Эрнестина Вольф. Убийство на мистических кругах - Яна Егорова

На нее уставились три пары глаз. В спальне, очень похожей на ее собственную собрались трое — две подруги Анны и один друг. Четвертого здесь не было. Молодые люди поголовно были в джинсах и тонких кофтах — новость, по всей видимости, отбила у ребят всякое желание наряжаться.

— Простите меня, — мадам покачнулась на высоких каблуках и приложила руку к собственному лбу. — Я… мне плохо, я только что узнала… Бедная Анна…

Одна из девушек, полногрудая брюнетка, с мягкой, но вполне соблазнительной линией талии, подскочила к пожилой даме и подхватив ту под локоть, подвела женщину к кровати, на край которой она и опустилась.

— Вам плохо? — поинтересовалась участливо девушка.

— Я… — слабым голосом проговорила мадам. Переместив теперь руку на грудь. — Я только что узнала. Могу, могу я немного побыть с вами? Мне как-то не по себе одной, в той спальне. Все эти жуткие полицейские, они запретили нам выходить на воздух.

— Конечно, конечно, оставайтесь здесь, — закивала блондинка, сидевшая в узком кресле, в углу комнаты. — Вас уже допрашивали?

Брюнетка тем временем налила француженке воды в стакан.

— Держите, — протянула она его Вольф. — Выпейте, вам полегчает.

— Спасибо, благодарю вас.

Глядя на все это заговорил парень, невысокий брюнет в круглых тонких очках:

— Из-за всего этого нас даже забыли накормить завтраком, — проворчал он.

Брюнетка его одернула:

— Аксель! Как ты можешь?! Анну кто-то убил, а ты все о еде!

— Я не могу пропускать приемы пищи, — отмахнулся он и показал пальцем на свой живот. — Сахар. Вам легко говорить, а я и сам с таким режимом рискую отправиться на тот свет. Причем без того, что меня кто-то ударит по голове. Достаточно просто не покормить.

— Мы же позаботились о тебе, — поправила его блондинка.

Брюнетка усмехнулась:

— София, даже не пытайся. Аксель никогда не вспомнит добро, зато хоть малейшие неудобства в своем распорядке дня примет за настоящее наказание или того хуже, проделки окружающих с целью исключительно насолить ему. Он же диабетик! Но, Аксель, диабет не приговор. Этот недуг есть у многих людей, и никто из нас не застрахован в один день…

— Не застрахован? Биргитта, давай подождем, когда ты сама…

Начавшийся было разгораться ярким пламенем конфликт погасила блондинка:

— Ребята, — она показала взглядом на притихшую и все внимательно слушавшую Эрнестину, старательно изображавшую, что она пьет воду. — Пожалуйста, давайте не сегодня и не здесь. Тетка Скуг нам еще устроит веселую жизнь. Особенно тебе, Аксель. Спорим, припомнит все, что ты еще в детстве наворотил?

— Ха! Конечно! Особенно то, как я в десять лет украл трактор ее пьяного братца! Но то были проделки, а не убийство. И уж никак я не мог убить Анну. Даже на ее братца, который не раз с ружьем гонялся за мной по полю, я бы не поднял руки.

Биргитта мрачно усмехнулась:

— Ага. А кто поставил ему синяк под глазом в кабаке у дороги?

— А не надо было руки распускать! Придумал, напиться и припомнить мне детские проделки! И вообще. Как я мог ее убить? Я полночи провел с вами обеими, а до утра, Биргитта, был с тобой. Или ты планируешь умолчать об этом перед теткой Скуг, лишь бы твой папаша не узнал? А? Но тебе же уже давно не восемнадцать, а ты все прячешь от него меня. Что, промолчишь?

Брюнетка зарделась и отвела взгляд серых глаз в сторону:

— Скажу, если это потребуется.

— В смысле, если потребуется? Да тетка Скуг из нас всю душу вытряхнет, потребуется или нет! — вспылил молодой мужчина. — Такая удача для нее, зацепить моего отца и меня заодно! Ей же покоя не дает наш кусок земли в самом центре Хандверкера. Ха! Она же всю жизнь носится с этой ее выдумкой, что мой дед еще отнял эту землю у ее деда. Все это вранье, мы уже давным-давно доказали это в суде. И не один раз. Дома каждое утро веселимся, все ждем новой повестки в суд. Мать говорит, что Скуг даже в могилу ляжет, удерживая в руках лист с надписью «Моллеры воры».

Блондинка вытянула длинные худые ноги вперед:

— Да, тетя Черстин имеет очень хорошую память. А вы, — она вдруг обратилась к строившей все это время из себя предмет мебели в этой комнате мадам Вольф, — вы знакомы с ней?

— А? Шапочно. Я нездешняя. Мы и с Карлом толком знакомы не были, я очень дальняя родственница. Кстати, меня зовут Эрнестина Вольф, я забыла представиться.

— Очень приятно, — сразу же ответила брюнетка, — а меня, как вы уже успели, наверное, услышать, Биргитта. Это моя подруга София и мой… молодой человек, Аксель Моллер.

Молодой мужчина пропустил мимо ушей ее заминку и внезапно спросил:

— Вольф, говорите? Я что-то где-то недавно слышал!

Он моментально выудил из кармана джинсов мобильный телефон, включил его и что-то напечатал:

— Вольф… даже, кажется, видел вашу фотографию. Совсем недавно. А я все сижу и думаю, лицо знакомое, но вы точно не из нашего города, местных я каждого знаю в лицо.

— Как и все мы, — поддержала его блондинка.

Хоть мадам и напряглась, ожидая, что ее личность неминуемо раскроют, делала она это зря. Те, кого молодые люди называли «теткой Скуг», не заставила себя ждать и появилась на пороге с громким заявлением:

— Ага, голубчики! Все здесь! Отлично, сейчас я вас всех и обработаю. Разом!

Она кровожадно потерла одну ладонь о другую и грозно вперилась взглядом в того самого парня:

— И начну с тебя, Моллер!

Парень отложил телефон и пробурчал:

— Можно подумать, могло быть как-то иначе.

— Бедный парень, — сочувствующе покачала головой мадам, как только они с девушками остались одни в комнате.

— И не говорите, — поддержала Биргитта. — Скуг ему все припомнит. Если не посадит Нилса, так найдет за что хоть на пару суток упрятать за решетку Моллер. Старая стерва.

На последнем слове девушка осеклась, очевидно решив, что в присутствии пожилой незнакомки так резко выражаться не стоило.

— Нет, нет, — махнула на нее примирительно рукой француженка. — Я вас очень понимаю. В моей жизни случилась похожая ситуация и, к сожалению, все закончилось более, чем печально.

— Правда? — удивилась блондинка.

— Правда. Это произошло в другой стране и с другими людьми, но история была один в один схожа с этой. Дальняя родственница моего покойного супруга жила в провинции. Она владела небольшой фермой, делала сыры. Жила на ферме с самого своего рождения, ведь та ей досталась в наследство от родителей. И все бы ничего, девушка была работящей, собиралась обзавестись семьей. Она вполне могла быть счастливой, если бы не злые козни соседей, чье имение соприкасалось с землями, бывшими в ее владении. Очень уж эти земли понравились тем соседям. Обе семьи жили там с незапамятных времен, как минимум в третьем или четвертом поколении.