Сержио - Андрей Двок

— Ну, мам!

— Ничего-ничего, она не мешает, — я улыбнулся девочке, и Марийка наконец выбралась из-за маминой спины и забралась на табуретку. — Значит, я оплачу по первый чертог следующего круга[28] включительно. Ну и за этот неполный чертог, тоже заплачу, как за полный. Пускай это будет в знак уважения вашей семье и вашему роду. Итого у нас получается десять чертогов по пятьдесят ассов, — всего пять сиклов.

И я полез в свой мешок:

— Самих монет у меня нет… вот серебро высшей пробы. Пять кусочков по двадцать грамм весом. В точности, как у сикла. Устраивает вас?

Дед Васил и Цветелина завороженно смотрели на лежащее перед ними серебро.

— Давно я серебра в руках не держала, — прошептала женщина. — Почитай, со свадьбы.

— Добро, щучьи серьги, — старик аккуратно взял со стола серебро и внимательно осмотрев, протянул Цветелине.

Женщина быстро забрала плату и куда-то моментально спрятала.

— Доча, ты это… По такому поводу… Я знаю, у тебя там припрятано, — засуетился дед Васил.

— Конечно папа. Сейчас все приготовлю. Уже как раз и время ужина подошло. Ой! — щеки Цветелины покрылись стыдливым румянцем. — У меня только немного ухи осталось…

Глаза женщины подозрительно блеснули. Только сейчас я в полной мере увидел и осознал, как выглядят сидящие передо мной люди. Все трое были очень худы, даже малышка была тоненькой, как тростинка. На лицо у всех троих были признаки хронического недоедания.

— Подождите-ка! — я подорвался с табуретки и решительно полез в свой мешок. — Вот тут у меня…

Выложил на стол все, что у меня оставалось из съестного: галеты, солидный кусок вяленого мяса и несколько хвостов вяленой рыбы. Достал и мешочек с солью.

— Соль! И какая мелкая, — восхитилась Цветелина. — Тебя нам послали предки! Такой солью простые люди и не пользуются, она очень дорого стоит.

— Эх… гуляем, щучьи серьги! — дед Васил потер руки в предвкушении.

В разговоре с хозяевами я быстро определился, что сейчас идет изок (июнь) 523 круга (года) Новой Эпохи. То есть 523 круг от провозглашения независимых королевств на месте провинций развалившейся Тахтарской империи.

После ужина меня разместили в отдельной комнате. Вообще, дом был достаточно обширным и делился на две половины. Одна половина состояла из сеней, большой комнаты с камином и комнаты, в которой меня и поселили. Вторая половина, войти в которую можно было из большой комнаты, состояла из кладовки, комнаты деда Васила с погребом и комнаты Цветелины с Марийкой. В каждой комнате было небольшое слюдяное окошко. А под крышей обширный чердак. Подворье тоже впечатляло. Еще вечером старик провел меня по нему и ознакомил со всем хозяйством. Из построек был заброшенный хлев и большой сарай, тоже в настоящий момент ничем не занятый, если не считать десятка пустых бочек.

Также за сараем была весьма приличная коптильня, а за хлевом — отхожее место. За постройками располагался небольшой огородик и весьма крупный сад с фруктовыми деревьями и кустами, огороженный с двух сторон деревенской оградой, а с одной стороны — плетнем между дворами. Все хозяйство было запущено. Дед Васил объяснил, что, когда были живы сын и зять, семья процветала. Они делали вино для себя и на продажу, держали скотину и занимались рыбалкой. А потом, после трагической гибели обоих мужчин, они уже не смогли поддерживать большое хозяйство. У деда была очень больна спина, а Цветелина была не в состоянии вынести все только на своих плечах. Постепенно пришлось распродать скотину, продать невод. А хозяйство начало быстро приходить в упадок. Было очень жаль семью старика, совсем недавно процветающую, а теперь еле сводящую концы с концами.

Еще затемно, как и уговорились с вечера, дед Васил разбудил меня на рыбалку. Цветелина тоже не спала. Она уже собрала небольшой узелок с какой-то снедью и помогла умыться, сливая воду из крупного кувшина над деревянным корытцем. Вместе со стариком они удивленно понаблюдали, как я чищу зубы, но ничего не спросили. Я вытащил лишние вещи из своего мешка, оставив там рыболовные крючки и леску, завернутые в холстину топорик с лопаткой, небольшой грубый глиняный горшок под червей, который с вечера выделила Цветелина, грузила из известняка и поплавки из вощенного легкого дерева с птичьими перышками, которыми поделился старик.

Больше не мешкая, мы с дедом Василом вышли из дому. В сенях старик захватил приготовленные с вечера удочки, мешок и берестяной короб с крышкой под рыбу. Я же решил сделать удочки на месте. Деревня уже не спала. Из дворов выгоняли коров на пастбище, в некоторых домах светились лучины и был слышен негромкий говор. До ворот мы шли через все деревню и попадающиеся навстречу жители здоровались с нами, с любопытством меня рассматривая. Их интерес был понятен. Мало того, что я был новым лицом в деревне, так еще и ростом был выше всех, кого пока видел из местных жителей. Как вчера приблизительно примерился, средний рост местных мужчин был около 170–175 сантиметров. Я был на полголовы, а то и на голову выше остальных сельчан. Пройдя в открытые дежурившим стражником ворота, мы свернули налево и побрели вдоль берега.

— Вона та — моя, щучьи серьги, — проходя мимо перевернутых лодок, показал дед Васил.

— Так почему бы нам не пойти на ней? — спросил я его. — Если что, мне одному сил хватит ее на воду спустить. Не такая она и большая.

— Да, парень ты здоровый, видать. По крайней мере, ростом с тебя, наверное, только двое у нас в деревне: кузнец Пламен, да Ивайло — сын лавочника Сава. Но не поплывем мы на ей, — потонем. Рассохлась она вся, надо чинить. И продать жалко.

— А, ясно! Не беда, не переживай, дедушка. Починю я ее. Ничего сложного в этом нет. Я с отцом рыбачу с малых лет. Тряпки какие старые есть дома? Смола?

— Кхе-кхе… «дедушка»…, — с непонятным выражением пробормотал старик. — Да, есть и пакля, и смола дома. Как не быть? Всеж мы рыбалкой не один год занимались. Да и лодка эта у меня уже давно.

— Вот и ладненько, значит, все будет нормально. А нам далеко идти?

— Не, куда мне далеко ходить-то? Спина — зараза, замучила совсем, щучьи серьги, — разговорился дед Васил. — Вот сейчас верши проверим. У меня их пяток стоит невдалеке. Потом еще пройдем немного, там хорошее место будет с удочкой посидеть. Раньше-то мы втроем и невод заводили, и острогами работали. И хапком[29] рыбу тягали. Тут место знатное есть, щуки здоровущие — одному и не вытащить. Но тут надо осенью, в листопаде — смутане месяцах острогой бить, когда уже холодно, ночью. А теперь, что? Не могу я ни острогой ударить, ни хапок вытянуть. Остается с удочкой сидеть, да верши ставить.