Цель. Процесс непрерывного совершенствования - Джеф Кокс

Я наблюдаю за ровным шагом Эдди: каждый следующий шаг в точности повторяет предыдущий.

Тут до меня доходит. Это и раздражает меня в Эдди — то, как он ходит. Ну, не только это, конечно; его походка лишь характеризует его как личность. Он немножко косолап, и, когда идет, создается впечатление, что идет по прямой и очень узкой линейке. Плотно прижав руки к туловищу, Эдди ходит так, словно когда-то прочитал в каком-то учебнике, как нужно правильно ходить.

По мере приближения Эдди я думаю о том, что он за всю свою жизнь, наверное, ни разу не совершил чего-то неподобающего. Точнее сказать, он всегда делает то, чего от него ждут. Я зову его «мистер Правильный».

Мы говорим о ходе выполнения каких-то заказов. Как обычно, все делается бесконтрольно. Эдди, разумеется, этого не понимает. На его взгляд, все нормально. А что нормально, то правильно.

В мельчайших подробностях он рассказывает мне, чем его смена занимается сегодня. А меня так и тянет спросить, что он сегодня делает с точки зрения достижения чистой прибыли.

Мне хочется спросить: «Скажите, Эдди, как последний час нашей работы отразился на коэффициенте окупаемости инвестиций? И кстати, что ваша смена сделала для улучшения положения с оборотными средствами? Мы зарабатываем деньги?»

Не то чтобы Эдди не слышал таких слов. Просто все эти заботы — не из его мира. Его мир измеряется количеством деталей в час, числом отработанных человеко-часов, количеством выполненных заказов. Чистая прибыль, КОИ, движение оборотных средств — с Эдди об этом и не поговоришь. Абсурдно думать, что мир Эдди можно измерить этими тремя критериями. По его мнению, связь между тем, чем занимается его смена, и финансовыми показателями компании очень туманная и зыбкая. Даже если бы я сумел открыть Эдди глаза на проблемы внешнего по отношению к заводу мира, все равно было бы очень трудно установить четкую связь между ценностями и интересами завода и ценностями и интересами управления компании. Они слишком разные.

На середине своего рассказа Эдди замечает странное выражение моего лица.

— Что-то не так? — спрашивает он.

Когда я возвращаюсь домой, меня встречает темнота. Горит только одна лампочка. Входя, я стараюсь не шуметь. Верная своему слову, Джулия оставила мне поесть в микроволновке. Открыв дверцу микроволновой печи, чтобы посмотреть, какое восхитительное угощение ждет меня, я слышу за спиной шорох. Я оборачиваюсь и вижу на пороге кухни Шерон, дочку.

— О, да это же мисс Маффет! — восклицаю я. — Как у нас делишки сегодня?

Она улыбается:

— Нормально.

— А что это ты не спишь так поздно?

Она делает шаг вперед и протягивает мне конверт. Я сажусь на кухонный стол и присаживаю дочку на колено.

— Там мой табель, — говорит она.

— Не шутишь?

— Ты должен посмотреть.

Я смотрю.

— У тебя все пятерки! — восклицаю я.

Я обнимаю и целую ее.

— Вот это здорово! Молодчина, Шерон. Я горжусь тобой. И держу пари, больше у вас в классе таких отметок ни у кого нет.

Шерон кивает. После этого она рассказывает мне о своих успехах, но через полчаса у нее окончательно слипаются глаза. Я отношу ее в постель.

Сам я спать не хочу, хотя ужасно устал. Уже минула полночь. Я сижу на кухне, ем и думаю. Моя дочка учится на одни пятерки, а я вот-вот останусь без работы.

Может, мне лучше сдаться и использовать оставшееся время на поиски нового места работы? Судя по словам Селвина, этим сейчас занимаются все сотрудники филиала. Чем я лучше их?

Я пытаюсь убедить себя, что позвонить в кадровое агентство — лучшее, что я могу сделать в подобной ситуации. Пытаюсь, но не могу. Работа в другой компании означала бы для нас с Джулией переезд в другой город. Может быть, мне бы даже повезло настолько, что я получил бы более высокую должность, чем занимаю сейчас (хотя это сомнительно, поскольку мои успехи на нынешнем посту управляющего звездными не назовешь). Но главным возражением против этого я считаю то, что это выглядело бы как бегство. Я не могу себе этого позволить.

Не то чтобы я чувствую себя чем-то обязанным этому заводу, этому городу, этой компании, но какую-то ответственность я действительно ощущаю. И кроме того, я отдал «ЮниКо» много лет своей жизни и хочу получить отдачу, хочу, чтобы эта инвестиция оправдалась. В конце концов, когда речь идет о последнем шансе, три месяца лучше, чем ничего.

И я решаю сделать за эти три месяца все, что в моих силах.

Но такая мысль порождает новые вопросы: что именно я реально могу сделать? Я и до сих делал то, что было в моих силах, что я знал и умел. И если я буду продолжать делать то же самое, пользы будет немного.

К сожалению, у меня нет времени, чтобы вернуться к учебе и заново изучить теорию. У меня нет времени даже на чтение журналов, газет и отчетов, стопками пылящихся в моем кабинете. У меня нет ни времени, ни средств для общения с консультантами, проведения исследований и т. п. И даже если бы у меня были и время, и деньги, я не уверен, что все это позволило бы мне узнать намного больше того, что я знаю сейчас.

Я чувствую, что упускаю из виду что-то важное. Если я действительно намерен выбраться из этой ямы, то не должен принимать что-либо как данность, как нечто само собой разумеющееся. Я должен внимательно изучить и продумать все аспекты происходящего, двигаясь шаг за шагом.

Я понемногу начинаю понимать, что единственные надежные инструменты, которыми я располагаю (при всем их несовершенстве), — это мои глаза и уши, мои руки, мой голос, мой разум. Вот и все. У меня есть только я сам. Меня не перестает терзать мысль: я не знаю, достаточно ли этого.

Когда я наконец заползаю в постель, Джулия лежит точно так же, как и двадцать один час назад, когда я оставил ее. Она спит. Лежа рядом с ней, я все еще не могу уснуть и гляжу в темноте в потолок.

Тогда-то я и решаю разыскать Иону.

Утром, встав с кровати и сделав два шага, я предпочел бы замереть на месте и не двигаться. Но под освежающим душем ко мне возвращаются воспоминания о проблемах. Когда тебе остается работать всего три месяца, обращать внимание на чувство усталости не приходится. Не перебросившись и парой слов с Джулией, которая не склонна общаться со мною, и детьми (они, кажется, тоже уже почувствовали, что что-то плохо), я устремляюсь на завод.

Всю дорогу я думаю о том, как мне найти Иону. Это проблема. Прежде чем я смогу обратиться к нему за помощью, я должен разыскать его.