Дочь титана - Наталья Швец

Ее глаза напоминают два зеленых озера, утонувшие в черных зарослях ресниц! Ее волосы — лучи Гелиоса, которые он подарил на день рождения своей племяннице! Ее губы лепестки роз, только в отличие от цветов, их можно целовать и получать невероятное наслаждение!

Что же до жениха, то красивых эпитетов для него не осталось. Впрочем, его это не особо волновало. Мужчину, говорила его матушка, должна украшать не внешность, а великие дела и победы на поле боя! А вот доносившиеся до него обрывки разговоров жутко огорчали. Да и как было не расстроиться, когда слышишь подобное?

— И чего в нем нашла Эола? — искренне недоумевали дриады. — Обычный, ничем непримечательный юноша. Не иначе Афродита занималась любовью с очередным своим поклонником, когда ее хулиганистый сын Эрос пронзил стрелой сердце Эолы, — высказывали они версию.

Нимфы же верещали:

— Смертный бессмертную берет! И не просто как принято у людей без чести и совести, а по законам, начертанным великим Зевсом…

— Слыханное ли дело! — болтали они без устали, — дочь титана и нимфы переедет жить в мир людей, где будет пасти овец на высоких пастбищах! Разве о такой судьбе мечтала для своей дочери великолепная Ирида?

— Невероятно! — степенно рассуждали титаны, выпущенные на время по такому праздничному случаю Громовержцем из Тартара, — Мойрами предсказано, благодаря данному браку, наш мир будет спасен! А вдруг великие ошиблись? Что тогда? О том, что кроется за этим самым «тогда» вслух предпочитали не говорить. То ли не знали, то ли говорить было не велено. Лишь одна чрезмерно любопытная наяда захотела узнать подробности. От нетерпения она несколько раз подпрыгнула на месте, желая привлечь к себе внимание, только все оказалось бесполезно. На ее вопросы никто и не ответил, ибо все понимали: за чрезмерную болтовню боги могут наказать немотой. Вскоре Аби надоело слушать пересуды и он принялся наблюдать за гостями. Даже во сне он не мечтал увидеть подобного.

За богато накрытыми столами бок о бок возлежали нимфы и титаны, наяды и кентавры, небожители и обычные смертные. Последние чувствовали себя очень стесненно, но крепкое молодое вино, привезенное в неограниченном количестве на свадьбу самим Дионисом, сделало свое дело. И теперь уже никто не обращал внимания на сидящего рядом с ним Геракла или бессмертную Амфитриту…

А после нескольких выпитых чаш и вовсе перестали обращать внимания на своих соседей. Веселье охватило всех, каждый развлекался, как хотел. Где-то в зарослях душистого жасмина заливисто хохотала заметно охмелевшая нимфа, ничуть не смущаясь вольностей, которые шептал на ухо грубиян-кентавр, а подружки невесты, скромно потупив глаза, искали возможности уединиться с друзьями жениха где-нибудь в укромном местечке в глубине сада. Однако большинство предпочитало танцевать. Ведь общий танец объединяет народ куда сильнее, чем выпитое вино.

Лишь представители старшего поколения, особенно те, кто уже не имел ни сил, ни здоровья отплясывать так же весело, как это делала молодежь, просто покачивали в такт музыке седыми головами и притоптывали натруженными ногами.

Даже великая Гера и та позволила себе несколько раз выйти в круг, правда, особо не старалась. Взмахнула руками два-три раза и вновь отправилась за стол. Аби постоянно бросал в ее сторону украдкой взгляд. Он никак не мог понять, почему Зевс отдает предпочтение другим, а не ей. Говорят, что в списке его побед значится половина женского населения Эллады, а ведь волоокая невероятно хороша. Хотя немного забавно — живет с неверным мужем и в то же время охраняет семейный покой у других… Он был безумно горд, от сознания того, что сама Гера прибыла на этот праздник.

Первой о хозяйке Олимпа сообщила гостям великая сплетница, старая нимфа Амфалатея. Многие из тех, кто жили в доме отца Эолы или каким-то образом были с ним связаны, всегда удивлялись ее способности везде поспевать. Вроде бы только что жутко морщинистой рукой запихивала себе в рот тертое яблоко, а теперь уже бежит к Эоле и что-то торопливо шепчет ей на ухо.

Только что на заднем дворе ругалась со слугами, которые вместо красного вина подали к мясу светлое и вот уже низко кланяется Гере, которая церемонно спускается с облака, что любит использовать в качестве личного транспорта. Старая и дряхлая, а носится так прытко, что любой молодой ее позавидует!

Он так и не поверил рассказу Эолы о том времени, когда Амфалатея была молода и прекрасна. Как можно было согласиться с рассказами о том, что белоснежная кожа нимфы прежде соперничала с белизной морской пены, а волосы цвета спелой пшеницы благоухали разогретой на солнце земляникой, цветущим лугом да свежескошенной травой! Перед глазами постоянно мелькали седые распатланные, всегда не промытые, космы и лицо, покрытое глубокими морщинами. Белесые глаза тупо взирали на окружающий мир, а подбородок разделяла глубокая трещина.

Эола упрямо твердила: раньше у Амфалатеи были небесно-голубые глаза. От любой сказанной шутки нимфа принималась задорно хохотать и при этом смешно поддергивала подбородком, украшенном милой ямочкой. По ее словам, нимфа слыла недотрогой, и ее благосклонности добивались многие.

Однако, рассказывала девушка, красавица ни на кого не обращала внимания и была безумно счастлива в своем одиночестве. Ей хорошо жилось в окружении пчел, бабочек, птиц. Она умела насладиться пением иволги, распустившимся цветком, зеленой травинкой, на которую присела отдохнуть перламутровая стрекоза.

Все это продолжалось недолго. Видно, кто-то из небожительниц, которые, как известно, отличаются капризным нравом, просто позавидовали той, что оказалась красивее и решил отомстить несчастной. Случилось это в один пригожий летний денек.

Амфалатея, продолжала свое повествование Эола, прилегла отдохнуть в тени ветвей огромного дуба, такого старого, что вполне вероятно, под ним некогда отдыхал сам Крон. Привлеченные сладким запахом тела, к ней со всех сторон слетелись насекомые, думая, что здесь им перепадет несколько капелек сладкого нектара.

Однако, быстро сообразив своим скудным умишком, что о еде речи не идет, улетали прочь, разочарованно помахивая пестрыми крылышками. Нимфа крепко спала, для удобства подложив под голову белую ладошку. Неизвестно каким образом в этот час и на этой самой поляне оказался молодец Чар. В лесу все знали, что юноша давно уже добивается взаимности у нимфы, да он никогда и не скрывал своего желания овладеть ее телом. Более того, довольно часто грозился — будет гордячка его и все тут.

В общем, ноги сами привели Чара к дереву, под которым отдыхала усталая нимфа. Постыдная страсть охватила его. Правда, потом насильник подло утверждал: бесстыдница соблазнила его сама. Она зазывно откинула круглую попку и приоткрыла роскошные перси, что грех было не воспользоваться удобным случаем, говорил он.

Нимфа выглядела настолько аппетитно, сплетничал негодяй, что только ленивый не воспользовался бы случаем. Спросонок Амфалатея не поняла, что с нею произошло, а когда до нее дошла вся постыдность случившегося, горько разрыдалась. Как долго страдала нимфа, знала только листва на дубе, но она, как известно, не умеет говорить.