Собиратель бабочек - Йоэл Хаахтела

На следующий день я вернулся с прогулки в отель и приблизился к своему номеру, одновременно открылась соседняя дверь. Женщина, которую я видел накануне, вышла из комнаты, заперла номер и направилась по коридору к лестнице. На ней была тонкая юбка, та же, что и накануне. С минуту поколебавшись, я развернулся и пошел за ней, спустился по лестнице в холл и вышел на террасу отеля. Я подошел к ней, когда она уже сидела у стойки кафе, но женщина не замечала меня. Она была погружена в свои мысли и смотрела на озеро, видневшееся между колонн.

Я заказал кофе. Через какое-то время я заговорил с ней по-английски, она повернулась ко мне, и я увидел ее глаза — это были глаза человека, измученного бессонницей. Я достал из нагрудного кармана фотографию, протянул ее женщине и, извинившись, сказал, что не хотел доставлять ей беспокойства, но она живет в номере, в котором тридцать лет назад останавливался мужчина по имени Генри Ружичка. Поскольку женщина ничего не ответила, я продолжил, сказав, что не собирался следить за ней, но наши номера в отеле оказались рядом, и я сначала просил поселить меня в ее номер, а раз он уже был занят, мне пришлось удовлетвориться ближайшим к нему. Когда я увидел, что она выходит из своей комнаты, я пошел за ней, хотя не слишком хорошо понимал, зачем я это делаю. Женщина взяла фотокарточку Генри Ружички и взглянула на нее. Она по-прежнему не произнесла ни слова. Возможно, решила, что я просто нахально пытаюсь познакомиться, а может быть, я один из этих наглых профессиональных жиголо, которые кочуют по барам и ресторанам, рассказывая одну и ту же байку. Она смотрела на фотографию, я смотрел на нее, на террасу за ней. Столики пустовали в ожидании клиентов. Терраса была выкрашена в белый цвет. Стены украшала резьба по дереву в восточном стиле — морской пейзаж. По пенящемуся морю плыли джонки с парусами из бамбуковых циновок.

Женщина положила фотокарточку на стол и спросила, кто такой Генри Ружичка. Я сказал ей, что Генри Ружичка был собирателем бабочек и умер этой весной. Мне хотелось бы узнать побольше о его жизни, и я по его следам добрался до этого отеля, хотя, честно говоря, не верю, что найду здесь что-нибудь. Женщина снова взяла фотографию в руки. На ней Генри стоял с энтомологическим сачком в руках в Рудных горах, а за ним громоздились обрывы из песчаника, уходившие в глубь долины. На Генри были футболка и темные брюки, закатанные до середины голени. Выдался теплый день. Рядом с Генри лежала открытая сумка для ланча. Ветер завернул край футболки.

Я рассказал женщине, что Генри Ружичка приехал на озеро Гарда за бабочками. Тремя годами ранее он бежал на запад из Восточной Германии. Я сказал, что сам не являюсь специалистом, но, если я правильно истолковал записи Генри Ружички, он особенно хотел найти бабочку под названием Parnassius phoebus, представляющую собой редкий вид аполлона, который обитает в горах на высоте примерно одного километра над уровнем моря. Я рассказал, что Генри за свою жизнь собрал внушительную коллекцию бабочек, которая волей случая досталась мне в собственность, и теперь я не знаю, что с ней делать. Пока я разговаривал с женщиной, официант, хлопотавший за стойкой, подошел к нам и остановился, прислушиваясь к моему рассказу. Когда я закончил, он положил свое полотенце на стойку и сказал: «The butterfly man».[11]

Я посмотрел на официанта, ему, кажется, было под семьдесят, но выглядел он моложе своих лет. Я спросил, знал ли он человека, о котором я рассказывал, и официант ответил, что, вероятно, знал. Он работает в отеле больше пятидесяти лет, и, хотя должен признаться, что не помнит всех клиентов, их были тысячи, многие действительно остались у него в памяти. Я сказал ему, что мужчина по имени Генри Ружичка останавливался в отеле в августе 1963 года и проживал в номере 27. Официант попросил показать ему фотографию. Какое-то время он разглядывал ее, а затем сообщил, что на карточке, несомненно, the butterfly man. «И кроме того, — продолжал он, — вы были не правы, сказав, что господин Ружичка приезжал сюда из-за бабочек. Он был здесь по другой причине».

Часы пробили полдень, на террасе по-прежнему никого не было. Женщина молча сидела рядом со мной. Я спросил официанта, не мог бы он рассказать, зачем Генри Ружичка прибыл в отель в 1963 году. Официант уселся на табурет и пояснил, что он приехал сюда из-за своей матери.

Он добавил, что помнит все это, потому что те события связаны с одним случаем, произошедшим еще раньше, и он лично беседовал о нем с господином Ружичкой. Официант рассказал, что начал работать в отеле в 1937 году. Ему было тогда семнадцать лет. Он хорошо помнит то лето, поскольку в августе того же года случилось это несчастье. В отеле остановилась одинокая женщина и, кажется, вообще не покидала своего номера. Официант время от времени заходил к ней, выполняя разные мелкие поручения, приносил в номер завтрак на подносе, иногда — полдник, газеты, которые, как ему казалось, она не читала. Женщине было лет сорок, и официант не знал, откуда она приехала. Она говорила по-немецки и немного по-итальянски. Когда официант заходил к ней в комнату, женщина обычно сидела на балконе и не отрываясь смотрела на озеро.

Официант сказал, что однажды вечером проходил мимо ее комнаты и, поскольку дверь была приоткрыта, он заглянул из любопытства. Постучался, но никто не ответил. Тогда он зашел внутрь и обнаружил женщину полуодетой на полу, она умерла. Официант позвал на помощь, но ничего уже нельзя было сделать: женщина скончалась еще днем. Никто в тот день не видел ее, и она сама никого не приглашала утром в номер. Накануне вечером женщину видели в холле, но официант не знал, откуда она пришла и что делала. Позже врач осмотрел женщину и констатировал смерть, наступившую в результате самоубийства. Вскоре в ванной были обнаружены наполовину пустые пузырьки от лекарств. Падая на пол, сказал официант, женщина ударилась рукой, и из раны вытекло немного крови. Когда женщину унесли, он остался в комнате. Этот случай и напугал его, и притягивал одновременно, ведь он никогда раньше не видел мертвого человека. Такое не укладывалось у него в голове, поскольку он считал, что все люди, которые останавливаются в отеле, счастливы. Ничто не беспокоило их, они лишь катались по озеру на лодках, красиво одетые и беспечные.

Позднее тем же вечером директор отеля велел официанту дождаться уборщицу, подежурить в номере, обеспечив своего рода охрану и не впуская посторонних. Официант собрал вещи женщины в коробку, и, поскольку никто никогда ими не интересовался, они остались у него. Время от времени он натыкался на коробку в углу своей комнаты, но ничего с ней не делал, не хотел к ней прикасаться. А может быть, он ждал: что-то произойдет, кто-то будет искать женщину, вызовет ее из забвения. Возможно, дело было отчасти и в чувстве вины, он не был в этом уверен. Но по прошествии лет просто забыл о случившемся.

Официант замолчал. На террасе появились клиенты, молодая пара, занявшая столик возле колонн, подальше от нас. В этот утренний час терраса наполовину оставалась в тени, узкая полоса света разделила пол надвое. Свет падал на пальмы, растущие у перил, и олеандры, которые опирались на подставленную для них решетку. Я постучал пальцем по столу. Женщина закурила сигарету. Она по-прежнему сидела рядом. Ее кофе остался нетронутым, табачный дым медленно поднимался к потолку, растворялся в ветерке. Официант отнес заказ супружеской паре, вернулся к нам и сказал: все это очень необычно, вам следует это понимать. В отеле не принято говорить о клиентах, но, поскольку все участники событий уже умерли, это меняет дело.