Неестественные причины. Записки судмедэксперта: громкие убийства, ужасающие теракты и запутанные дела - Ричард Шеперд

Куртка: крупные пятна крови в левой части спины. Также присутствует гравий с дороги. На ткани имеются повреждения. Повреждение первое – в 8 см слева от срединного шва, примерно 21 см от воротника. 8 мм в длину, почти горизонтальное. Повреждение второе – в 12 см справа от срединного шва, приблизительно 21 см от воротника. Вертикальное. Повреждение третье – на 3,5 см ниже вышеупомянутого, примерно на боковой средней линии правого рукава. 12 мм в длину. Горизонтальное.

Майка: пятна крови на спине и с левой стороны. Три повреждения ткани…

Пятна крови сзади на поясе джинсов и трусов. Брызги крови замечены сзади на нижней части штанин джинсов…

Когда я нацарапал несколько страниц описания одежды, мы сняли ее, положили каждую вещь в отдельный пакет для вещественных доказательств – их забрали и промаркировали полицейские.

Теперь, когда обнаженного пациента положили на стол для проведения вскрытия, я увидел, насколько обширными были его ранения. Три ножевых ранения в спину, одно из которых, очевидно, стало для него смертельным, а также девять небольших ран на животе и лице. В моем отчете имеются схемы тела – пустые очертания человеческого тела – на которых я подробно изобразил имеющиеся травмы, указал их число, а затем записал:

«Пять ран на левой стороне лица:

1) ушиб 3 мм в диаметре прямо под боковым краем левой брови;

2) кривая рваная рана 10 мм в диаметре с кровоподтеком на боковом краю левого верхнего века;

3) ссадина 20 × 22 мм сбоку над левой челюстной дугой».

Рваные раны отличаются от аккуратных разрезов, которые оставляет нож. Кожа при этом не режется, а рвется – как правило, их наносят тупым оружием. Мало кто рассматривает дорогу, бордюр или здание как оружие, однако если тело ударяется об это, то последствия такие же, как и после любого другого удара оружием. В данном случае я посчитал, что рваная рана стала следствием удара головы жертвы о бордюр при падении.

Ссадинами называют поцарапанную или ободранную кожу, и такие повреждения обычно затрагивают только эпидермис – верхний слой кожи. Кровотечения как такового не происходит, однако раны могут сочиться кровью, которая зачастую проступает точками. Такие повреждения могут быть вызваны дорожной аварией, когда какая-то часть тела с силой проезжает по неровной жесткой поверхности. Разумеется, царапины случаются в жизни постоянно, однако с точки зрения криминалистики они представляют особый интерес, так как могут появиться уже после смерти. Допустим, тело юноши тащили по дороге: это могло привести к образованию ссадин, по которым было бы сложно сказать, тащили ли его до или уже после смерти.

Ушибы – это кровоподтеки. Поврежденные крошечные вены и артерии рвутся, и из них вытекает кровь. У детей кожа эластичная, так что у них кровоподтеки образуются в меньшей степени, чем у пожилых людей, чья кожа теряет свою эластичность. Кровоподтеки могут запросто ввести в заблуждение, так как их основной составляющей является кровь – биологически разлагаемая жидкость. Результат: внешний вид кровоподтеков меняется со временем, а также под действием гравитации. Наиболее заметно изменение их цвета. Как только кровь покидает кровеносные сосуды, организм начинает ее расщеплять. Если говорить в общем, то цвет кровоподтеков меняется с фиолетового на желтый, потом они зеленеют и в итоге становятся коричневыми. Было проведено немало исследований с целью определить время, прошедшее с появления кровоподтека, по его цвету, и было бы невероятно полезно, будь хоть одна из разработанных систем надежной. К сожалению, проверку на практике не прошла ни одна.

Можно оказаться сбитым с толку, когда кровоподтеки становятся более выраженными после смерти, либо через несколько дней, а то и недель появляются «новые» ушибы. Это не означает, что тело получило травму в морге – это лишь признак того, что красные клетки крови продолжили вытекать из поврежденных кровеносных сосудов, хотя теперь их уже выталкивало не артериальное давление – они делали это под действием силы притяжения.

У меня ушло немало времени, чтобы записать все внешние повреждения жертвы. Закончив, я поднял глаза, щурясь. Полицейские защурились мне в ответ. Нависла пауза, пока я вспоминал, что делать дальше.

Сейчас я не стал бы испытывать ни малейшего стыда, что на какое-то время задумался, однако тогда мне так хотелось создать впечатление полного контроля над ситуацией, что я стал делать вид, будто продолжаю что-то записывать, лишь бы выиграть немного времени. Хотелось бы мне, чтобы персонал выключил радио, однако я слишком стеснялся об этом попросить.

Крис де Бург распевал о женщине в красном.

Я попытался сосредоточиться. Ну конечно. Теперь мазки. С половых органов, ануса и полости рта, чтобы лаборанты могли поискать следы сексуального насилия.

«Не могли бы вы выключить это жужжание?» – сказал старший детектив.

Персонал был не особо доволен, однако, к моему облегчению, выполнил просьбу. Только теперь в помещении воцарилась жуткая тишина, а я тем временем брал у юноши образцы волос и состригал его ногти, чтобы на них потом можно было поискать следы кожи, волокон ткани либо любого другого застрявшего под ними материала, который мог бы связать жертву с убийцей или с каким-то местом. По завершении вскрытия я должен был взять образцы крови, мочи и различных тканей для гистологического анализа, а также все, что только могло пригодиться.

Все образцы были помечены моими инициалами с номером (РТШ/1). Я подписывал каждый образец, испытывая невероятную гордость. Вот уже 30 лет эти буквы обозначают мою причастность к расследуемому делу, однако в тот день, когда я впервые их написал, эти буквы казались мне совершенно незнакомыми, словно новая школьная форма в начале учебного года.

Все собравшиеся – следователи и полицейские – ожидали, когда я начну внутреннее исследование. Мало кто знает, что в обязанности полицейских входит наблюдение за проведением вскрытия: их присутствие является важной частью протокола. Старший детектив, конечно, уже их навидался, однако один из младших полицейских был на вскрытии впервые. Еще во время внешнего осмотра ему было явно не по себе, а когда я взял в руки скальпель, он и вовсе побледнел.

– Всё в порядке, парень? – спросил старший.

Полицейский сухо кивнул.

Я пытался придумать, чтобы такого сказать, чтобы его подбодрить, однако ничего в голову не шло. Я был слишком занят тем, чтобы выглядеть так, словно я уже не раз проводил вскрытия по делу об убийстве в одиночку.