Связанные любовью - Александра Айви

Повернувшись к нему, Джелин потянулась за обрезом. Оружия не было. Черт! Этот другой, новый обрез Арьял ни за что не смог бы опять незаметно забрать у нее.

— Не понимаю, что происходит, — сквозь зубы процедила она.

Арьял постоял, молча мысленно обследуя весь дом.

— Тирлох. — Встретившись с ней взглядом, он помрачнел. — Тирлох вызвал духа.

— Это опасно?

— У Тирлоха талант вызывать из небытия самые сильные души.

— Буду считать это утвердительным ответом на мой вопрос, — пробормотала она, оборачиваясь к окну. — Нам нужно выбираться отсюда.

— Без ребенка — нет!

— Ради всего святого! — Джелин снова повернулась к нему и не удивилась, увидев, что такое красивое лицо может выражать столько упрямства. — Разве ты не слышал поговорку: «Уцелей, и завтра будет новая битва»?

— Разве ты не слышала другую поговорку: «Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня»? — возразил он и повел луком. — Сергей, забирай ребенка.

Маг затряс головой и стал отступать в угол комнаты, пока не наткнулся спиной на резной шкаф вишневого дерева.

— Нет, я не могу.

Арьял пожал плечами:

— Тогда я убью тебя.

— Лучше стрела в сердце, чем мучиться от рук пособников Темного Властелина.

Арьял скрыл усмешку, наблюдая, как Джелин борется с желанием вырвать ему кадык.

Или сердце?

Так или иначе, но ей удалось совладать со своей жаждой крови. Только вопрос — почему? Конечно, ему хватало силушки, но если бы она на самом деле захотела его убить или повязать и доставить к оракулам, он не смог бы остановить ее.

Ему стало еще любопытнее: что же она делает здесь? И что собирается предпринять, когда ей надоест собственная игра?

Когда черный туман просочился сквозь стену и повис рядом с колыбелью, его посетила мысль о завтрашнем дне.

Опустив лук, который теперь стал бесполезным, он наблюдал, как туман сгустился и принял образ высокого нескладного мужчины с костлявым лицом и бритым черепом. Незнакомец был одет в атласную мантию, а на шее висела тяжелая серебряная подвеска.

Дух протянул тощую руку к спящему ребенку.

— Ах, помазанник!

Его громовой голос всколыхнул воздух, принеся с собой омерзительные запахи загробного мира.

Арьял выступил вперед, но неожиданно растерялся, так как то же самое сделал маг, чье худое лицо было полно отвращения.

— Рафаэль. — Он произнес это имя как ругательство.

Дух медленно поднял голову и взглянул на мага. Рафаэль явно удивился, потом на губах появилась усмешка.

— Для тебя — хозяин Рафаэль.

— Колдун мне не хозяин, — прошипел Сергей.

Арьял во все глаза смотрел на этих фигляров, Джелин — тоже, хотя ее весьма нервировал вид духа.

— Вы знакомы? — удивился Арьял.

— Наши дорожки пересекались. — Сергей не отрываясь смотрел на Рафаэля. — Но если я настоящий пользователь магии, то вот этот отдал свою душу Темному Властелину.

Арьял вскинул брови.

— А ты?

Дух гулко захохотал, и от этого звука по спине Арьяла побежали мурашки. Работа с духами не относилась к его достоинствам, поэтому он редко пользовался своей силой, чтобы вызывать их из преисподней. В особенности таких, в которых чувствовалась пульсирующая мощь мертвых колдунов.

— Он обещает свою верность тому, кто больше даст, — сказал Рафаэль, и его замогильный голос жутко разнесся эхом по комнате. — Продажный маг.

— Рафаэль… — послышался за спиной у Арьяла тихий шепот.

Выругавшись про себя, он обернулся и обнаружил Джелин, которая с нескрываемой подозрительностью рассматривала духа. О черт! Он даже не заметил, как она подошла.

— Я вспомнила это имя. — Джелин встретилась с ним глазами.

— Ты знаешь его?

Она покачала головой:

— Нет, но несколько месяцев назад клан вампиров из Чикаго бился с темным колдуном, который собирался пожертвовать потиром, чтобы открыть проход между измерениями. — Ее бросило в дрожь. Она опять принялась разглядывать колдуна. — Они убили его.

С лицом, исказившимся от злости, Рафаэль положил руку на подвеску.

— Я оказался в окружении некомпетентных идиотов. — Его взгляд остановился на ребенке, который пребывал в каком-то неестественном спокойствии. — В тот момент у меня появилась возможность вернуть моего князя на его законное место.

Арьял вопросительно глянул на Джелин.

— Князя?

Она скривилась от отвращения.

— Небольшая кучка преданных последователей возвеличила себя до уровня божеств, а Темного Властелина стала почитать как личного князя-повелителя.

— Надо подумать над тем, чтобы пересмотреть эту теорию божественности, после того как он окончательно сгинет. — Арьял специально произнес свою фразу громко, чтобы она дошла до слуха самоуверенного колдуна. Дух или нет — не важно; прежде всего это зловонный кусок дерьма. — Какая уж там божественность!

— Я знаю: осталось совсем немного, и мой хозяин выведет меня из адского подземелья! — зарычал колдун. В глазах у него зажегся сумасшедший огонек. — Объятия смерти не удержат меня!

— Объятия святости — тоже, — пробормотала Джелин.

Арьял был готов с ней согласиться, но тут ощутил, как привычно взволновался окружающий воздух и рядом с колдуном сформировался портал. В комнату ступил Тирлох.

В традиционных лосинах и тунике, с рыжими волосами, заплетенными в косу, этот сильвермист был знаком ему до боли.

Но когда Арьял столкнулся с лихорадочно блестевшим взглядом серебряных глаз сильвермиста, пришлось признать, что Тирлох уже перестал быть другом и наперсником, которому в течение нескольких веков он доверял как самому себе.

— Арьял, рад видеть тебя здесь, брат мой. — Тирлох отдал короткий поклон.

Арьял подчеркнуто внимательно разглядывал мерцающий портал, который так и не закрыл его сородич. Среди сильвермистов считалось оскорблением оставить портал висеть в воздухе. Это расценивалось как проявление недоверия.

— Неужели?

Бывший друг посмотрел на стоявшего рядом духа, а потом наконец повернулся к Арьялу.

— Еще не поздно перейти на мою сторону. — Тирлох словно умолял его. — Вместе мы вернем сильвермистам их былую славу.

Арьял нахмурился. Его вдруг обеспокоила странная нерешительность Тирлоха. Складывалось впечатление, что тот ждет одобрения со стороны духа.

— Какая еще былая слава? — возмутился Арьял, стараясь не повышать голоса, чтобы лишний раз не пугать собеседника. — В рабстве не было ничего славного.