Вечные влюбленные - Ширли Басби

Все еще охваченный страстью, сильнее которой он ничего в жизни не испытывал, Николаc рассеянно смотрел на ее расстроенное лицо. Ошибка? Он невесело рассмеялся. Никакой ошибки тут нет.

Сердце его бешено билось, страстное желание владело им… Какая уж тут ошибка? Он желал других женщин, но так — никогда. Никогда! Когда он поцеловал ее — его словно ударила молния, и даже сейчас у него было ощущение, будто его пожирает огонь. А она осмеливается называть это ошибкой? Но когда он, как и Тесc, понемногу пришел в себя, почувствовал безрассудство своего поведения, он слегка ослабил объятия. Может, он сошел с ума? Ведь это незнакомка, простая прислужница из таверны. Раньше ему приходилось удовлетворять желание с подобными девицами, но в такой ситуации он никогда не оказывался. Николае не мог отрицать, что иногда пробуждался в незнакомом месте в постели с незнакомой женщиной, — обычно такое бывало с ним после попойки, когда хотелось забыться от ужасов войны, заглушить боль предательства Мэрианн. Он намеренно пускался на поиски этого сладкого дурмана в объятиях ласковых рук и не утруждал себя расспросами, как зовут его случайную подругу, не спрашивал, хорошо ли ей с ним рядом. Такие чувства были Николасу понятны. Но здесь им овладело странное ощущение, что эта женщина принадлежит ему, что он для нее — защитник. Оба эти чувства смешивались с желанием и страстью…

Глядя бездонными черными глазами на оцепенело отступавшую Тесc, он прорычал:

— Кто ты, черт побери? Как тебя зовут?

Губы Тесc все еще горели от его поцелуев, тревожно щемило сердце.

— Долли, — едва дыша, пролепетала она, — они называют меня Долли.

Николаc нахмурился. Почему кажется, что она лжет? Почему не покидает чувство, что она обманывает? Сбитый с толку, Николаc медленно спросил:

— А твои родители? Кто они? Где они?

Его враждебный вид и вопросы вызвали у Тесc необъяснимый страх. Быстро сочиняя на ходу, она промямлила:

— Они.., они н-недалеко отсюда. Они.., в Л-Лондоне!

— А как получилось, что ты работаешь в «Черной свинье»? Не слишком ли разительная перемена: пасторальный Кент после шумного Лондона?

— Мне нравится деревня, — с вызовом ответила она, вдруг понимая, что говорит правду. Она в самом деле любит деревню. Значит, она сказала правду, сама этого не осознав? Тесc прикусила губу, отчаянно моля, чтобы нашелся хоть кто-нибудь, кто сдернул бы густую серую пелену, затуманившую ей мозг. Она чувствовала себя одинокой и беспомощной; испуганной и неуверенной.

Чувства эти отразились на ее живом лице. Тронутый, вопреки ожиданиям, Николаc тихо спросил:

— Что с тобой, дорогая? Почему ты так переживаешь?

Нежное участие, написанное на его лице, почти обезоружило Тесc, но усилием воли она подавила в себе желание броситься в его руки и излить душу, поведать о своих бедах. Она многого не понимала — ни ощущения узнавания, которое испытывала по отношению к нему, ни неожиданной жажды поцелуев. Она понимала, что он не узнает ее, но ужас, который внушал ей безликий мститель, не покидал ее. Вдруг он — тот самый человек, от которого она бежит? Что, если он играет с ней в какую-то жестокую игру? Может, он делает вид, что не знает ее, а сам заманивает в ловушку?

Надо убежать от него, и сейчас же. Тесc нервно разгладила юбки и, опустив глаза в пол, подозрительно спросила:

— Не понимаю, о чем вы говорите, ваша светлость. Надеюсь, в «Черной свинье» вы получите все, что вам будет угодно. А теперь, с вашего позволения, я должна вернуться на кухню, узнать, не требуется ли моя помощь миссис Дарли в приготовлении для вас обеда.

Не ожидая его разрешения, она рывком распахнула дверь и, обходя стороной главную гостиную, засеменила по коридору, который вел прямо в кухню. Она пришла как раз вовремя: на каждом столе, на каждой свободной поверхности красовались огромные подносы, доверху заполненные мясом, соусами, супами, овощами. Как только она вошла на кухню, миссис Дарли облегченно воскликнула:

— Слава Богу, вернулась! Обед его светлости уже готов.

Возьми-ка этот поднос, а я понесу следом за тобой вот этот.

Несколько последующих минут прошли в хлопотах, и несмотря на то, что она входила и выходила из комнаты, в которой обедал граф, им не удалось остаться наедине. Мистер Дарли и его жена постоянно сновали, суетились и угодничали перед его светлостью.

Тесc была этому рада: она не доверяла ни графу, ни себе самой, но пока в комнате были люди, она не боялась повторения прежних ласк.

Она беспрестанно хлопотала, а их объятие все стояло у нее в памяти, несмотря на то, что она всеми силами пыталась его забыть.

Она не понимала, что нашло на нее, и все спрашивала себя, какую жизнь она вела раньше, до того, как утратила память. Может, она была неразборчивой шлюхой? Или женщиной, которая с радостью падает в первые попавшиеся мужские объятия? Ее отношение к графу Шербурну внесло сумятицу в многочисленные вопросы, вертевшиеся у нее в голове. Хорошо бы ей никогда не видеть его: хватает тревог и без этих всепроникающих черных глаз и чувственных губ, которые вызвали у нее не самые скромные ощущения!

Ей пришлось совершить немало пробежек между кухней и комнатой графа. И когда граф удалился на ночь в свои покои наверху, почти падающая от усталости, с гудевшими от боли ногами Тесc унесла последний поднос из комнаты, где он обедал. Однако работа для нее еще не закончилась: ей пришлось помогать Джейн и Уилли на кухне перемыть посуду и отскоблить кастрюли. Было очень поздно, и Тесc мечтала лишь о том, чтобы лечь в постель.

В эту минуту на кухне появился мистер Дарли. В руках У негр был поднос с напитками.

— А ну-ка, Долли, отнеси это наверх, его светлости! — ухмыльнулся он. — В конце концов, ты сама распоряжаешься своим временем…

Тесc была слишком измучена, чтобы уловить в его голосе грязные намеки. До нее дошло лишь то, что, после того как она выполнит это последнее задание, она наконец доберется до постели. Отбросив выбившийся из распустившейся косы локон, она взяла поднос и пошла наверх, в комнату, на которую ей показал Дарли. Она настолько устала от всего пережитого за день, что ее не насторожил голос графа, приглашавшего ее войти. Еще несколько минут, и она будет спать…

Предоставленная графу спальня, так же, как и гостиная, оказалась неожиданно уютной комнаткой: с открытыми балками и серым каменным камином, занимавшим почти всю стену, с полом из тяжелого дубового паркета, бледно-золотистого от частого скобления.

Кровать с пологом на четырех столбиках была застелена желто-красным стеганым одеялом. В комнате стояла еще какая-то мебель, но Тесc ничего больше не заметила, ибо, войдя в спальню, не могла оторвать глаз от графа, непринужденно вытянувшегося в кресле: он сбросил шейный платок и, наполовину расстегнув рубашку из белого тонкого льна, грел босые ноги перед огнем.

Неровные блики пламени ласкали его точеные черты — широкие брови, гордый прямой нос и рот, который буквально гипнотизировал ее. Словно по волшебству, умчалась усталость, и девушка ощутила радостный прилив сил — щеки вспыхнули от возбуждения, она крепче схватилась за поднос и легкими шагами вошла в комнату. Под окно, занавешенное мебельным ситцем, был задвинут небольшой столик. Прошествовав к нему через всю комнату. Тесc произнесла: