Дар исцеления - Мэхелия Айзекс

– Ну не сердись, не сердись, Чарли, – добродушно пробасил мистер Уилкинз. – Неужели ты не хочешь познакомиться с очаровательной юной леди? Она даст тебе кусочек сахару и погладит по спинке. Спускайся, разбойник!

Чарли, видимо, понял, что опасность ему не угрожает, но лезть вниз не собирался. Напротив, преспокойно уселся на краю дупла и принялся старательно вылизывать шерстку, явно красуясь перед восторженными зрителями. Ребекка и правда пришла в восторг при виде гибкого зверька и жалела только о том, что нельзя его потрогать, погладить шелковистую шкурку.

– Что ж, если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, – вздохнув сказал Говард и подхватил девочку на руки.

Он посадил ее на плечи, и теперь Ребекка оказалась как раз на той же высоте, что и дупло.

– К-какой он хорошенький! – воскликнула она, протягивая руки к зверьку.

Филиппа хотела было ее остановить, боясь, что маленький хищник укусит ребенка, но тот уже принялся обнюхивать раскрытую ладошку.

– Не волнуйтесь, миссис Оуэн, – успокаивающе проговорил старик садовник. – Чарли не причинит ей вреда. Это на редкость дружелюбное и доверчивое создание. На вот – обратился он уже к Ребекке, – дай ему сахару.

Мангуста уже перебралась девочке на плечо и теперь с любопытством изучала новую знакомую. Очевидно, она ему приглянулась, потому что зверек, скользнув ниже, уютно свернулся на сложенных руках Ребекки, ощущая себя в полной безопасности.

– Я ему н-нравлюсь! П-правда нравлюсь! – рассмеялась она.

Ребекка была на седьмом небе от счастья, с ее личика не сходила улыбка.

– Это потому что ты такая же маленькая, как он, – мягко произнес Говард. – Вы отлично друг другу подходите.

– Я н-не маленькая, – серьезно возразила Ребекка, поглядывая на взрослых сверху вниз. – Я в-выше мамы и, вообще, в-выше всех. Мама, г-гляди, какая я большая! – Она снова радостно рассмеялась.

– Вижу, вижу, – пробормотала Филиппа обеспокоенно. – Но мне кажется, что мистер Хольгерсон уже может опустить тебя на землю.

– А з-зачем?

Девочке нравилось сидеть у Говарда на плечах, нравилось быть выше всех. К тому же это значило, что она находится в центре внимания.

– Затем, что так надо, – твердо сказала молодая женщина, стараясь не обращать внимания на потухший взгляд дочери. Она знала, что ведет себя неоправданно строго, но другого выхода не видела. – Не думаю, что мистеру Хольгерсону следует носить тебя весь день. Его доктору это вряд ли придется по вкусу.

На скулах Говарда заходили желваки, но он промолчал. Если упоминание о болезни и было ему неприятно, то открыто он этого не показал. Спокойно опустил Ребекку, все еще прижимающую к себе Чарли, на землю и обратился к садовнику:

– Джек, как вы думаете, понравятся ли нашей очаровательной юной гостье кролики?

– А это мы узнаем у нее самой. Бекки, не хочешь ли прогуляться со мной и познакомиться с чудесными пушистыми зверушками? – Он лукаво подмигнул девочке. – Одна крольчиха принесла малышей. Не поможешь мне назвать их?

Ребекка пришла в восторг от такого предложения. Но на всякий случай обернулась к матери, чтобы удостовериться, не возражает ли она.

– Конечно, моя дорогая. Мне пойти с тобой?

Девочка потупилась, чувствуя себя неловко.

– Не н-надо. Я н-не хочу.

Сердце Филиппы замерло, когда она услышала слова дочери. Конечно, Ребекка достаточно большая, она уже ходит в школу. Но желание девочки проявить самостоятельность тревожило. Здесь наверняка не обошлось без влияния Говарда. И это молодой женщине не понравилось.

Старик Уилкинз добродушно улыбнулся, словно понимая, что творится в душе матери.

– Не беспокойтесь, миссис Оуэн, я прослежу за ней. С вашей девочкой ничего не случится.

– Хорошо, – сдалась Филиппа. – Пока, малышка. Веди себя хорошо.

– Я в-всегда в-веду себя хорошо, – насупившись, ответила Бекки и, не оглядываясь, пошла за садовником.

Почему-то Филиппе стало страшно, захотелось сжать девочку в объятиях и никогда не отпускать. Она рванулась было следом, желая остановить дочь. Но Говард опередил ее, схватив за плечи, и развернул лицом к себе.

– Подождите, – сказал он, вглядываясь в ее встревоженные глаза. – Вы же не хотите, чтобы Бекки думала, будто мама ей не доверяет. Дайте ей возможность почувствовать себя независимой. Если болезнь носит психологический характер, то, возможно, скоро ваша дочь поправится.

Филиппа вырвалась из его рук и возмущенно уставилась на собеседника. Она тяжело дышала, ноздри ее трепетали от гнева.

– Наши отношения с Ребеккой вас совершенно не касаются, – проговорила она дрожащим от едва сдерживаемой ярости голосом. – Понимаю, что теперь вы мните себя профессиональным воспитателем…

Он не дал ей договорить. Не отрывая от ее лица пристального взгляда, Говард подошел почти в плотную, заставляя женщину отступить к тому самому дереву, которое облюбовал Чарли.

– Филиппа, а может быть, все дело в том, что вы просто боитесь отпустить ее от себя? Ведь если Бекки научится нормально говорить и общаться, ей уже будет не нужна ваша постоянная опека?

– Как вы могли такое подумать? – Она пришла в ужас от подобного предположения. – Я хочу, чтобы Бекки стала говорить так же, как прежде… и этим не отличаюсь от любой другой матери!

– Допустим. – Говард протянул руку и поправил выбившуюся прядь ее вьющихся темных волос. – Но ваши опасения и пессимистические настроения вполне естественны. В конце концов, вы пережили очень серьезное потрясение после смерти мужа.

– На что это вы намекаете? – Филиппа отпрянула и прижалась спиной к стволу дерева. – Думаете, что я использую Бекки, чтобы жизнь не казалось мне лишенной смысла? Что после смерти Стива у меня поменялись жизненные ориентиры?

– Это ваши собственные слова, – мягко произнес Говард, опуская руку.

– Я не намерена ничего с вами обсуждать! – Филиппа уже не могла контролировать собственные эмоции. – А теперь, будьте добры, дайте мне пройти!

Она резко шагнула вперед, рассчитывая, что Говард посторонится. Но он не двинулся с места, отчего тела их соприкоснулись и оказались прижатыми друг к другу. Это длилось мгновение, но Филиппу опалил такой чувственный жар, что она задохнулась. Боясь себя и за себя, молодая женщина отшатнулась и сильно ударилась головой о ствол дерева.

Перед глазами тут же заплясали разноцветные искорки. Не в силах сдержать пронзительного крика боли, Филиппа стала медленно оседать и упала бы на землю, если бы Говард тихо, но выразительно выругавшись, не поддержал ее. Он осторожно поддерживал ее голову и нежными, чуткими пальцами массировал место ушиба.

– Как ты? – спросил он, обеспокоенно хмуря брови. – Боже, Филиппа, я ни за что не хотел причинить тебе боль. Проклятье тебе совершенно не нужно было вести себя так будто я на тебя напал!