Водный мир - Людмила Райот

— А Борк? — в который раз за эти дни спрашиваю я. — Когда придет Борк?

Никель хмурится, смотрит вперед и лохматит волосы рукой. Он уже несколько раз уходил от ответа. Он мог бы сделать это снова: сменить тему, виртуозно заговорить зубы, отделаться общими фразами. Но в этот раз он молчит, будто сама обстановка — не выносящий двуличности океан и бескрайнее небо располагают к честности. Он до самого края искренен в своем молчании, и я ценю это. Но сейчас эта искренность отдает беспощадностью, выдавливая слезы из моих глаз.

Становится промозгло. Порывы ветра требовательно хватают меня за волосы — еще немного, и ливанет. Я ощущаю, что нагретые за день ступени окончательно теряют тепло, забирая его у меня. Плотнее закутываюсь в куртку: холод пробирает до мозга костей, заставляя сердце болезненно сжиматься

— Не знаю, — наконец говорит он.

В этих двух коротких словах столько растерянности, что мне хочется кричать.

Мне кажется, это я во всем виновата. Если бы я ненароком не выдала срок начала экспедиции, Борку не пришлось бы прикрывать наши с Ником задницы от ловцов Центра Разума. Кажется, он сделал это не по долгу службы, а по зову сердца. Будто, даже зная его пару дней от силы, я нашла в нем настоящего друга. Возможно, я ошибаюсь. Мне свойственно разочаровываться в людях, раньше времени наделяя их качествами, которых у них нет. Я погружаюсь в них сразу и без остатка, привязываюсь, как умеют делать только безнадежные одиночки.

— Рано или поздно он объявится, — Ник дотрагивается до моего локтя, не желая прикасаться к голой коже рук. Этот жест смахивает на ободрение, но что-то подсказывает — он говорит еще и о многом другом.

Никель тоже привязался к своему молчаливому, предельно вежливому и надежному помощнику, и тоже чувствует вину за случившееся. Если бы он играл по правилам, не рисковал впустую и не тешил свое самолюбие, Магарони с ловцами даже не обратил бы на нас внимания.

Странное ощущение, будто бы я тоже научилась читать Никеля. Убедилась в наличии сентиментальных чувств у железного къерра, поняла их и с удивлением обнаружила — мы в чем-то похожи.

Потому что несмотря на шумность, болтливость и неуемную энергию, Никель тоже одиночка. Дар проникать во внутренний мир других людей проложил глубокую пропасть между ним и остальными. И даже я не смогла приблизиться к ее дну хотя бы на йоту.

Тимериус не такой. Я вспоминаю его поведение во время охоты на фиори, уверенность среди себе подобных, направленные на него взгляды местных. От него всегда идет свет, а в душе нет места пропасти. Может, поэтому я стараюсь максимально отстраниться от друга-атланта, не принимать близко к сердцу его заботу и внимание. Чтобы не провалиться еще и в него.

В черноте моря мелькает проблеск белого. Один, затем еще один, гребок левой рукой, гребок правой. Лицо, на мгновенье приподнявшееся над водой, чтобы глотнуть воздуха — это он! Сердце совершает радостный кульбит. Тимериус возвращается!

— Всплыл… — константирует Ник и замолкает, уставившись на выходящего из воды парня.

Вместе с Тимом возвращается тепло и свет. Мне кажется, или стихает ветер, замирают волны и даже фонари разгораются ярче? Окружающее претерпевает метаморфозы, словно пропущенное через радужный фильтр.

Но не все разделают мой восторг. Тепло атланта растворяется в холодном гневе, повеявшим от Ника, стоило ему как следует разглядеть своего компаньона. Он смотрит на нагого парня чуть ли не с ужасом, только сейчас осознавая масштаб катастрофы: Тимериус красив, как Аполлон: строен, высок, в меру накачан и ухожен. У него широкие плечи, идеально плоский живот, длинный ноги, также как и… И остальное все в полном порядке, в общем.

— Подбери слюни, — бросает Ник мне и, собрав в охапку одежду Тимера, кидает ее тому в грудь, — прикройся, ненормальный!

Агрессивная встреча застает юношу врасплох, он не успевает выставить руки, и майка со штанами падают к его ногам, прямиком в набежавшую волну.

— Ты обещал. Быть. Рядом с ней, — слова рождаются на свет медленно, с большими паузами, перемежающимися тяжелым дыханием. На всякий случай отодвигаюсь подальше: Ник тщетно пытается взять себя в руки, явно проигрывая схватку с собственными эмоциями. — Чем ты. Твою мать. Занимаешься?!

— Я и был. Чего взвился? — атлант поднимает одежду, с которой стекает вода.

— Нет, НЕ БЫЛ! — кричит Ник, вскакивая на ноги и пиная обувь Тимериуса, стоящую неподалеку в ожидании хозяина. — Обязанность хамелеона — обеспечивать безопасность членов команды в негостеприимном мире! Она прописана в нашем с тобой договоре! Не пропадать, по полдня обмениваясь любезностями с родичами, не купаться под луной и не болтаться в океане бесполезным куском биомассы, ожидая неизвестно чего! Это не каникулы на родине, Кальведросси!

— Благодаря мне остров движемся в направлении материка.

— Брось, такими темпами мы будем там не раньше, чем через месяц, — Ник берется за голову, трясет ею и проводит руками по волосам. Несколько раз глубоко вздыхает и продолжает куда спокойнее. — Ох. Прошу прощения за временное помутнение рассудка, вызванное сменой часовых поясов. Это — мое, — он показывает на отлетевший ботинок, чуть двигая его ногой в сторону атланта, словно извиняясь и напоминая, на чьи деньги было сделано обмундирование. — Не вздумайте повторить это. Пинать транс-формы разрешено только мне.

— Я в хорошем настроении сейчас, и потому не буду спорить. Сам защищай ее где хочешь, и как захочешь. Но задерживаться не советую. Подьем ожидается ранний, — Тимер холодно смотрит на меня, не спеша натягивает штаны на мокрое тело и уходит.

Мне ужасно неловко. Подозреваю, вина Тимериуса вовсе не в том, что оставил меня одну, а в том, что пошел купаться голышем. И меня с собою звал.

— О чем это он? — спрашиваю я. Мне ужасно неловко. Вряд ли Ник вызверился так просто из-за того, что атлант бросил меня одну. Скорее уж дело в оголенности его идеального тела.

— Завтра у местных важный день: встреча с другим островом и продажа пойманной рыбы, — Никель устало опускается на верхнюю ступень. Пройдет совсем немного времени, прежде чем он раскается в своем поведении. — А вечером — праздник конца месяца.

— Праздник? — я не могу поверить в свою удачу.

Ник морщится.

— Скорее архаичные народные гулянья. Все соберутся на набережной, будут плясать, шуметь и отмечать удачную сделку. Может, вознесут парочку кровавых жертв местным божкам. Чего улыбаешься? Ты остаешься дома.

А вот это мы еще посмотрим. Я скорее умру, чем пропущу такое событие. Впрочем, учитывая мою удачливость, я могу провернуть и то, и другое.

1) За тысячелетия, проведенные атлантами на воде, их объем легких вырос, позволяя долгое время обходиться без воздуха.

7. Татуировка рода (1)

РРРРАААААУУУУУУАААА!

Я подскакиваю в кровати, с трудом продирая глаза и нащупываю что-то, что может сойти за оружие.