План «Барбаросса». Крушение Третьего рейха. 1941-1945 - Алан Кларк

Гиммлер в раздражении, ничего не подозревая, жаловался Борману:

«То, как Розенберг подходит к этому вопросу, снова делает бесконечно трудным работать с ним, как человек с человеком… не говоря о том, чтобы быть его подчиненным, бесспорно, самое трудное дело в партии».

В восторге от своей «победы», переполняемый манией величия Розенберг начал претендовать на право «одобрять все назначения персонала СС на Востоке». Как только началась кампания и стала увеличиваться завоеванная территория, отношения между различными лагерями настолько ухудшились, что Гитлеру пришлось созвать еще одно совещание (16 июля). Гиммлера на нем не было, но Геринг, Розенберг и Борман рьяно участвовали, и произошли некоторые некрасивые сцены, особенно когда дело дошло до выбора людей в уже существующие комиссариаты или региональные губернаторства. Объявленная в конце директива фюрера требовала передачи завоеванных регионов от военных властей гражданской администрации, «как только они будут усмирены». Компетенции армии, СС и четырехлетнего плана должны были быть определены отдельными соглашениями, и следовало надеяться, что «…на практике этот конфликт между различными участниками будет очень скоро разрешен».

На практике, однако, ничего не разрешилось, только определились кандидатуры комиссаров. Например, на СС возлагалась конкретная ответственность за «полицейскую безопасность» на Востоке, и согласно пункту второму рейхсфюрер (Гиммлер) был уполномочен «давать директивы по вопросам безопасности» подчиненным Розенберга. Чтобы обеспечить соблюдение своих привилегий и возможность иметь информацию о любом поводе для их расширения, Гиммлер назначил в качестве «офицера связи» в министерство восточных территорий Рейнгарда Гейдриха, своего наиболее надежного заместителя и одну из самых зловещих фигур в нацистской партии.

Результатом этих свар было то, что нацистской машине было суждено управлять Россией на основе почти полного дробления ответственности – на уровнях и политики и личностей. Единственное соображение, которое все они могли разделять, было высказано министром Баке[36], говорившим о «русском… который… переносил бедность, голод и притеснения в течение столетий. У него привычный желудок; следовательно: никакой ложной жалости!».

Наместником Белоруссии (центрального сектора фронта), осуществлявшим гражданскую власть в тылу группы армий Бока, стал Вильгельм Кубе, бывший член рейхстага от нацистской партии, который со временем после прихода Гитлера к власти был выдвинут в администрацию Восточной Пруссии, но чье скандальное поведение привело к его «отставке» перед началом войны. Однако к концу июня его назначили в Минск, где он максимально пользовался своей «вице-королевской» властью. Кубе пришел в восторг, увидев, что многие из белорусок «блондиночки и голубоглазые, как арийки». Он также высоко отзывался о водке и местном пиве. Для своего комиссариата он нашел великолепное здание и нанял в услужение крестьянских девушек[37].

Штаты администрации, в отличие от штаб-квартиры, состояли из убогого персонала – вчерашние писаря и полицейские офицеры, выпускники ускоренных подготовительных курсов, ошалевшие от власти и совершенно не годные для работы. На практике указания Кубе часто игнорировались его же подчиненными.

Другим обстоятельством, раздражавшим Кубе, было постоянное вмешательство СС в сферу его юрисдикции и манера, с которой они ставили себя выше гражданских или военных законов. У них была особенная склонность к «секвестрации» золота и серебра в любом виде, а их огульная жестокость по отношению к гражданскому населению уже начинала плохо сказываться. Типичным для каждого дня в Слуцке было прибытие отряда СД в черных мундирах, которые вытаскивали и увозили всех евреев… С неописуемой жестокостью их выводили группами из домов. По всему городу слышалась стрельба и трупы убитых евреев (и белорусов также) грудами лежали на нескольких улицах. Кроме этого, с евреями и белорусами обращались с ужасной грубостью на глазах очевидцев и «обрабатывали» их прикладами винтовок.

В другом случае в самом Минске один раз СД взяли около 280 гражданских лиц из тюрьмы, привели их ко рву и расстреляли. Так как ров не был заполнен, вытащили еще 30 заключенных и тоже расстреляли… включая белоруса, которого полиция задержала за нарушение комендантского часа… Расстреляли и 23 квалифицированных польских рабочих, присланных в Минск из генерал-губернаторства (то есть Польши), чтобы уменьшить нехватку специалистов, но их разместили в тюрьме за отсутствием мест для ночлега.

В этом случае протест Кубе дошел до Розенберга, затем в надлежащие сроки добрался до Ламмерса[38], председательствовавшего в жалком органе германского правосудия. Суть дела усматривалась не в преступлении против гуманности (конечно!), а в нарушении административного порядка:

«Оно крайне негативно не учитывает границ ответственности, возложенных на меня фюрером, в управлении оккупированными восточными территориями».

Но когда приговор Ламмерса наконец дошел до Гейдриха, представитель СС просто отмахнулся от него: «Казни были вызваны опасностью эпидемии».

Тем не менее Кубе продолжал жаловаться. СС не только подрывали его авторитет в управлении территорией, издавая собственные указы, но и наносили удар по экономике, проводя бесконечные массовые убийства:

«Без ремесленников-евреев просто невозможно обойтись, так как они необходимы для обеспечения хозяйственной деятельности».

Вся эта неурядица усугублялась Герингом, рьяно расширявшим собственную административную сеть и обнаружившим, что его уже опередил Гиммлер. По всей европейской части России СС «реквизировали различные промышленные и торговые предприятия». Вынужденный действовать через продажную скрипучую машину комиссаров рейха и не имея собственных войск (вскоре он исправил это упущение), Герингу пришлось выйти из игры, делая, насколько он мог, хорошую мину[39], но нечего и говорить, каково было влияние этого тройственного соперничества в грабежах и убийствах на управление оккупированной территорией.

На Украине Геринга обслуживали лучше, потому что на совещании 16 июля комиссаром был назначен его выдвиженец Эрих Кох. Розенберг бешено протестовал против такого выбора, считая, не без оснований, что вся его тонкая и безумная схема расовой дискриминации окажется под ударом из-за человека, который уже был известен как заведомый садист и нечистоплотный администратор[40]. «Восточный министр» также учитывал тесную личную дружбу между Кохом, Борманом и Герингом и возможное образование того прямого канала связи с фюрером, которым будет пользоваться его (номинальный) подчиненный.