Апология здравого смысла - Чингиз Абдуллаев

— Очень хорошо. Передергин тоже в своем кабинете. Сейчаспозвоню Светлякову и потом Феодосию Эдмундовичу, — ответил Оленев.

— Лучше я узнаю у Нины Константиновны, — предложила Марина,— она всегда в курсе, где находится Столяров.

— Узнай, — согласился Валерий Петрович.

Сундукова вышла из кабинета, увидела сидевшего на стулеКружкова.

— Через пять минут я вас приму, — сказала она, проходя покоридору к приемной.

Дверь она закрыла достаточно плотно. Леонид проводил еедолгим взглядом и затем подошел к двери, приоткрыл ее таким образом, чтобыуслышать тихий голос Оленева. Дверь пришлось открыть так, чтобы почти проходилаего голова. Валерий Петрович говорил очень тихо. Кружков прислушался.

— Нужно обязательно приехать, — убеждал главного редактораОленев, — я понимаю, что вы заняты и у вас встреча в «Литературной газете». Нонаш эксперт приедет сюда в полдень. Неужели вы не успеете? Может, попытаетесь?Хотя бы к часу дня. Да, я вас понимаю. Конечно, понимаю. Но очень жаль. Яобязательно передам.

Он положил трубку и обернулся. Кружков едва успел вытащитьсвою голову и захлопнуть дверь. Через минуту по коридору прошла Сундукова.

— Идемте, — пригласила она за собой Кружкова.

Они вошли в кабинет.

— Садитесь, — приветливо показала она на свободный стулрядом со своим столом, — сейчас я посмотрю вашу рукопись. Вы поговорили с ЮриемМихайловичем? — спросила она у Оленева.

— Поговорил, но он никак не сможет приехать. У него важнаявстреча в «Литературной газете».

— Вот так всегда, — огорчилась Сундукова.

— Что сказала Нина Константиновна?

— Сказала, что Феодосия Эдмундовича сегодня не будет. Онзвонил и предупредил, что сегодня ночует в городе.

— Только этого не хватало. — Оленев взглянул на Кружкова. —Может, вы отпустите посетителя, а мы потом поговорим?

— Конечно. Что у вас? — спросила Сундукова.

— Я принес стихи, — пояснил Леонид, — хотел, чтобы выпосмотрели.

— Это ваши стихи?

— Нет, моей дочери, — ответил Кружков.

Сундукова взяла стихи, начала читать. На лице явнопроступило недовольство. Она нахмурилась. Прочла два следующих стихотворения.Марина Сундукова была не только толковым редактором, но и сама писала хорошиестихи.

— Нет, — решительно сказала она, поднимая голову, — этодетские пробы. Стихи подростка. Сколько лет вашей дочери?

— Шестнадцать, — снова соврал Кружков. Когда племянница ихписала, ей было двенадцать.

— Такие стихи пишут все девочки в подростковом возрасте, —мягко пояснила Сундукова. — Скажите, что ей нужно еще много работать,совершенствовать свой стиль и словарный запас. Больше читать поэтов. Ксожалению, мы не издаем поэзии и тем более не можем взять несколькостихотворений. К тому же они достаточно сырые. Надеюсь, вы меня понимаете?

— Да, — кивнул Леонид.

Он протянул руку, и в этот момент дверь открылась. На порогестояла запыхавшаяся Нина Константиновна.

— У нас неприятности, — тяжело дыша, сообщила она, — звонилФеодосий Эдмундович. Его сегодня утром вызвали в прокуратуру по нашему делу.

— Вот так, — прокомментировал Валерий Петрович в наступившейтишине, — я знал, что рано или поздно это случится.

Они приехали в Переделкино, когда на часах было пятнадцатьминут первого. Автомобиль остановился за сто метров до здания издательства,недалеко от одного из корпусов Переделкино. Стоявший у дерева Леонид Кружковсел в машину, на заднее сиденье, рядом с Дронго.

— Столярова вызвали в прокуратуру, — сразу сообщил Кружков.

— Час от часу не легче. Почему? — нахмурился Дронго.

— Не знаю. Вошла его секретарь и сообщила, что его вызвали впрокуратуру по этому делу. Больше я ничего не знаю. Они попросили меня уйти.

— Понятно. Они звонили остальным сотрудникам редакции притебе?

— Я был в коридоре, но некоторые разговоры слышал. Значит,так, — Кружков достал из кармана блокнот, — я все записал. На работе в редакциинаходились четыре человека, когда я туда пришел. Передергин, Оленев, Сундуковаи секретарь Нина Константиновна. Сундукова при мне звонила Убаевой. Тасообщила, что у нее дела, но обещала прийти. Потом Кустицын. Он сказал, чтодолжен уехать на важную встречу в «Новый мир», но обязательно придет. ПотомВеремеенко. Он сейчас в Москве и обещал подъехать немного позже.

— Проверь насчет «Нового мира», — предложил Дронго, —позвони и узнай, будет ли там Кустицын?

— Обязательно. Но после трех, когда он должен там быть.

— Что еще?

— Светляков сообщил, что занят. У него какая-то встреча в«Литературной газете». И он не сможет приехать.

— Уже лучше. Кто еще?

— Воеводову не звонили. У него дела в типографии, где онсегодня должен быть. Фуркат Низами не хотел приходить, но Оленев его уговорил.А Сидорина уговорить не смог. Тот наотрез отказался, сообщил, что у него многодел.

— Интересно, — пробормотал Дронго, — получается, что всечетыре редактора, которые работают в комнате, откуда исчезли рукописи, решиливстретиться с экспертом. Очень интересно. Плюс Передергин, Фуркат Низами, самОленев и секретарь директора. Итого восемь человек. Пятерых не будет.Столярова, Светлякова, Воеводова и Сидорина. Подожди. А там должен быть ещеодин человек. Георгий Кроликов, руководитель технического отдела. Его невызывали?

— Нет. При мне о нем никакого разговора не было.

— Странно. Он сидит вместе с консультантами и производитвпечатление довольно деятельного человека. Почему они не позвонили ему? Может,он в издательстве?

— Насколько я понял, его сейчас там нет.

— Но почему они его не позвали?

— Не знаю. Я говорю о тех, кому они звонили. И с кемразговаривали.

— Ты сам слышал разговоры?

— Не все. Когда Оленев говорил с Фуркатом Низами иСидориным, я не слышал. Но он затем передавал свой разговор Сундуковой. И мнебыло слышно, что он говорил. А когда он позвонил Юрию Михайловичу Светлякову, янемного приоткрыл дверь и все услышал.

— Редакторам звонила Сундукова?

— Да. И я слышал все ее разговоры.

— Странно. Получается, что она смогла уговорить всех трехредакторов, которым звонила, а Оленев не смог никого уговорить?