Срочный груз из прошлого - Дмитрий Дубинин

Я вскарабкался на скалу, нашел возле вершины удобную нишу и, посветив предварительно фонариком, чтобы не наткнуться на какую-нибудь тварь, забрался туда и устроился поудобнее.

Начался дождь. Молнии сверкали все чаще и чаще, но раскаты грома слышались очень глухо — гроза была еще далеко. Я поднес к глазам бинокль и стал осматривать местность, всякий раз ожидая новых вспышек.

Я хорошо разглядел весь Староверский остров. Он не вызывал никаких подозрений. Тогда я перевел бинокль на берег и почти сразу увидел это.

При очередной вспышке я отчетливо сумел рассмотреть столообразный каменный выступ, выходящий прямо в протоку. Это была естественная пристань — великолепный дебаркадер, созданный природой. Кроме того, колея, проложенная от него к лесу, красноречиво указывала на то, что этим «дебаркадером» пользуются.

Через час из леса донесся надсадный рев, на берег упал свет двух горящих глаз, и на дороге появилось чудовище — трехосный бортовой «ЗИЛ», прозванный шоферами «трумэном». Автомобиль не ехал — он, жутко завывая, пер по лесной дороге прямо на «дебаркадер». В его кузове стоял какой-то прямоугольный предмет, по всей видимости, стандартный контейнер.

Мне было известно, что в этом месте летних дорог практически нет. Если нужно какую-нибудь машину, пусть даже высокой проходимости, перегонять, например, из Омска в Сургут, то приходится либо ждать зимы, либо загонять эту машину на баржу и везти по реке. Было похоже, что этот «трумэн» находится тут довольно давно и, видимо, не просто так ржавеет где-то в тайге.

Из кабины выскочили два человека в сибирской национальной одежде — стеганых ватниках, таких же, какой сейчас был на мне. Судя по их жестам, я сделал вывод, что они ругаются. Можно подумать, что для этого обязательно нужно вылезать из кабины под дождь!

…Половина четвертого. Дождь зарядил, как из водопровода. Сверкали молнии, раскаты грома сотрясали тайгу и мое убежище. Я замерз, осатанел, еще немного и я, потеряв бы всякую осторожность, закурил, но, выглянув в очередной раз из ниши в сторону реки, я увидел идущее судно.

Наведя на него бинокль, я убедился в том, что это теплоход типа «Беломорский». Его номер я надеялся рассмотреть в ближайшие несколько минут.

На крыше рубки ярко вспыхнул прожектор. Рассекший темноту луч метнулся вправо, осветив верхушки редких деревьев острова, и упал на «дебаркадер». В этот же момент «трумэн» зажег и тут же потушил фары. Свет прожектора скользнул вперед, и «Беломорка» начала маневрировать.

Оказавшись напротив приверха острова, судно, не сбавляя хода, принялось поворачивать влево. Как раз в этом месте находилась Каширская заманиха — огромная подводная коса, к которой из-под противоположного берега катилось мощное свальное течение. Я затаил дыхание. При очередной вспышке молнии я с помощью бинокля прочитал номер теплохода. Да, это была шестидесятая «Беломорка», и она шла к берегу почти поперек течения. Затем, словно играючи, судно сделало правый поворот и начало входить в протоку. За то время, пока оно двигалось таким S-образным зигзагом, течение успело придвинуть теплоход к самому острову, и промедли тот, кто держал управление, хотя бы десять секунд, «Беломорку» пришлось бы стаскивать с мели буксиром.

Но за штурвалом, вернее, за манипулятором (на этих судах находились электрические рулевые машины) стоял настоящий мастер. По всей видимости, ему не впервой было заводить судно в Староверскую протоку.

Теплоход сбросил наконец обороты двигателей и начал приближаться к низкой стенке каменного «дебаркадера», на котором суетились приехавшие на «трумэне» люди. С борта судна полетели швартовы, встречающие схватили их и за что-то закрепили на берегу. Теплоход, гася инерцию, дал задний, судно скоро остановилось, и двигатели перешли на холостой ход.

Я направил бинокль на мостик. В рубке открылась дверь, и на мостике появился тот, кто только что совершил эту головокружительную проводку.

Сверкнула молния. Я успел рассмотреть блестевшую черной кожей комбинезона стройную фигуру, длинные волосы, развевающиеся на ветру… Женщина. Ирина Лазарева, гордость факультета. Неужели она сейчас воображает себя этакой мадам Вонг, благополучно завершившей очередной пиратский рейд? Неужели она не понимает, что Обь-Иртышское пароходство — это не Восточно-Китайское море, и что ее просто прибрали к рукам как хорошую рабочую силу?

Впрочем, не мне ее осуждать. И, кто знает, останься я в плавсоставе, не стоять бы сейчас мне на мостике этого теплохода?

Между тем события развивались дальше. Кто-то, может быть, даже сам Климов, включил судовой кран и с чьей-то помощью зацепил контейнер, стоящий в одном из трюмов. Минута — и железный ящик оказался на берегу. Вслед за этим встречающие теплоход зацепили контейнер, что был в кузове «трумэна», кран перенес его на место вынутого, а после этого установил стоящий на «дебаркадере» контейнер в кузов автомобиля.

Перегрузка закончилась. Люди с теплохода и люди с берега что-то покричали друг другу, затем отдали швартовы, и «Беломорка» принялась выходить задним ходом из протоки. Двое залезли в кабину «ЗИЛа», и машина, заревев мотором, скрылась в том же направлении, откуда пришла. Через несколько минут над рекой установилась тишина, нарушаемая только удаляющимися отзвуками грома, и уже ничто не напоминало о недавно прошедших здесь погрузочно— разгрузочных работах.

Покурив и поразмышляв над увиденным, я спустился со скалы и направился по дороге вглубь тайги, вслед за уехавшей машиной. Теперь нужно было выяснить, какой же груз в действительности перевозило судно. И из какого пункта отправления.

Я брел по раскисшей колее весь остаток ночи, пока мертвенно-холодный утренний ветер частично не разогнал дождевые тучи и в толщу леса не вполз призрачный свет неяркого солнца, нарисовавший полосы в стелющемся тумане. Меня бил озноб, от слабости подкашивались ноги, а проснувшийся гнус лез в глаза, несмотря на диметилфталат. Но идти было надо — иначе, как предполагал капитан Теплов, в тайге я непременно сдохну.

Колея была очень грязной, но грязь повсюду оказывалась не слишком глубокой — я все время ступал по странно твердому грунту под жижей, чему можно было долго удивляться, если бы вдруг до меня не дошло, что в некоторых местах из грязи торчат ржавые металлические полукольца.

Сомнений быть не могло, особенно после того, как я, остановившись, аккуратно ощупал твердую основу под грязью — я действительно ступал по железобетонным плитам, немного лишь утонувшим в зыбкой лесной почве.

Я был готов идти и по более паршивой дороге, и при этом до самого Ширяева или Ширеева. Меня не покидала уверенность, что по пути все же обнаружу «трумэна», стоящего возле какой-нибудь заимки или чего-нибудь в этом роде. Хотя теперь я не удивился бы и тому, что грузовик направился на свою базу в это самое Ширеево-Ширяево. По бетонной дороге, покрытой жидкой грязью…

И когда я уже почти смирился с тщетностью моих поисков и приготовился просто топать до самого поселка, среди высоких вековых сосен появились до боли знакомые нити, где прямые, но, в основном, спутанные и скрученные самым фантастическим образом.