Счастье по наследству - Ирма Грушевицкая

С Урсулой легче. Но мы не в школе, и у нас цейтнот.

— Необходимо понять, кто именно из руководства «Текникс» выступил с предложением выкупить акции. Компания раздирается изнутри двумя собственниками — Томасом Оттисом и его сыном Генри. Тот случай, когда вопрос отцов и детей стоит несколько сотен миллионов, а патенты на изобретения записаны на двоих. Как бы ни оказалось, что кто-либо из Оттисов действует за спиной другого.

— Это ты узнала из открытых источников? — Урсула недоверчиво косится на меня.

Наши отношения давно перестали быть чисто профессиональными, поэтому я позволяю себе закатить глаза.

— Пфф! Нет, конечно. Я просто сделала звонок знакомой, с которой хожу в один спортзал. Она работает в кредитном отделе банка, где обслуживается «Текникс». Банк обязан проверять всю информацию о заёмщике. Особенно, если тот недавно подал заявление на открытие новой кредитной линии. Весьма странно, учитывая, что речь идёт о продаже большей части акций.

— Действительно, странно. Молодец, Эмма.

Лифт остановился на двадцать шестом — директорском — этаже, и мы снова бежим по коридору: те же белые стены, то же ковровое покрытие песочного цвета, но народу гораздо меньше.

По пути Урсула не перестаёт меня благодарить, а я не перестаю вводить её в курс дела по клиенту, теперь уже пересказывая данные, что дублируются с распечатками.

— Хорошая работа, — повторяет она и перед двустворчатыми дверями приёмной снова хватает меня под руку. — Сядешь рядом со мной.

Мои каблуки входят в мелкий ворс ковролина как в масло. Я стопорюсь, и Урсула амортизирует на меня.

— Что такое?

— Я не пойду.

— В каком смысле, не пойдёшь?

— Я не могу туда пойти, — твержу я упрямо, лихорадочно пытаясь найти подходящую причину.

— Что за ребячество, мисс Бейтс? — Урсула хмурится и переходит на деловой тон.

Я действительно не хочу входить в тот кабинет. Не хочу встречаться с Броуди. Не хочу не то что на глаза попадаться, а чтобы моё имя вообще упоминалось в его присутствии. Я не настолько наивная, чтобы надеяться, что Марк Броуди не помнит фамилию модели, которая погибла вместе с его отцом в аварии на федеральной трассе Сан-Диего-Блейн. Мне хватило двух встреч в Сан-Франциско, чтобы голова взорвалась от многочисленных «если». Третьей встречи я точно не перенесу.

Паника накрывает с головой, поэтому приходится пользоваться запрещённым приёмом.

— Я и правда плохо себя чувствую. Не хочу, чтобы на каком-нибудь ответственном моменте меня вывернуло наизнанку на глазах у нью-йоркского начальства.

Похоже, видок у меня достаточно болезненный, потому что поизучав меня пару секунд, Урсула больше не настаивает.

— Хорошо. Посиди в сторонке с остальными помощниками. Станет плохо, постарайся выйти, не привлекая внимания.

— Спасибо.

Малость, но рассчитывать на то, что меня отпустят, не приходится. Как любой сомневающийся человек, моя начальница чувствует себя надёжней, имея за спиной надёжный тыл. О том, что её надёжный тыл — это я, Урсула сообщила ещё в тот памятный первый вечер моей работы.

Мы входим в кабинет мистера Делейни. Я была здесь от силы пару раз, но прекрасно помню эту хорошо обставленную комнату.

Ретроград во всём, что касается работы, пространство вокруг себя Уинстон Делейни организовывает по-современному. Никаких деревянных панелей и пыльных плюшевых кресел. Хром и стекло. И много света. Широкий письменный стол, отдельно стоящий стол для переговоров с дюжиной удобных кресел. Эргономичная обстановка кабинета, стальные потолочные светильники и мерно гудящая система кондиционирования настраивают на деловой лад.

Я опускаюсь в одно из пластиковых кресел, составленных в ряд у дальней от входа стены. Половина из них занята такими же помощниками, как я. В отличие от расположившихся за столом, люди здесь будут вкалывать с первой минуты совещания. В руках у всех блокноты для записей и карандаши, телефоны повёрнуты микрофоном в сторону заседающих — мы будем внимательно вслушиваться в слова, записывать реплики, кажущиеся важными, расставлять акценты, помечать детали, которые в запале обсуждения покажутся неучтёнными. Привычная работа. Ничего нового.

Среди сидящих за столом Марка Броуди нет. Мне даже хватило времени порадоваться, что, возможно, он так и не почтит нас присутствием.

Первым делает доклад правовой департамент. По кислому выражению лиц ньюйоркцев понятно, что ничего нового они для себя не услышали.

История повторяется с мистером Лерманном из департамента оценки. Ближе всего ко мне на таком же пластиковом стуле сидит его заместитель, Энди Кристенсен. Молодящийся пятидесятилетний франт, он на двадцать лет старше своего начальника, и, кажется, этот факт его нисколько не беспокоит. Хипстерский чубчик так и ходит ходуном, когда он кивает на каждое слово мистера Лерманна. За Энди всегда весело наблюдать, и я не могу лишить себя удовольствия отвлечься от тягостных мыслей. Ярко-синие зауженные брюки, остроносые ботинки, клетчатая рубашка с коротким рукавом и обязательная оранжевая бабочка — от одного вида Энди подобные сборища перестают наводить уныние.

Я настолько увлекаюсь его рассматриванием, что упускаю момент, когда слово переходит к Урсуле.

Её слушают уже с большим вниманием. Лица Клеменси и Робишо выражают крайнюю озабоченность, когда она упоминает о возможном конфликте между собственниками. Я внутренне ликую и не сразу замечаю, что ещё один человек с неменьшим интересом слушает мою начальницу.

— Мистер Броуди! — подхватывается Клеменси, и я вынуждена прикусить губу, чтобы не застонать вслух.

Так и есть! Невесть откуда взявшийся Марк Броуди под звук отодвигающихся стульев подходит к столу и, бросив лёгкий кивок на приветствие, обращается к Урсуле:

— Насколько эти сведения достоверны?

Урсула хорошо держит удар. Пожалуй, от такого строгого тона я бы точно обмочила штанишки.

— Сиэтл — город маленький, мистер Броуди. Если у двоих есть проблема, о ней обязательно узнает кто-то третий.

— Согласен. Но мне не нравится быть четвёртым.

Взгляд, обращённый на двух мужчин во главе стола, красноречиво даёт понять, что «не нравится» — это не совсем то слово, которое хотел употребить Броуди.

— Работать на земле всегда легче тем, кто на ней вырос, — вступается за высокое начальство Урсула. И, судя по взгляду последних, очень зря. Если бы в этот момент она посмотрела на Клеменси и Робишо, то подобно жене Лота обратилась в соляной столп.

От волнения моя выдуманная тошнота становится вполне ощутимой. Броуди тем временем подходит к свободному креслу, но не садится, а становится за его спинкой, обхватывая её ладонями.

— Поручите своим людям это проверить, Клеменси. Не настолько я заинтересован в «Текниксе», чтобы на несколько лет погрязнуть во встречных исках. Спасибо, мисс..? — он вопросительно поднимает бровь и вновь смотрит на Урсулу.