Что мне делать без тебя? - Ирина Лобановская

— Давайте договоримся так, Олеся Глебовна. Никаких замечаний на мой счет, и я делаю то, что мне нравится. В данном случае, стою возле вашего подъезда. Если вы хотите и считаете удобным, вы приглашаете меня, если нет — никаких претензий и обид с моей стороны. И все останется по-прежнему: вы будете учить, а я — учиться. Окончу школу и поступлю в университет. Собираюсь стать физиком-теоретиком и стану им. Но это не главное: я собираюсь стать в дальнейшем вашим мужем. И тоже стану им. Не люблю врать и не умею. Так что все объективно и честно, и никаких обязанностей мое заявление от вас не требует. До определенного момента.

Наступила тишина. Олеся услышала, как бьется ее сердце: тревожно, гулко, стремительно, пытаясь понять, что происходит. Зеленые от косметики слезы упрямо ползли по ее щекам. Вот он, тот мальчик, прихода которого она ждала всю жизнь. Но почему так поздно? Нет ничего мучительнее опоздавшего счастья. Или Олеся не права? Все всегда на Земле совершается вовремя, в свой определенный, назначенный судьбой срок, и разве можно сказать о счастье — опоздавшее? Когда бы оно ни пришло, оно — счастье. Радуйся ему, Олеся! Неужели ты совершенно отвыкла радоваться?

— Вы плачете… — растерянно и виновато прошептал Карен. — Я не хотел вас обидеть… И сказал то, что думал. Мне кажется, ничего оскорбительного.

— Да, да, Карен, — заторопилась Олеся. — Дело вовсе не в обиде… Слезы, как говорит мой отец, единственный весомый аргумент женщин в споре. Но я не собираюсь ничего оспаривать. Пусть будет так, как будет. Только не все так просто, как кажется… И под дождем ты можешь простудиться…

Карен усмехнулся.

— Ничего. Я постараюсь этого не сделать. Кроме того, мокрый, я имею шанс быть приглашенным в гости к кактусам. Меня будет приглашать Полина. Ты слышишь меня, Поля?

Он уже прекрасно ориентировался в новой обстановке и ловко играл на самых податливых, нежных струнах. Полина ответила тотчас:

— Я буду тебя приглашать и подарю тебе один кактус. Если ты не будешь обижать мою маму.

— Никогда! — торжественно поклялся мальчик. — Она больше никогда не будет плакать. А я заслужу твой кактус и буду его беречь и все время поливать!

— Ну, что ты, Карен! — Полина возникла в дверях живым укором. — Ты ничего не понимаешь в кактусах. Их нельзя все время поливать, они же растут в пустыне, где совсем нет дождей! Вот Валерий знает об этом, а ты нет!

Мальчик побледнел. Кровь так резко отхлынула от смуглого лица, что оно на мгновение совершенно потеряло всякий цвет. Олеся испугалась.

— Что ты, Карен! — вскочила она на ноги. — Ничего страшного не случилось! Ты будешь приходить к нам, и больше ничего! При чем тут Валерий?

— А разве он ни при чем? — пробубнил мальчик.

Олеся замахала руками.

— Давай не будем продолжать! Мне уже хватит на сегодня выше крыши! Я не могу больше выяснять отношения!

Полина смотрела строго и осуждающе. Похоже, она понимала абсолютно все.

— Я тоже не хочу ничего выяснять, — с трудом пришел в себя Карен. — И я сам говорил, что вы совершенно свободны от любых обязательств. Так что виноват я один! Простите меня, — он галантно склонил красивую голову. — Мне пора идти.

И в этот момент зазвонил телефон. Звонил, конечно, Валерий. Карен сидел спокойно и бесстрастно слушал их разговор. Поля показывала мальчику свои рисунки.

— Можно сегодня попозже, — поспешно лепетала Олеся. — А лучше завтра. Ближе к восьми. Привези что-нибудь выпить. Семен в порядке? Почему ты кашляешь? Курить вредно. Ну, о вреде выпивки я уже слыхала. Не груби, в прошлый раз ты жутко орал на меня, это невежливо. Тем более неприлично директору школы. Ладно, привет, я жду.

Олеся положила трубку и быстро оглянулась. На нее в упор смотрели темные проклятые очи, в огне которых давно сгорели Дина, Люда и многие другие. Только костер разожжен не про них. В нем отражалась одна только двадцатисемилетняя маленькая женщина. И Карен собирался бороться за нее и обязательно победить. Олеся тихо вздохнула и нахмурила слушающие брови. Этот мальчик пришел слишком поздно, но все-таки пришел. И разве он так сильно опоздал? Еще можно успеть начать все сначала. На нее упорно смотрели темные, бесстрастные, немигающие глазищи…

Зонт задел низко склонившиеся над тротуаром ветки, и четкий ритм дождя на секунду сломался: сверху обрушился маленький водопад и рванулся по ребрам зонта вниз. Женщина в красном плаще остановилась рядом с Кареном и спросила, глядя внимательно ему в лицо:

— Что ты все время здесь делаешь, мальчик?

Его манеры и внешность не внушали подозрения, но проверка не помешает.

— Жду, — честно ответил Карен и улыбнулся.

Женщина тоже улыбнулась:

— Свою девочку?

И пошла к дому.

Уже с утра низкое серое небо сочилось крупными тяжелыми каплями, а к вечеру машины скользили с запотевшими изнутри, словно заплаканными стеклами. В Москве шли последние дожди теплой осени.

Мышь жила в нижнем ящике письменного стола. Это была маленькая белая мышь со сдержанным характером, аккуратная и задумчивая. В память о своем летнем пушистом одуванчике Карен назвал мышь Сонечкой. Ее подарила Карену хорошенькая и так умело обращавшаяся с кастетом Дина Умберг, тонкая, нежная, от которой всегда трепетно пахло. Она улыбалась ласково и заискивающе. А потом вдруг принесла мышь, которая жила дома у ее папы-биолога, и подарила Карену.

— Это тебе! Такой вот странный подарок…

— Спасибо, Дина! — ответил, поклонившись, юный Джангиров.

Мышке не хотелось уходить от девочки, но пришлось переехать в письменный стол. Там ей стараниями восхищенного Левона, удивленной Маргариты и спокойного Карена устроили домик из картона, утеплили его, поставили еду на тарелочке и налили воды. Просыпаясь утром, Карен теперь первым делом выдвигал нижний ящик и заглядывал внутрь.

— Здравствуй, зверь! Как дела?

— Хорошо, — задумчиво отвечала Сонечка.

Прибегал заспанный Левон и целовал Сонечку в нос. Потом он начинал подсовывать ей сахар, печенье, конфеты.

— Не порти мышке зубы! — просил Карен. — Ей вряд ли можно будет поставить коронки.

Один раз в припадке любви Левон посадил Сонечку в хрустальный бокал. Она посидела на дне, повозилась там немного и притихла. В бокале ей не нравилось: он был холодный, скользкий и чересчур светлый. Солнце преломлялось в хрустальных гранях и слепило Сонечку. Карен сердито вытащил ее, посадил к себе на плечо и спросил:

— Ты будешь ходить со мной в школу, зверь?

— Конечно", — ответила Соня.

С этого дня Карен начал прихватывать беленькую Сонечку на уроки, в течение которых она тихо и смирно, не высовываясь, сидела у него за пазухой. Чтобы порадовать одноклассников, на переменах Карен выпускал ее, и Сонечка гуляла по его плечам, по подоконникам, по рукам мальчиков и девочек, старающихся перехватить живую игрушку друг у друга. Вечерами Соня развлекала Карена во время его обычных дежурств у дома Олеси. От дождя Карен прятал мышь поглубже, но она все равно часто выставляла любопытный нос и водила им по сторонам.