Охота Грифа - Сусанна Ткаченко

В общем, к городской больнице я подъезжала настроенная весьма решительно и, набрав Грифина, сухо ему сообщила о том, что мы на стоянке, а затем отсоединилась, не дожидаясь его ответа. А то взял манеру первым трубку бросать!

Вытащила Павлушку из детского кресла, вручила маленький букетик ромашек и астр, который мы купили по дороге. А потом присела перед ним и провела инструктаж — на ходу я ему про ещё одно знакомство рассказывать не стала.

— Сынок, сейчас мы пойдём навестить в больнице твою бабушку Свету. Очень тебя прошу, будь хорошим мальчиком и разговаривай с ней, как будто давно знаешь, — вообще-то он у меня очень контактный и со всеми разговаривает, будто всю жизнь знает, но я подстраховалась. — А ещё, как войдем в палату, поздоровайся и подари ей цветочки. Хорошо?

— Какая моя бабушка Света? Как у Миши из сада? — уцепился за важное Пашка.

За Мишей часто в сад приходила бабуля, и мы ходили домой вместе.

— Да. Только у Миши — Зина, а у тебя будет Света.

— Ух ты! А где она раньше была? — а вот ответ на этот вопрос я придумать не успела...

— А раньше, малыш, она про тебя не знала, — раздался за спиной голос Грифина.

Я вздрогнула, резко поднялась, взяла Павлушку за руку и уставилась на его папашу с предупреждением. Если он собирается порочить меня перед сыном, я этого просто так не оставлю.

— Мам, а это кто? — мигом заинтересовавшись незнакомым большим дяденькой, спросил Павлушка, подергав меня за руку.

Грифина он разглядывал с огромным любопытством.

— Привет, Павел, а я твой папа, — теперь Грифин опустился перед ним, протянул ладонь для мужского приветствия, которую мелкий с радостью пожал, и принялся жадно рассматривать сына. А сын его.

— Честно? — прошептал Павлушка и ухватился за мой палец сильнее.

Я сжала зубы, чтобы не брызнули слезы, и затаила дыхание.

— Честно, — серьёзно ответил Матвей.

— А где ты был? — спросил сынок и несмело потянулся пухлой ручкой к рассеченной брови Грифа.

Тот не отшатнулся, только сглотнул — я отчётливо увидела движение его кадыка.

— Я... Я очень хотел тебя увидеть, но...

— Так. Всё. Давайте потом обо всем поговорим, ладно? — перебила я Матвея в страхе, что он ляпнет про меня что-то плохое Пашке. — Навестим бабушку Свету, а потом поговорим.

Последнюю фразу произнесла с нажимом, и Грифин глянул на меня хищной птицей, готовой растерзать глупую жертву. Ну а потом подхватил Павлика и поднялся вместе с ним на ноги. От этого сын вынужденно отпустил мою руку, и в тот же миг я почувствовала себя осиротевшей. Господи, дай мне сил пережить сегодняшний день!

Пока поднимались в отделение, отец и сын о чем-то разговаривали, а я шла чуть позади, поэтому о чем они беседовали не знала. Слышала лишь безостановочный Павлушкин лепет, кажется, он рассказывал Грифу историю всей своей трёхлетней жизни. Расслышать подробности мне мешал гул в ушах. Я видела перед собой лишь напряженную спину Матвея и детские ручки, обнимавшие его за шею. Меня основательно потряхивало. Ну а когда мы подошли к палате, и Гриф, опустив Павлушку с букетом на пол, толкнул дверь, у меня вообще перед глазами потемнело.

— Здравствуй, бабушка Света, — сказал мой храбрый мальчик, переступая порог незнакомого помещения без всякого страха, — а я тебе цветочки принёс!

— Боже мой! Боже! — раздался голос Светланы Павловны, в котором отчётливо слышались слёзы. — Внучек мой, как на Мотьку похож, и зовут как папу моего — Павел! Иди скорее ко мне, малыш!

И всё, больше моих сил не осталось. Я только бросила, что подожду в коридоре, и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, кинулась к подоконнику. А там, опершись на него руками, уставилась ничего не видящими от солёной влаги глазами в окно.

Матвей

Даже не верится — у меня сын! Мой собственный! Плоть от плоти, кровь от крови! Когда увидел его, смотрел на свою маленькую копию и боялся дышать. Это было словно удар под дых — неожиданно и остро. Он у меня просто офигенный получился. А ещё говорящий! Настоящий говорящий трехлетка! Если честно, я понятия не имел, в каком возрасте они начинают так складно, чисто, а главное — разумно разговаривать, но мне казалось, что позже. Скорее всего, мой отпрыск — вундеркинд. А ещё он бесстрашный и открытый. Запросто пошёл ко мне на руки, а потом и к бабушке, и к Лельке... Я не ожидал. А ещё я не ожидал, что, несмотря на обиду и злость, у меня в душе поселится восхищение Дианой как матерью и какое-то странное чувство, напоминавшее сочувствие. Она выглядела такой испуганной и несчастной, хоть и старалась не показывать вида, но смотреть на неё было больно. Хорошо, что она не осталась в палате, а вышла в коридор — я мог на неё не отвлекаться. Так лучше.

Мать с Павлухой сидели на её кровати и разговаривали о всякой ерунде — недаром она у меня педагог. Все сложные вопросы сына про то, где мы все это время пропадали, она ловко обходила, уводя беседу в сторону. А я никак не мог на мелкого насмотреться.

— Всё-таки это правда! — подошла ко мне ещё не до конца пришедшая в себя сестра.

— А ты думала, я шутил?

— Если честно, то да. Думала, ты нашёл способ уговорить маму лечь на обследование таким образом...

— Ну ты даёшь! Я, по-твоему, совсем отморозок? У меня ничего святого нет?

Сестра стыдливо отвела глаза.

Я рассказал им два дня назад. Мама поверила сразу, а Ольга, как выяснилось, нет.

— Но как же так, Матвей? Как это вышло? — Первым делом спросила у меня тогда мать.

Мы сидели все втроём в кухне и пили чай с тортом, который остался от ледышки.

— Диана скрыла от меня, мам. Скажем так: она не считала меня достойным стать отцом её ребёнка, — позавчера во мне обида говорила громче, чем здравый смысл.

— Не нужно быть таким категоричным, сынок. Я уверена, у неё были на то причины, — внезапно встала на защиту лгуньи мать. — Возможно, ты себя с такой стороны показал...

— С нормальной я себя стороны показал, — огрызнулся, пытаясь вспомнить события четырёхлетней давности.

Ничего криминального не припоминалось.

— Я помню, ты в то время несерьёзно относился к девочкам! Возможно, обидел её и не заметил, — она не сдавалась.

К Диане я всегда относился серьёзно, но да, грызлись мы с ней тогда часто…

— Ох, мам, чего теперь гадать? Дело сделано, и трех лет мне никто не вернёт. Но что больше всего меня бесит, она и не собиралась рассказывать мне о Павле. Я случайно узнал!

— Знаешь, что я тебе скажу, Моть? — мама накрыла мою руку своей маленькой тёплой ладошкой. — Мне тоже безумно жаль потерянных лет, которые я могла бы провести рядом с внуком. Но! Сейчас у малышей самый интересный возраст. Важный очень. Поэтому если ты немедленно поклянешься, что привезёшь мне внука, а ещё попробуешь договориться с Дианой по-хорошему, я лягу в больницу. И даже в Германию твою треклятую поеду. Можешь ты мне это пообещать?