Фукусима, или История собачьей дружбы - Михаил Самарский

– Ой, не говорите, – согласился Алексей, – театр, разумеется, отменился, только на следующий день помирились с женой. Объяснил, что не силен, мол, в филологии и имел в виду совсем другое… Слава богу, все закончилось хорошо. А то чуть было до развода не дошло…

Друзья произнесли тост, в очередной раз поздравили друг друга с праздником, и снова начались байки.

– А наш пацан (ему девять лет) недавно рассмешил нас с женой, – начал один из гостей, – приходит и спрашивает: «Пап, можно поношу твою бандану?» Я сразу даже не сообразил, о чем речь. Чего, спрашиваю, поносить? «Ну, бандану – у тебя в шкафу нашел, такая классная, красного цвета». Думаю, может, жена чего засунула в шкаф, смотрю на нее, у нее тоже глаза выпученные, как у окуня. Я говорю сыну: а ну принеси, что там за бандана. И что вы думаете? Приволок мой пионерский галстук. Во дожили, кто бы мог подумать, что наши дети пионерский галстук банданой будут называть…

В разговор вступил седой подполковник, он почему-то был в форме.

– Да, – вздохнул офицер, – дети могут всякое отчебучить. Ну, раз зашел разговор о детях, тоже расскажу, как нас внук загнал всех в ступор. Хорошо, в гостях были друзья, а то ведь можно было так опозориться, что не оправдаешься. В общем, собрались гости за столом. Невестка суетится, бегает туда-сюда, то на кухню, то обратно в гостиную, подкладывает кому салатик, кому котлетку, волнуется, спрашивает: «Гости дорогие, что ж вы совсем не едите, невкусно, что ли?» Тут входит в гостиную внук Серега и, нахмурив брови, громко говорит: «Чего вы в тарелки поуставились, здесь вам не дома, жрите что дают!» По сравнению с нашим недоумением сцена из «Ревизора» была слишком коротка. Но уж потом посмеялись на славу.

Спасатели тоже долго смеялись, некоторые даже до слез. Один молодой парень сквозь слезы сказал:

– Молодца у тебя внук, Палыч! Настоящий мужик. Ведь все верно сказал.

– Ага, правильно, – говорит подполковник, – я чуть от стыда сквозь землю не про валился. Начали потом выяснять, кто его таким оборотам научил. Оказалось все просто: в садике одна из воспитательниц им так кашу впаривает.

– И что? – спросил кто-то. – Какие последствия? Воспитательницу уволили?

– Да кто ее уволит? Думаешь, другая лучше придет? Да и отказалась она наотрез. Говорит, отродясь таких выражений не произносила. Не стали мы бузить. Думаю, воспетка все же выводы сделает – будет аккуратнее с детьми вести душещипательные беседы. В общем, сходил, сам лично поговорил с ней, вроде поняла. А теперь будем ждать новостей от Сереги.

– Я вот думаю, ребята, рассказывать вам про своего парня или нет, – вдруг заговорил взрослый мужчина.

– Конечно, рассказывай, Степаныч! – дружно поддержали коллеги.

– Мой сын писателем хочет стать. Рассказы пишет…

– Как Чехов? – кто-то съерничал.

– Ну, до Чехова ему еще далеко, но рассказы такие, знаете, берут за душу. Коротенькие но с глубоким смыслом. Хотите один прочитаю? Это минут пять, не больше…

– Давай, Степаныч, очень любопытно.

– Мужчина вынул из внутреннего кармана пиджака сложенные вчетверо несколько листков бумаги и, откашлявшись в кулак, начал: – Рассказ называется «Старуха». Слушаем?

– Да-да! Начинай.

– Вы не знаете нашу старуху? И никогда не слышали о ней? Дарья Семеновна Рюмина – наша историчка. Она самая старшая училка в школе. Ей столько же лет, сколько, наверное, Михайло Ломоносову. Это не учительница, а какой-то монстр. Попробуй у нее на уроке поверни голову назад. Все – «неси дневник», и «пара» обеспечена. Никого не щадит: ни отличников, ни хорошистов. Ей все побоку. Главное, говорит, чтобы историю знали на «отлично». И действительно, у нее все историю знают. Да она и не успокоится, если кто-то у нас в классе не будет знать ее урок. Заживо съест.

Но вы знаете, мне кажется, многие неправы, когда называют ее злюкой. Хотя и я вот обозвал ее монстром. Если честно, никакой она не монстр и не злюка. У нее просто лицо строгое. Острый нос, морщины, седые волосы под лентой, голос с хрипотцой и каким-то скрипом, что ли. Но глаза! Вы бы видели ее глаза! Дарья Семеновна, когда рассказывает нам о… да о ком угодно: хоть о декабристах, хоть о Несторе, хоть об Александре Невском, поверьте, это рассказ не об исторических личностях. Нет-нет. Это ее близкие люди. Серьезно говорю. Об исторических личностях так не рассказывают. Так можно говорить только о своих детях, ну или о внуках.

Моя бабушка, когда кому-то рассказывает обо мне (я нарочно несколько раз подслушивал), так наврет, так наврет, хоть стой, хоть падай: я и послушный, и смышленый, и помогаю родителям по дому, и книги читаю, и вежливый, как ангелочек. Врет ведь бабуля моя. Ой, как врет. Соседке одно говорит, а меня начинает воспитывать, я у нее и лоботряс, и лентяй, и грубиян, и кем она меня только не называет. А для соседки, видите ли, я – чистый ангел. Но дед говорит, что сор из избы нельзя выносить. Наверное, она потому и привирает соседке. Вы как думаете?

Ну да ладно. Мой рассказ не о моей бабушке. Продолжу о Дарье Семеновне. О старухе. Она меня на прошлой неделе из класса выгнала. Мне кажется, я не заслужил такого отношения. Хотя, конечно, палку немного перегнул. Но я вроде не был виноват. Все эта Олечка с задней парты… То в спину меня пальцем тычет, то линейкой бьет, то бумажки в меня кидает. Достала! Ну, я и наехал на нее. Слово грубое сказал. Старуха услышала, стала за нее заступаться, в общем… Отказался я извиняться и был с урока изгнан.

Дурак я. Мало того, что с Олечкой поссорился. Так я еще и стару… Дарье Семеновне нагрубил. Так, выходя из класса, и ляпнул: «У, старуха…»

Куда это годится? Стыдно теперь, аж жуть. Нужно было сразу после урока подойти и извиниться. Да не перед Олечкой, а перед Дарьей Семеновной. А лучше сразу перед обеими. Глупо как-то вышло. Очень переживал по этому поводу.

А тут еще на следующий ее урок не смог в школу попасть – «по семейным обстоятельствам». В воскресенье ездили к родственникам за город, и родители задержались (на обратной дороге ночью колесо на трасе пробили), в общем, домой вернулись в понедельник под утро. Ну, какая там уже школа? Попадали спать уставшие.

Вот верите, я себе места не находил. Представляете, подумает, что нарочно не пришел на ее урок, чтобы не извиняться. Если бы сразу извинился, она бы поняла. Я уверен. Говорю же, что это мы так говорим только, что она злюка, а на самом деле она добрая. И никакая она не старуха. Если так и можно сказать, то «старушка» – мягко, по-доброму. По-есенински…

«Простите меня, пожалуйста, Дарья Семеновна, – мысленно произносил я, идя сегодня в школу, – ради бога простите. Дурак я. Больше никогда в жизни не буду вам грубить. Буду всегда на ваших уроках вести себя прилично. Честное слово! Простите, а? Дарья Семеновна».

Я был уверен, что простит меня наша добрая и ласковая старушка. Простит. Стыдно-то как. Обязательно простит.