Бывшие - Агата Лель

Она мастерски обвела меня вокруг пальца, да. Но как и тогда, пять лет назад, я снова не чувствую себя проигравшим.

— Чья это квартира? Твоя?

Вика перебрасывает волосы за плечо и удобнее устраивается у меня под боком.

— Нет, не моя. Я ее снимаю где-то уже примерно год.

— Снимаешь? Зачем? Разве вы не живете вместе с Дабозовым?

Произнесенная вслух фамилия как будто царапнула. Не знал, что вспоминать о нем в связке с ней будет настолько неприятно.

— Живем. Но, скажем так — это мой тайный уголок «на всякий случай». Если вдруг я неожиданно окажусь на улице, то как минимум не буду ночевать на вокзале.

Поворачиваю голову и пристально смотрю ей в глаза. Она спокойна. И совершенно расслабленна. По крайней мере сейчас.

Но она определенно точно темнит.

— А есть вероятность, что Дабозов выгонит тебя из дома?

Вика неопределенно жмет плечом и, рисуя невидимый узор, ведет пальчиком по моей груди.

— Вероятность остаться за боротом есть всегда. Сам знаешь, как оно бывает — сегодня все хорошо, а завтра летит к чертям.

Я понимаю, что она намекает нашу с ней ситуацию, но сейчас не хочу акцентировать на этом внимание, потому что хочу сначала понять, что же там творится между ними.

— Мне казалось, что у вас все серьезно.

— Серьезно, да. Но… так мне просто спокойнее.

— Он обижает тебя?

А вот теперь она напряжена, указательный палец замедляет свой ход.

— Если тебя интересует, бьет ли он меня — нет, не бьет.

— А что тогда?

Подумав секунду, продолжает витиеватую дорожку ярко-алым ногтем.

— Он мне изменяет. Не ходит направо и налево, ничего такого, но я знаю, что у него есть еще как минимум одна постоянная женщина.

А вот это удивило.

— С ума сойти. Мне казалось, что ты не из тех, кто стал бы терпеть подобное. По крайней мере раньше ты была жуткой собственницей.

— Так и есть, я собственница. Но я ревную только тех, кого люблю, — теперь уже она смотрит на меня пристально. — Своим я делиться ни с кем не буду. И рано или поздно заберу обратно, если отняли.

Дальнейшие вопросы излишне. Я догадывался, что она с ним не из-за большого и светлого чувства и вот, получил подтверждение. А что тогда? Неужели деньги? Продала себя за побрякушки?

Нет, только не она. Очевидно, тут кроется что-то еще, о чем она по какой-то причине не хочет пока распространяться.

— А ты любишь свою секс-инструкторшу? — неожиданно меняет тему, и упоминание Иванны в такой момент словно ушат ледяной воды.

— Она сексолог.

— А есть разница?

Ну зачем… Почему именно сейчас?

Да, когда я поцеловал ее в коридоре, я совершенно ни о чем не думал, в мозгах словно произошло короткое замыкание — щелк! — и вот мы уже в постели. Но потом, после… тяжелым грозовым облаком начало накатывать ощущение вины. Совершенно не познанное мной ранее чувство — когда ты и жалеешь и одновременно не жалеешь о содеянном. Понимаешь головой, что все это неправильно, так нельзя, изменять — подло, а сердце подсказывает — что это было неизбежно. Наверное, я знал, что мы переспим с первой же секунды нашей встречи, уже тогда, когда впервые увидел ее в ресторане. И как не противился — притяжение оказалось сильнее голоса разума.

Но только лишь одно притяжение привело меня к ней сегодня?

— Так ты любишь ее? — напоминает о себе Вика.

— Ты действительно хочешь поговорить об этом прямо сейчас? — киваю на свое выставленное на всеобщее неглиже. — Именно в постели с тобой?

Вика беззаботно хохочет и ловко запрыгивает на меня сверху, являя взору потрясающую картину.

— Я красивее, чем она?

— Ты очень красивая, — и я не вру.

— Так красивее?

— Хочешь, чтобы я мучился от чувства вины, осыпая комплиментами одну женщину, оставляя за бортом другую? Я же не задаю тебе неловких вопросов.

— Мне казалось, что ты из тех, кто всегда говорит только правду.

— Да, ты красивее.

— А тело? Оно же привлекает тебя больше, чем ее, правда?

— Вика!

— Прости, больше не буду, обещаю, — прекращает веселиться, переплетая свои пальцы с моими.

Я действительно не хочу больше думать и говорить ни о ком другом. Я сейчас с ней и хочу насладиться моментом. Да, рано или поздно все равно придется спуститься с небес на землю, но пусть тогда лучше «поздно». Время для самокопания еще наступит.

Я смотрю на нее, такую совершенную и ощущаю, что помимо безусловного притяжения испытываю к ней что-то бо́льшее. Чувство, давно похороненное под весом прошлого словно пробивается из-под обломков, затмевая собой все однозначно трезвые, но такие невесомые сейчас доводы разума.

А потом взгляд падает на несколько бледных, практически заживших следов на ее запястье…

— Это что такое? — напрягаюсь, ощущая, как неприятно потянуло с левой стороны в груди.

— Где?

— Это. Раньше у тебя не было шрамов.

Она перехватывает мой взгляд и безразлично пожимает плечом:

— Подобного больше не повторится, дура была. Ну, если ты только не кинешь меня снова.

— Подожди, то есть…

— Да шучу я, расслабься, это просто ожоги. Какое-то время я работала в пиццерии и вечно натыкалась на раскаленные поддоны, — она смотрит мне прямо в глаза и выглядит достаточно честной, она не врет, и только я расслабленно выдыхаю, как она продолжает: — Да даже бы если вдруг то самое… радикальных мер больше не понадобится, потому что я уверена, что в итоге ты выберешь меня.

— Вик…

— Ты не любишь ее, я знаю, — становится непривычно серьезной. — Я вообще хорошо тебя знаю, хоть тебе так не кажется, конечно. Если бы ты ее любил — ты бы никогда не поехал сюда за какой-то вшивой фотографией. Ты сейчас здесь и это говорит о многом.

Признаться, я удивлен. Если еще вчера мне казалось, что ничерта она не изменилась, осталась такой же взбалмошной девчонкой, то теперь вижу, что пять лет все-таки не прошли для нее даром. Она повзрослела, стала более уравновешанной. Научилась не мыслить «бегом», а размышлять.

Она права — я здесь и это говорит о многом. Но… как оно часто бывает, слишком много всяких «но».

— Ты же, надеюсь, понимаешь, что все не так просто?

— Мне ли не знать? Да Тигран уроет меня, если просечет, что здесь происходило. Но я пошла на этот риск. И не жалею!

— Я тоже не жалею, что сейчас здесь. Но если нас тянет друг к другу, это не отменяет того факта, что мы по-прежнему остаемся разными людьми.