Мотылек и Ветер - Ксения Татьмянина

Губы стерты, рот и язык сухие, — девчонка сипела, но говорила серьезно, словно это я здесь ребенок и мне нужно объяснять всю тяжесть положения. А у меня с собой ни воды, ни еды, ни примитивной влажной салфетки, чтобы вытереть ей лицо от грязи.

— Ты сильная?

Я вопроса не поняла, догадавшись только о том, что речь не о физических возможностях. И Ника — тоже наследница? Раз она его дочка, то как раз может быть.

— Нет, вряд ли.

— У меня почему-то ничего не выходит. Наверное из-за удара по голове, так болит. Папа рассказывал мне о шаге на грань, что так бывает в особых случаях. Это когда из ловушки замкнутого пространства можно вырваться… Ты делала так?

— Я даже не понимаю, о чем ты.

Она выбивалась из сил. Сколько здесь прошло времени? Сколько суток с момента похищения? Или ее держали где-то еще, и недавно заперли здесь? Спросить бы — что случилось, кто это сделал? Но Ника была слаба, и тратить оставшееся на такой разговор — глупо.

— Но ты ведь сюда залетела… Ты же пограничница? Ты же поняла, что я здесь!

Ника всхлипнула и бессильно затихла. Я, не зная, что же мне делать, перебралась на другую сторону, аккуратно перекатив девочку чуть на бок и снова пыталась пальцами растянуть хитрые тугие узлы. Полулегла и попыталась понадрывать волокна зубами, по чуть-чуть. Получалось. Неудобно, долго, но получалось.

— Тебя как зовут?

— Ирис.

— Папа говорил, что это опасно и по границам могут ходить только очень сильные… Ты сможешь!

Сколько Нике? Роберт упомянул — тринадцать. А голос и тон у нее, как у старой женщины, знающей жизнь и судьбы, видящей какие-то шансы. Я смогла ее освободить от веревки, провозившись до нытья в зубах и стертых губ. Распеленала и приобняла девочку.

— Что нужно сделать?

— Идем к двери. Там нужно прочувствовать за пространством пространство. За гранью — не пространство. Где пусто и есть один только ветер, река, время и небытие. Если нет якорей — нельзя. Сорвет в сторону смерти…

Она говорила почти также бредово, как и недавний незнакомец. И если бы хоть слово для меня было ясным.

— Ника, я все равно не пойму. Что делать нужно?

— Так папа говорит! Он пробовал так делать, он рассказывал, он меня тоже готовит, я стану наследницей, когда вырасту.

— Держись за шею… — я подняла девочку себе на спину, по-другому никак. Главное, чтобы она смогла держаться за меня хоть как-то, пока я, согнувшись, удерживала ее на спине и захватив под колени. — Не знаю, что все это значит, но остается только попробовать…

Звон в ушах. До ультразвука, боли и спазма в груди, когда невозможно вдохнуть. Отчаянье такой силы, что блекло и выцветало все до кипельной белизны. Сердце вынули. Остановили. Я умерла, и все, кого мне хотелось позвать в этот миг, уже были на том свете, — дедушка, маленький сын, родители. У меня нет якорей на этой стороне, все на другой — родные мама и папа и самые кровные и близкие — два Василия, старик и младенец.

Шаги по границе — это шаги канатоходца. Напряжение, нечеловеческие усилия и колебания души от любого ветерка или дрожи извне.

Когда я вынырнула из этого, я не могла вспомнить — что было. Случившееся уплывало из сознания так быстро, как сон утром. Еще секунду назад весь ужас кошмара и боль сердца держали в плену, и вот вдох за вдохом голова яснеет. Приходит понимание — что ты у себя, с тобой все в порядке, и все, что было — сон. Я в траве на газоне парка, Ника рядом. К нам бежит прохожий, и я сама уже держу в руках анимо, нажимая вызов Роберта Тамма, потому что сигнал Августу опять не проходит из-за того, что он вне зоны доступа…

В больнице в зале ожидания я купила в автомате вафлю и минералку и долго сидела с ними в руках, пока вышла из оцепенения и стала пить и есть. Голод скрутил, трусило от слабости и нервов, и ожидание приходилось выдерживать в одиночестве.

Весь оставшийся день, как вытащила девочку, превратился в безумие от которого спас Роберт, вытянув с допросов полиции и врачей, отправив сюда ждать Августа. Смешались вместе — криминал обычной жизни Сольцбурга, больная психика похитителя, травмы и плен и мистика пространств и способностей, позволивших жертве позвать на помощь, а пограничнице пробиться и спасти. Не будь Ника особенной, ее ждала бы страшная участь. Непоправимо псих девочке не навредил, не тронул. Подкараулил, ударил, долго держал в машине, в багажнике. Потом спрятал в подвале дома.

Роберт помогал в разных случаях укрыть наше тайное общество и придумать правдоподобные причинно-следственные связи событиям. В этот раз, конечно, все несравнимо сложнее и хуже, но мне уже помог — я избавлена от вопросов властей.

— Ирис!

Нарочно села подальше, к окну, — в самое крайнее кресло в зале ожидания, чтобы поближе к стенам и подальше от других людей. Смотрела в темное окно на больничный парк и дальнюю стоянку. Повернула голову, — Август пробирался ко мне между рядов и строго махнул рукой, когда я собиралась встать. Измотанный, под глазами круги, щетиной зарос, что даже родинка на щеке перестала быть заметной. Но взгляд просветлел. Оно и понятно. Нику искали без сна и отдыха, с тревогой и страхом о самом худшем. Теперь было облегчение. Август сел в соседнее кресло, выдохнул:

— Спасибо, Ирис. Я твой должник до самой смерти.

— Я случайно ее нашла. Это бло…

— Не бывает случайностей! Ты голодная? Устала? Пойдем до больничного кафе, возьмем что-нибудь из горячих напитков и перекусить.

— Нет, не нужно. Я в норме.

— Бледная.

— В холода я всегда такая.

Он потер в задумчивости свой темный от щетины подбородок и внезапно нахмурился. Спросил:

— Я тебя перебил. Что ты начала говорить?

— Блокнот.

Достала, показала на листе кровавую каплю. У Августа схлынула вся краска с лица — он стал таким бледным, словно перешел в черно-белый режим. Никогда прежде я не видела, чтобы так цепенели — ни движения, ни вдоха, один ужас в расширившихся глазах.

— Что это, что-то страшное? — Спросила я шепотом.

— Зак… закрой, пожалуйста.

Август сидел деревянно еще несколько секунд, на лбу у него выступил пот а руки он сцепил. Пальцы дрогнули, поэтому.

— Еще кое-что случилось. Я вернулась осмотреть дом, на который вылетела со сбоем, и меня через порог сарая занесло в очень заброшенное здание, абсолютно и давно не жилое. Там натолкнулась на человека…

— Что?

— Вы слушаете? Я даже сообщением вам присылала, разве Роберт не говорил?

— Говорил. Только пока не слушал… На человека? Как он выглядел?

Когда я описала его, Август подскочил:

— Ты нашла Юля Вереска?! Господи…