора стали разноситься звуки грубой и тяжелой ходьбы по полу. Два из них прошли дальше, один остановился совсем рядом. Кто-то подошел к двери спальни, оставаясь на месте и ожидая чего-то. Девушка начала нервничать, ведь чем дальше заходила процессия «ночи продолжения», тем сильнее она себя чувствовала напуганной и брошенной. Небольшая потеря концентрации, и Лия забыла всё, чего хотела достичь. В голове всплыло лицо Дарьи. Лицо девочки, что не сможет за себя постоять, совершенно одинокая и беззащитная. Лия не должна быть матерью ради неё, её защиты и дальнейшего благополучия. Пытаясь собраться с силами, девушка сжала свои кулаки, приготовившись к чему угодно.

Другие комнаты начали открываться. Это было хорошо слышно через тонкие стены, сделанный будто из бумаги. Слева, справа, комнаты отворялись снова и снова, закрывая вход в комнаты и запирая внутри тех, кто оказался там ранее. Человек, стоящий перед комнатой Лии не спешил. Он мешкал, нервничал и был напуган. Послышался скребущий звук по двери, будто кто-то трогает её рукой, водит по дереву вверх-вниз, гладит, словно голову послушного ребёнка.

Дверь медленно начала открываться. За ней показались рука, плечо, голова с туловищем и ногами. В дверном проёме стоял молодой парень. На вид он почти никак не отличался от любой девушки-одногодки Лии. В отличии от других мужчин, что она смогла увидеть в толпе большой комнаты, этот выглядел более светлым, щуплым и отличался гладкой кожей на лице; он мог похвастаться лёгкими чертами лица, губ, скул и разрезом глаз. Он почти был похож на девушку, даже несмотря на то, что у него были короткие волосы. Войдя внутрь комнаты, он сразу же дал понять, что он не один из девушек. От него сильно несло неким неприятным запахом, едким и тошнотворным. Юноша сильно нервничал, на его одежде были заметны мокрые пятна в районе подмышек и шеи.

Адам дышал очень тяжело. Его дыхание даже заглушило треск мерцающих лампочек. Он подходил ближе к кровати и каждый шаг эхом разносился по комнате. Он казался оглушительно громким, настолько, что от него начала болеть голова. Закончив сокращать дистанцию, он своим взглядом сверху вниз сверлил девушку насквозь. Она ощутила на себе обильную гамму неприятных и весьма ощутимых эмоций, таких как страх, сомнение и неприязнь. Каждая мысль читалась за остекленевшими и большими глазами. Они оба были почти одинакового роста, но в положении сидя она выглядела маленькой, и эта иллюзия казалась реальной.

— Ты… ложись, — сказал сквозь зубы юноша. Он говорил с большими паузами, нервно заглатывая каждое слово как ребёнок, отчитывающийся перед суровой матерью.

— Я не… — Лия начала говорить, надеясь подробно объяснить стоящему напротив мужчине всё, чего она хочет добиться. Несмотря на резкий контраст жизни мужчин и женщин, в который она была выброшена вместе с остальными девушками, она надеялась, что сможет объяснить свою мысль и добиться компромисса.

Она остановилась в самом начале фразы, — её перебил нервный звук того, как Адам пытается расстегнуть свой ремень, освобождая плотно сидящие брюки. Он всё ковырялся и ковырялся в пряжке, безжалостно при этом подёргивая язычок, доводя весь процесс до нелепого абсурда.