Трясина - Арнальд Индридасон

— Это он ей. Хольберг. Бляди этой. Спросил, какого цвета на ней трусики. Он был жуткий псих, Хольберг, еще покруче меня, — захихикал Эллиди. — А в тюрягу почему-то упрятали не его!

— Кого он спрашивал про трусики?

— Я ж говорю, эту бабу из Кевлавика.

— И он тебе все рассказал?

— Все-все, все точь-в-точь как было, — сказал Эллиди. — Как он ее брал, как куда что запихивал, и так далее. Всегда про это говорил, рта не закрывал. Ну да хрен с ним, а чего вы про Кевлавик-то? Чего вам до Кевлавика, при чем он тут? И почему про Гретара? Не пойму.

— Это у нас, у легавых, такая дурацкая работа, — бросил Эрленд.

— Ну а мне-то с этого что?

— А тебе с этого все, что хочешь. Мы тут сидим с тобой одни, конвоиры ушли, наручники с тебя сняли, и ты можешь заливать нам уши разным говном в свое удовольствие. Радости полные штаны. Но, приятель, должен тебя огорчить — ничего другого в меню не значится. Или отвечай на наши вопросы, или мы уходим.

Тут Эрленд не выдержал — перегнулся через стол, схватил голову Эллиди руками и повернул к себе. Не надо так делать, но иногда очень хочется.

— Тебе папаша в детстве не говорил, что пялиться — неприлично? — спросил Эрленд.

Сигурд Оли глянул на напарника:

— Босс, я в порядке, никаких проблем.

Эрленд отпустил Эллиди и спросил:

— Что у вас были за дела с Хольбергом?

Эллиди потер кулаком скулу. Он знал — это один — ноль в его пользу. А если считать конвоиров и наручники — то и все три — ноль. И это еще не последний гол, ха-ха!

— Ты думаешь, я тебя не помню, — сказал он Эрленду. — Ты думаешь, я тебя не знаю. А я все помню, я все знаю. И про Евочку твою — все-все знаю.

Эрленд ошеломленно уставился на татуированного великана.

Нет, такие вещи арестованные и заключенные говорили ему далеко не в первый раз, но легче от этого не делалось. Он понятия не имел, с кем конкретно водит дружбу Ева Линд, но среди этих людей были и рецидивисты, и наркоторговцы, и грабители, и проститутки — в общем, ребята, у которых за плечами чего только не было. Длинный-длинный список весьма малоприятных персонажей. Да что там, ей и самой случалось быть не в ладах с законом.

Однажды ее арестовали по наводке родителей одноклассника — торговала в школе наркотиками. Такая, как она, легко может знать человека вроде Эллиди. А человек вроде Эллиди знает сотню таких, как она.

— Так что у тебя за дела с Хольбергом были? — повторил Эрленд.

— Ева — крутая девчонка, — сказал Эллиди.

Да уж, подумал Эрленд, что есть, то есть. Во всех смыслах слова.

— Если ты еще раз произнесешь ее имя, мы идем вон, — сказал он. — А без нас ты, боюсь, заскучаешь, приятель. Кто еще согласится слушать твое говно?

— Сигареты, телевизор в камеру, никакого больше сраного карцера и никакой больше сраной работы. Это что, много? Что, два суперлегавых не могут такое организовать? Ну и еще бабу, раз эдак в месяц, неплохо бы. Вот его баба и сойдет, — Эллиди показал пальцем на Сигурда Оли.

Эрленд встал, за ним Сигурд Оли. Эллиди расхохотался. Хриплый, кашляющий хохот — вот уже не хохочет, а просто кашляет, вот его уже почти рвет, выплюнул какую-то желтую мерзость на пол. Напарники повернулись к нему спиной и направились к двери.

— Он мне все-все рассказал про свои делишки в Кевлавике! — заорал Эллиди им вслед. — Все про эту блядь рассказал. Как она скулила и пищала как резаная, пока он ей засаживал, и чего он ей шептал на ухо, пока у него снова не встал. Хотите, расскажу вам тоже, а? Хотите знать, что он ей говорил?! Сраные вы пидоры, вот вы кто! Очко небось играет! Ну, слабо?!! Слабо?!! А я все-все помню! Хотите, расскажу вам?!!

Эрленд и Сигурд Оли остановились и обернулись. Эллиди потрясал кулаками, орал, пена шла из рта. Он вскочил, оперся руками на стол, вытянул шею, словно бешеный бык. Дверь открылась, в камеру вошли конвоиры.

— А он ей про другую рассказал! — верещал Эллиди. — Он ей рассказал, как заделал еще одну, другую! Другую сраную блядь! Все-все ей рассказал, как выебал ту другую сраную блядь!!!

Увидев конвоиров, Эллиди рассвирепел. Он перепрыгнул через стол и с ревом бросился на четверых мужчин, сбив Эрленда и Сигурда Оли с ног.

Прежде чем конвоиры успели опомниться, Эллиди ударил Сигурда Оли головой, у обоих хлынула кровь из носа. Эллиди занес кулак, чтобы добить врага, но не успел — один из конвоиров выхватил из кармана электрошокер и как следует угостил им буйного. Эллиди несколько осел, но желания бить морду у него это не отбило, он снова занес кулак. Лишь когда свой электрошокер применил второй конвоир, Эллиди оставил попытки драться и попросту упал на Эрленда и Сигурда Оли.

Полицейские выкарабкались из-под великанской туши. Сигурд Оли прижимал к носу платок, пытаясь остановить кровь. Для верности Эллиди дали еще один удар током, тут он совсем затих. Конвоиры надели на него наручники и с большим трудом подняли на ноги. Они уже собирались его вывести, но Эрленд попросил их подождать секунду.

— Что еще за другая женщина? — спросил он Эллиди.

Ноль эмоций.

— Ты говоришь, он изнасиловал еще одну женщину? — повторил Эрленд.

Эллиди попытался улыбнуться, получилась жуткая гримаса — после электрошока особенно не поулыбаешься. Из носа течет кровь, вставные зубы окрасились в красный цвет. Эрленд попытался притвориться, что ему наплевать, ответит Эллиди или нет, мол, ему просто любопытно.

С такими типами нельзя показывать, что тебе что-то очень нужно. Нельзя показывать никакой слабости, лицо нужно держать каменным. Они на малейшие признаки слабости реагируют — им это нравится, подонки вроде Эллиди сразу чувствуют себя настоящими мужчинами, переполняются страстью, у них появляется в жизни цель — ударить в это слабое место. Малейшего намека может хватить — интонации в голосе, выражения лица, жеста, какого-то знака нетерпения. Эллиди сумел пробить его защиту, когда произнес имя Евы Линд. Второй раз у тебя это не выйдет, дружок, попировал — и хватит.

Они заглянули друг другу в глаза.

— Уведите это говно, — сказал Эрленд и повернулся к Эллиди спиной. Конвоиры так и собирались сделать, но заключенный стал упираться. Он пристально поглядел на Эрленда еще раз, словно что-то обдумывал, но потом плюнул и дал себя увести. Сигурд Оли все возился с окровавленным платком, нос распух.

— М-да, эк он тебя уделал, — сказал Эрленд. — Думаю, впрочем, ничего серьезного, рассечения нет, нос не сломан.

Он дернул Сигурда Оли за нос, тот завопил от боли.

— А может, и сломан, кто его знает. Я же не врач.

— Мерзкая тварь, — сквозь зубы процедил Сигурд Оли. — Вонючая, мерзкая тварь!!!

— Интересно, он с нами в игрушки играет или правда знает что-то про случай с другой женщиной? — рассуждал Эрленд, выходя из камеры. — Если это правда, то, глядишь, были и другие жертвы у Хольберга, которые не ходили в полицию.