Мешок историй про шалого малого - Александр Мешков

— Лилит-Лилит — в воде пердит! Да? Выпил стопку — колечко тебе в попку? Да? — глупо смеялся от собственных острот счастливый Колька.

Николай взял с переднего кресла букет гвоздик, купленных по пути в киоске, у метро, и вышел из машины. В лифте он повстречался с небритым и помятым Леней Козолупиным, соседом сверху.

— Маринке? — кивнув на букет, спросил Леня, дыхнув на Николая тяжелым двухнедельным перегаром.

— Маринке, — улыбнулся Николай, — А ты что, без цветов?

— Моя не заслужила! — хитро рассмеялся Леня.

4.

Берег Прорвы был вязкий и плавучий, и ноги Николая спустя некоторое время всасывала в себя ненадежная земная слизь, сплетение белокрыльника, багульника, трав, корней и мхов. Берега качались под ногами, как гамак. Под тощей травой стояла бездонная вода. Шест легко пробивал берег и уходил в трясину. Брат привязывал длинную лесу к кустам багульника или к деревцам молодой ольхи и ждал, пока куст багульника не начинал рваться и метаться, как живой, когда начинало клевать. Он методично вытаскивал черных окуней, на зависть Николаю, у которого с уловом было что-то не очень…

— Ну что, братишка, не идет к тебе рыба?

— Не идет! — грустно улыбался Николай.

— Ничего! Повезет в любви! У тебя с любовью-то как? Не ссоритесь со своей? Она же у тебя с гонором!

— Да всяко бывает, брат. Это же жизнь!

— Это верно, — согласился Матвей, — Так вот к вопросу о женской неуемной похоти: знаешь ли ты, Колька, что в древности существовал такой справедливый, душевный обычай: муж по закону гостеприимства обязан был уступить на ночь свою жену усталому путнику.

— Почему же он — справедливый? Я был бы против, того, чтобы какой-то путник с моей женой…

— Но согласись, братишка, что муж-то топчет свою жену, почитай, каждый день, а путник ни разу не топтал, и вообще, в пути слегка воздержался.

— Чудовищный обычай!

— Но по сути — правильный! И если ты помнишь историю, то Елена Прекрасная (из-за которой развязался вооруженный Троянский конфликт) как раз была сладким плодом такой вот случайной связи. Царь Тиндарей гостеприимно пустил переночевать к своей жене молодого красавца-чужеземца, и она вскоре после его отъезда, понесла. Елена родилась такой же красивой как чужеземец, только с грудями и манящим, курчавым лоном. Остальные дети Тиндарея были не уродами, но и не красавцами. Примерно в 12 лет, с легкой руки Тезея (ой, с руки ли?), красавица Елена легко рассталась с такой сомнительной добродетелью, как девственность. Родила от него Ифигению, которую удочерил Агамемнон. А потом пошло-поехало. Эта вертихвостка удачно выскочила замуж за Менелая и уехала в Спарту. Троянский красавец ловелас, Парис, в это время тоже был женат. Менелай принял его у себя дома как человека, накормил, искупал, спать уложил. А Елена втюхалась в него по уши и сбежала с ним! А этот гад, ворюга, еще и сокровища менелаевские прихватил! Ну, как тут не навалять ему по наглой харе! Рогоносный Менелай собирает братву и плывет на разборку в Трою. После того как Париса замочил Филоклет, Елена тут же нашла утешение в объятиях свояка Деифоба. А хули ей горевать: женский век кроток, как хуй коммуниста! А потом Менелай захватил предательницу коварную, хотел замочить ее мечом, но увидев ее грудь, передумал. Решил сначала их помять. Но как-то забылся, и они помирились. Но, правда, осадок остался. А то! Сколько славных воинов сложило головы в том нелепом десятилетнем кровопролитии из-за распутной бабы! Уж и забыли, за что воюют! Сколько непокрытых, нетоптанных, необласканных женщин осталось и в Спарте и в Трое! Но возмездие настигло Елену после смерти Менелая. Его внебрачные сыновья выгнали легкомысленную мачеху на остров Родос. Сейчас там живописный курорт. Я там бывал раза три. А тогда была ссылка! Соответственно, следует ожидать, что когда-нибудь наш Нерчинск и Тобольск тоже станут курортами! Так что, изменщицы коварные, знайте, справедливость все равно восторжествует, и рога ваших мужей достанут вас даже с того света! — сурово, словно прокурор, обратился в пространство Матвей.

— Мотя! Брат! Гля! Ля! Клюет! Блядь! Клюет! Тяни! — закричал вдруг истошно Николай.

Матвей подсек. Удилище согнулось в дугу, леска со свистом врезалась в воду. Невидимая рыба туго и медленно водила леску по кругам. Солнечный свет упал на воду сквозь заросли ветел, и Николай увидел под водой яркий бронзовый блеск: это извивалась и пятилась в глубине пойманная рыба. Матвей вытащил ее через минуту. Это оказался громадный линь, со смуглой золотой чешуей и черным плавниками. Матвей гордо бросил рыбу в ведро. Линь поднял там настоящую революцию, норовя выскочить обратно в реку.

— Это было в городе Риме, — запел вдруг Матвей, чистым, приятным тенором.

Там служил молодой кардинал, Утром в храме махал он кадилом, А по ночам на гитаре играл. В Ватикане пошел мелкий дождик, Кардинал собрался по грибы, Вот подходит он к римскому папе — Папа! Папа! Ты мне помоги!..

5.

Николай вышел из кабины лифта и осторожно, словно тать, старясь не шуметь, открыл своим ключом двери. Тихие, умиротворенные звуки музыки Judas Priest доносились из комнаты. Двери ванны были приоткрыты, и оттуда раздавались всплески. Николай просунул в щель букет и тихонько пропел тонким голоском:

— Лю-лю-лю-лю-лю-лю-лю, пуки-пуки, аси-маси-за-ка-ка-си, уси-пуси-ку-лю-люу-у-у-у-у-у-а-а…

— Блять! — услышал он грубый, короткий, словно выстрел, басовитый вскрик. Николай испуганно вздрогнул и отпрянул. Что за черт? Придя в себя, он снова осторожно заглянул в ванну. Задом к нему, подпрыгивая на одной ноге, стояла мокрая, волосатая, исполинская фигура, принадлежавшая, несомненно, не Марине, а незнакомому мужлану. Причем, очень здоровому. Вода стекала с его волосатого тела на пол, образовав лужу.

— Эй! Кто ты? В смысле — вы? — воскликнул грозно Николай, на всякий случай, спрятавшись за дверь.

— Я тут… Я прошу прощения… — бубнил басом волосатый мужчина, скача на одной ноге, словно огромный кузнечик, пытаясь другой ногой попасть в трусы.

— Марина! Сюда! Марина! Ах! — закричал Николай что было мочи.

— Что? Что случилось? — Марина выскочила из комнаты в одних трусиках, прикрывая рукой маленькие козьи груди, манящая и прекрасная в своей первозданной красоте.

— Кто это? Волосатый! Кто там, в ванной? Отвечай! — растерянно воскликнул Николай, тыча пальцем в сторону мокрого мужичка, — Марина! Кто этот человек?

— Я сейчас все объясню… — Марина была спокойна, — Ты только не волнуйся! Это…

— Да как это, не волнуйся! Это же… Я не знаю… — Николай от возмущения не находил слов.

— Это сантехник! Да, да! Сантехник! — загородила своим телом мужика Марина, — Самый что ни есть настоящий сантехник! У меня тут все залило в говно… Затопило из трубы. Труба залило. Он устранил засор труба залило… Испачкался в говне. Вот и попросился помыться в говно залило засор испачкал… От говна в ванной… Ну, что ты, Колька? Что тут такого? Ревнуешь что ли?